Слушал радиоприемник.
Делал винегрет.
Из советских кинохроник
Видел звук и свет.
Ностальгическую рюмку
Молча выпивал.
Адидасовскую сумку
Из шкафа доставал.
И, боксерские перчатки
С хрустом натянув,
У пустой сидел кроватки,
Сгорбившись, уснув.
А когда вошли и сели
Женщина и сын,
Он заснул на самом деле.
В пустоте, один.
Жил на свете, жил один
Неподвижный господин.
В кресле у окна сидел
И на звёздочку глядел.
Ничего ему не надо:
Ни сигары, ни вина,
Ни жены, ни шоколада,
Ни гимнастики, ни сна.
Только б ты сияла рядом,
Только б ты была видна.
Ходят люди по делам,
Ходят люди неживые,
Деньги крутятся большие,
Вьются тени тут и там,
Люди добрые и злые
Погружаются в туман.
В небе звёздочка висит,
Господин в окно глядит.
Только б ты, моя страна,
В том свету не заблудилась,
Только б спящая война
Звёздами не разродилась.
Только б ты была видна.
Только б сердце билось, билось.
* * *
Он был мадьяр, иль швед, а, может, турок,
Влетел, как чёртик, лёгок на помине,
Посланником любезного Амура
И приземлился рядом на перине.
А я ни сном, ни духом – сплю, как суслик,
Налётчик мне давай лодыжки муслить,
Калмык настырный, кролик-белопузик
Меня, как баржу, жаркой лаской грузит.
Со сном простилась, думаю: Однако!
Теперь мне не до грёз, не до видений,
Грузин в ногах пыхтит и юзит раком,
Щекочет усом икры и колени.
Свалился на пол томик Пастернака,
За ним вдогонку Мандельштам и Тютчев,
И следом мой терьерчик – вот собака!
Он места не нашёл себе получше.
А я-то размечталась: грек, красавец,
Иль скандинав могучий, белокурый,
А это пёс, отъявленный мерзавец,
Я зря раздухарилась. . . Ну, и дура!
Ах да, ещё немножечко о плотском –
Я Шведову рога наставлю с Бродским.
ОРИГИНАЛЬНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ
« Он был, наверно, швед» / Александр Шведов / http://www.clubochek.ru/vers.php?id=20184
Он был, наверно, швед. Или датчанин.
У нас была единственная встреча.
Я погружала женское отчаянье
В его льняные волосы и плечи.
В совсем чужие, импортные губы.
Дрожь унижала сердце и коленки.
Мой викинг был ни ласковый, ни грубый.
Так доктор лечит зубы пациентке...
Я распрощалась с томным бабьим летом.
Теперь в моих ногах сопит собака.
Мы с ней живем одни под старым пледом
С любимыми стихами Пастернака.
Борис, пасьянсы, письма от подружки,
Пустые сериалы о бандитах.
А на очках давно погнулись дужки...
Ты знаешь, Карлсон был весьма упитан.
Он был, конечно, швед. Или датчанин –
Я ни бельмеса в их заморской речи.
И это ОН тогда в мужском отчаянии
Ласкал мне грудь и худенькие плечи.
Ах да, еще немножечко о плотском –
Я Пастернаку изменяю с Бродским.
В людской реке общественного дня
Плыви, малек, не доставая дна,
Плыви и помни, чтобы ни стряслось:
Где оборвалось, там же и срослось,
Пускай тебе совсем не дорога
Такая жизнь, такие берега.
