И слово есть. Прозрачное, как Бог.
И слово-яблоко, и слово-лошадь.
И яблоко летит, как голубок,
На голубую утреннюю площадь.
Вернее, дух летит. В его руке
Округлый звук невидимого слова.
И девочка сбегает по реке,
Как по дороге. Падает, и снова
Бежит на голос. Звук рождает звук,
И музыка уже не умолкает.
Оглохший ангел, победив испуг,
Наощупь в белом воздухе взлетает.
Хлопья снега охапками пуха слетали во мглу,
Хлопотали озябшие птицы на ветках рябин.
Будто выстрелы хлопали простыни. Белому злу
Уподобился куст хризантем. Стал алмазом рубин.
Лопотал с первым в жизни восторгом строптивый малыш,
И лопаткой пытался поймать первый радостный снег.
Улыбнись, мой хороший, лохматости окон и крыш.
Снегом время застывшее кружит, смиряя наш век.
Попробуй приструнить свою гитару,
Хотя она не выпрыгнет из рук.
Все души, пережившие пожары,
Узнали точно цену слова друг.
Срастутся покалеченные чакры,
Оклеишь стены в цвет Па-де-Кале,
И зоркий Кэнон, бог режима Макро,
Поймает крупно муху на стекле.
Внутри эзотерической науки
И Рим, и дом толтеками храним.
Я знаю, Воин Света носит брюки,
Но киевский Подол – неповторим.
Майдан уснул оранжевою коркой,
А звёзды нынче прячутся во мхи.
Твой нежный гуру, как испанец Лорка,
Прочтёт твои безгрешные стихи.
И был мне сон –
В высоком небе
Мы, взявшись за руки, летели,
И был безумен и беспечен
Зелёный мир
У наших ног.
А звёзды вслед за нами плыли
И прикоснуться к нам хотели,
А я тянулся к ним,
Тянулся…
И лучше выдумать не мог.
А ты была такой красивой,
А ты была такою юной
И заразительно смеялась,
И лепетала что-то там,
А мы с тобою говорили,
Как разговаривают струны,
И две серьёзных наших тени
Неслись за нами по пятам.
Перечеркнём предначертанья,
Перевернём страницу судеб,
Переместимся в зазеркалье,
Перемешаем явь и сон,
Где нам доподлинно известно,
Что было, есть
И то, что будет.
И сломан воз судьбы, который
По нам проедет колесом…
Какого чёрта, в самом деле,
Какая разница –
Во сне ли
Иль наяву, в морской купели
К тебе, любимой,
Прикоснусь?
И будет счастье вечно длиться,
И будет вьюга выть
И злиться,
И можно, не спеша, чехлиться,
Когда состарюсь
И проснусь.
...на переносице горы
луна – забытая игрушка
и мишурою магистраль…
все правила игры нарушив,
зацвел и облетел миндаль,
устав от собственной игры;
светлеют влажные дворы,
хотя не выдохся мистраль.
еще нескоро летний зной,
но свой корабль забросил Ной.
и, как беззубая старушка,
все пасторальнее и глуше,
и ненавязчивей февраль...
