Отечества не сладок этот дым.
Нас всех прожгла война каленым смыслом.
Бренчать бла-бла, как жахать по своим,
но промолчать – мы не договоримся.

Ведь льется кровь, – не струйкою, ручьем,
а и река им полнится, и море.
Давайте драться вместе – дурачье,
с Америкою, – вместе, не в раздоре!

Что нам делить? Да в бога душу мать! –
Мы неделимы – на себя и многих!
Мы и с собою можем воевать,
да так, что подгорает у убогих.

Мы отдадим вам пшеков и немчур,
парижей дым и замки Бирмингема,
А вы верните козацкий прищур
и прочность плоти наших с вами генов.

Поставим цель: Америку – в говно!
И расселив индейцев по Сибири,
обещанное выполним давно,
чтоб нам оттуда больше не грубили.

Лет через сто, утихнет океан,
сравняется немыслимое с вечным,-
предъявим в День Мопедов мы хохлам,
но и они нам, с чарочкой, конечно.

Преданные делу – не предатели.
Не представить их на божий суд, -
на планете лютых птеродактилей
им живые головы снесут.

Дело-то простое и нехитрое –
человеком быть среди людей,
и бренчать насмешливою лирою
в сонме соловьевых и дудей.

Те и эти – прокуроры с судьями,
ты для них как черно-белый свет,
при котором дети эти сукины
пишут приговор тебе, поэт.

Я сижу, а за окном -
снег, снег.
Засыпает, дело в том,
- всё, всех.

Горячит и холодит
верх, низ.
Я сижу, а он летит
в, из…

Я и сам из белых зим.
Я б мог
закружится вместе с ним –
нет ног.

* * *

Случаен мир, плывущий в пустоте,
Он держится на чьём-то честном слове,
Большой марионеточный вертеп,
Игрушечная блажь в своей основе.

Отлажен свет, натёрт до блеска пол,
Сюжет перекроил слегка редактор,
На стену водрузив тяжёлый ствол,
Коньяк с икрой в буфете между актов.

И занавес ожил, кристально бел,
Но чудится в прелюдии усмешка,
Добро и зло сойдутся вновь в борьбе,
И кто-то победит...
Орёл, иль решка?

«ЗОЛОТОЙ ОРЕЛ» С КУРИНОЙ Ж…Й

Закончилась церемония вручения Национальной премии в области кинематографии «Золотой Орел».

Ощущение – как-будто в чем-то измазался: гадко, стыдно.

За более чем два с половиной часа этого «праздника» НИКТО – НИ РАЗУ – ни на мгновение не вспомнил о том, что страна находится в состоянии ВОЙНЫ.

Нет, ничто не омрачило профессионального праздника.

В начале вечера, традиционно простились с кинематографистами, ушедшими за время, прошедшее с предыдущей церемонии. Не забыли и «всенародного любимца» Бубу КИКАБИДЗЕ.

То, что последние три десятка лет «обаяшка Буба» постоянно демонстрировал предельную русофобию, был героем майданных и всех антироссийских манифестаций, призывал Запад к военной расправе с Россией, что он был «лицом» профашистского саакашвилевского «Единого Национального Движения», не помешало выразить «национально-кинематографическую» российскую скорбь по ушедшему бандеровцу (как он сам себя с гордостью называл).

Напротив – никому из устроителей этого торжества НЕ ПРИШЛО В ГОЛОВУ, что было бы более чем уместным, также, помянуть минутой молчания ТЫСЯЧИ РУССКИХ ЛЮДЕЙ, погибших в этом году – женщин, детей, стариков, наших русских солдат...

Но, оказывается, праздник-то – «национально-корпоративный», то есть если мы скорбь и выражаем, то – только «цеховую» – по коллегам-киношникам (даже, если это и отъявленные русофобы-фашисты), а вот погибшие русские пацаны-солдаты, они нам – не коллеги, они нам всего лишь соотечественники, поэтому скорбеть по ним мы, как-то, и не обязаны…

Не коллеги нашей киношной элите ни мой друг Тарас Гордиенко (позывной «Клуни»), герой ДНР, погибший весной в Мариуполе, ни, прямо с 3-го курса Литинститута ушедший добровольцем на Донбасс и погибший, прикрывая отход своих товарищей под тем же Мариуполем, морпех Иван Лукин, ни сотни и тысячи других – может быть, не очень «киногеничных» – русских людей...

Они, наши творцы, наши «звёзды» – их просто НЕ ЗАМЕТИЛИ.

Как «не заметили» и ВОЙНЫ идущей в России. И того, что за то время, пока длилась их 3-хчасовая церемония, погибло еще какое-то количество русских людей из другого – соседнего – общенародного – «цеха», от которого наши киношники отделены толстой звуконепроницаемой и ничем не пробиваемой стеной…

Скучает канарейка на цепи,
Мой город засыпает снегопадом,
Танцуем мы и чёртов пол скрипит
Как палуба пиратского фрегата.
Дмитрий Мальянц

                            * * *

           Я дырку в раме скотчем залепил,
           Из-за стены слышны лебяжьи стоны.
           Скулит голодный кенарь на цепи,
           И вторят во дворе ему вороны.

           Сигналки хором воют за окном,
           Танцуют огоньки реклам игриво.
           Эх, водочки б под сало с чесноком!
           Но в этот раз хватило лишь на пиво.

           Остался между делом в дураках,
           Хоть в рот мне положить боялись палец.
           Я – питекантроп, брошенный в веках,
           Затисканный в Сети́ неандерталец.

           Совсем стихи до ручки довели,
           Наверно, выбирал не тех кумиров.
           Кукую Робинзоном на мели́,
           Пугая местных зомби и вампиров.

           Кидает в полночь маятник пращу,
           Но нет покоя мирному поэту.
           Я кенаря пойду с цепи спущу,
           Налью пивка… И мы споём дуэтом.

           ОРИГИНАЛЬНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ
        Дмитрий Мальянц – "Канарейка на цепи"

                            * * *

           Собаки хором воют во дворе,
           Наш поздний ужин переходит в завтрак,
           Танцуем мы, «хрущёвка» не дворец
           И я размером больше стегозавра.

           За шагом шаг, я ненавижу вальс,
           Ты королева, я неандерталец,
           Уже в окне бледнеет красный Марс,
           А диск всё крутит, крутит этот танец.

           Морис Равель и тонкая игла
           Ведут пластинку по седьмому кругу
           И домовой из дальнего угла
           Глядит на всё с нешуточным испугом.

           Довольно сложно полюбить процесс
           Из области сплошной психиатрии,
           Я мог бы быть как Хоакин Кортес,
           А может (не дай Бог) Рудольф Нуриев.

           Скучает канарейка на цепи,
           Мой город засыпает снегопадом,
           Танцуем мы и чёртов пол скрипит
           Как палуба пиратского фрегата.

Торчу один, как СССР средь НАТО,
с ЦК КПСС в больной башке,
нечесаной, но светлой и косматой,
среди долины ровныя… Вообще,

всё, что не ем , – не кисло, не солёно,
и что не пью, – ни виски, ни саке…
Я словно штат их отсоединённый
или как наш пропащий СНГ.

Мои прищуры бьют всегда по рыжим,
но нынче, как по мухам из ружья.
И я хотел бы умирать в Парижах,
когда бы Русь была мне не должна.

Жизнь! Прозвени в ушах, как в жмене мелочь!
Насобирай на счастье малых букв,-
пролить поэту нежности и желчи,-
в деревне,- но в мечтах о Малибу!

* * *

Сижу один, в рождественском запое,
Хлебаю спирт, смотрю ночной эфир -
Кривляется пространство мировое,
«Весь мир – театр», как написал Шекспир.

А зритель – я, скромны́ мои запросы:
Лиричный трек и женский силуэт,
И чтобы зло в конце осталось с носом,
Но не остался на бобах поэт.

Не счесть программ в тарелке заоконной,
И я гоню по кругу их гуртом:
Спасает человечество Джон Коннор,
Зеленский заявился в Белый Дом…

Права качают геи, зоофилы,
Зелёные и разный прочий люд,
Кончаются последние «терпилы» -
Их с двух сторон очередями бьют.

Бербо́к и Ка́ллас накрепко в печёнках,
И фон дер Ляйен с Са́нду … Боже мой!
Мой старый дом, как утлая лодчонка,
Над тёмной и зловещей глубиной.

Звездят в ток-шоу хитрые засранцы,
Ведущие – сплошь попки-какаду…
От ящика не в силах оторваться,
Я буду пить, пока не упаду.

Arifis - электронный арт-журнал