Я не знаю тепла нежных, ласковых рук.
Не будил меня свет карих глаз на заре.
Твои губы не грели меня на ветру,
и слова не твои заставляли гореть
мои щёки; и ветер ко мне не летал
от тебя, – принося ароматы цветов...
Я не слышала голос твой – бархат? металл?
Среди многих – твоих не узнаю шагов.
Ты далёко, и путь под запретом к тебе.
Остаётся лишь (средство проверку прошло) -
ночь настанет, и волны (сомнениям: нет!)
вспенит в сонной реке золотое весло.
...И тепло твоих трепетных рук я прочту
на запястьях, а губ – на губах и плечах...
Только... грянет рассвет и погасит мечту,
и набросит вуалью на сердце печаль...
Запах поезда и разврата,
Чуингама и сигарет.
На желанье моём распята,
В темноте излучаешь свет.
На столе умирает дыня,
Обнимаясь с моим ножом.
Это в смерти её повинен
Я, обвивший тебя ужом.
Длиннорукостью от природы
Достаю, что другим – никак.
И дождливое время года
Расстилает под нами стяг
Цвета неба, тепла и моря,
Две подушки: восход... закат...
Пурпур наволочек поспорит
С цветом красных как праздник дат.
Праздник – хрупкое время года,
Скоротечное как стихи.
Это наша с тобой природа,
На двоих искупать грехи.
Искупали в огне купели
И в прохладной струе воды.
Наши яблоки долго зрели
И от них на земле следы...
...........................................
След смывает Нева-река
И амур зачехляет лук.
Только с помощью языка
Сходит грех нам с тобою с рук
Бедный пейзаж, ты моё отраженье.
Лиственность леса, трава ни о чём.
Поездом движимый, замер в движенье.
Сходишь на нет у меня за плечом.
Чай в подстаканнике, осень господня:
Дай мне увидеть – о том и спою.
Бедный пейзаж. Как я беден сегодня.
Я тебя заново не узнаю.
Ты отобрал у меня эти клёны,
Тайное золото на просвет.
Что же стоишь, что глядишь удивлённо,
Будто бы нет меня, будто бы нет.
Невозможный негасимый свет -
Исступленно бьется плоть о камень!
Невозможно отыскать ответ -
Если мир до лоскутков изранен.
Залатать, зашить, – смотри, не сглазь –
Швы и на лице, и на изнанке.
Но не будет тех обрывков прежней связь –
Кровь сочится из последней ранки.
