На дощечки встали ножки,
Палки в ручки, и – вперед!
Эта снежная дорожка
Далеко нас уведет.
Когда роса и солнце,
И зелень, и багрянец -
Все сразу соберется
На маленькой поляне?
Как течет она, струится,
Так и вечно будет,
Ей не надо торопиться,
Разве только к людям.
Надо лучше мне одеться,
От него не отвертеться,
Пробирает нас до слез
Этот въедливый ...
От нее спасает тень
И сонливость иногда,
А еще, когда не лень,
И прохладная вода.
За окно повесил сало,
Думал, хватит – было мало!
Эти птички налетели,
Через час его и съели.
Этим малым и не снились
Насыщенье и усталость,
С голубями ведь кормились,
А поболее досталось!
Я самый великий и главный, -
Командующий двора!
Не я ли так громко и славно
Кричу по утрам «Ура»!?
С длинным, тоненьким хвостом
И без рук она, без ног,
Но ловчее не найдем -
По одежке прыг да скок!
Очень плохо я хожу,
С боку на бок ковыляю,
Но давайте покажу,
Как умело я ныряю!
06.02.07
Отгадки вразбивку: воробьи, утка, речка, иголка с ниткой, лыжи и лыжня, мороз, петух, синички, утром. жара.
Когда твой дедушка повесился,
Стояла ранняя весна.
У ног его лежала лестница,
И комната была тесна.
О чём он думал, узел скручивая,
Зачем ботинки он надел?
Неужто, никого не мучая,
Он просто умереть хотел?
Какое чёрное, вчерашнее
Вдруг воссияло перед ним,
Когда по лесенке, не спрашивая,
Поднялся к демонам своим?
В какой он оказался комнате,
Нащупал ли рукою свет -
Там, где прошедшего не вспомнить
И будущего тоже нет.
"В лунном сиянии снег серебрится,
Вдоль по дороге троечка мчится..."
Мне никогда не хотелось понять,
Как музыка может лететь и сверкать.
В лунном сиянии холод и ветер,
Я никогда в этой жизни и свете
Не был так счастлив, когда ты пришла,
В дверь позвонила, с мороза вошла.
К шее прижалась холодной щекою,
Влезла под свитер тонкой рукою.
И догадался уже я тогда:
Счастливей не буду я никогда.
Ветхая память моя,
Тёплое одеяло.
Я буду в таких краях,
Где ты еще не бывала.
Я буду в таких краях,
Где ты никогда не будешь.
Где ты не согреешь и не осудишь.
Я буду в таких краях,
Где только огонь и пепел.
В краях,
Где день тонок и светел.
Где что-то вроде шуршанья
Иглы патефона
Или молчанья
В динамике телефона.
Ещё ребёнком неусталым
Всегда большое видел в малом,
В прозрачной капле – тьму и свет.
И век особенный навстречу
Летел. И вдруг спускался вечер.
И я в постели, неодет.
Я нежился в подушках сонных,
Снах полудетских засветлённых,
Недопроявленных, больших.
Я умер – это мне казалось,
Когда луна в меня спускалась.
Но я оказывался жив.
И я всё это точно видел,
Я так любил и ненавидел,
Старался и не мог понять:
Зачем ты бьёшься надо мною,
Весенней трогаешь рукою,
Как можешь так во тьме сиять.
Есть музыка в словах,
она слышна не сразу,
как будто голос звезд,
как будто ветра голос
как будто лунный свет
в хрустальную льют вазу
на белом подоконнике зимы.
Есть музыка, она
нам кажется неслышной,
как будто стая птиц
в небесной сини тает,
и тают лепестки
цветущей дикой вишни
на белом подоконнике зимы.
Есть музыка в словах,
она рукой высокой
коснется тайных ран,
печалей наших тайных,
как первая свирель,
как первый луч с востока
на белом подоконнике зимы.
...
Женская троица:
Вера, Надежда, Любовь...
Когда любовь оставит, чтоб опять
ночным безумьем мучить-жечь, но прежде
не чаешь, как дано тебе понять:
не оставляют вера и надежда!
Когда надежда жизни вопреки
оставит сердце, битое сверх меры,
какой призыв молитвенной строки
заставит жить единственною верой?
Когда влачишься ниже взгляда ниц,
вдруг свет живой ослепит мрак глазниц,
и жизни смысл незыблем, как гранит:
пусть бренный мир вокруг меня разрушен,
вернее талисмана сохранит
та женщина, врачующая душу!
14.08.2001
