Иной грибник собрал маслят
И счастлив... Вот умора!
Хвастлив бывает, как рыбак,
Поймавший мелких рыб.
А я в карельскую тайгу
Хожу за мухомором:
Нужнее всех боровиков
Волшебный этот гриб.

Беру топор (как без него?)
И, помолившись Тору,
Я погружаюсь с головой
В дремучие леса.
Внутри печали городской
Кирдык без мухомора,
Где напридумано не мной,
Что можно, что нельзя.

Не остановят на пути
Овраги, скалы, горы.
Сезон дождей не устрашит
И прочая фигня!
Топор сжимая в кулаке,
Иду за мухомором.
И нет границ , и нет преград
В походе для меня.

                             * * *

           Всем до меня нет дела абсолютно –
           Я небу безразличен и земле,
           Не видит ночь, не замечает утро,
           И в свете дня и в предвечерней мгле

           Как символ одиночества и грусти,
           Прикрыт тряпьём, заброшенный в чулан;
           Забытый в суматохе жалкий кустик –
           Я не поли́т и скоро ссохнусь в хлам.

           Вскачь циферблат наматывает мили,
           Но не случилось сказочных чудес.
           Мне няньки в детстве счастье посулили,
           А я по горло в лужу грусти влез.

           Любовь-морковь и прочий яркий мусор
           Уплыли, растворились без следа.
           Быть может, есть и в этой жизни плюсы,
           Но, в основном, конечно, ерунда.

                ОРИГИНАЛЬНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ
Виктор Пашков – "Заря – пространство, время безразличны -"

                           * * *

           Заря -
           пространство,
           время
           безразличны -
           сегодня тусклым выглядит рассвет:
           импланты душ
           оплачены наличным,
           любовь и скромность –
           театральный бред.

           Меня, как всех,
           топили в лужах жизни,
           ссыпали в уши мусор золотой;
           сомнения лукавили и грызли
           неясный слух,
           телесный верхний слой,

           но что-то не срослось,
           не состоялось:
           таилась грусть,
           грустила тишина,
           стучало сердце,
           принимая крайность
           в хитросплетениях дневного сна, -

           я полюбил,
           так безрассудно
           с болью:
           ребёнком в люльке лунной за окном
           несёт меня небесным звёздным полем,
           а думаю при этом
           о земном.

Ещё не стал воскресный день
Концом моей недели.
И божий смахивает взгляд
На ленинский прищур.

В душе пустая дребедень,
Ни смысла нет, ни цели...
Искать смешно, мне говорят,
Но все же поищу.

Нас всегда убивает,- то время, то море,
мы умрем не моложе, не старше себя.
Смерть любую наживку хватает проворно,
а подводные лодки – особо любя.

Мы на пенсиях тупим, сидим в Интернете,
но стране если долг не вернул до конца,-
твои дни – как НЗ у нее на примете,
полыхнет – и бессмертье уже у лица.

* * *

Какая роскошь – к чёрту всех послать,
Опохмелившись после пробужденья,
И вспоминать ночные похожденья,
И чертенят смеющихся считать.

Читать Вольтера, ковырять в зубах
Чесать кота, лежащего под боком,
Заброшено, бесценно, одиноко,
Без лишней суеты, не впопыхах.

На календарь поставить жирный крест -
До фонаря, какая нынче дата…
Помимо точных сроков, вне формата,
Не попадая року под замес.

Условности отринуть, что тесны́,
Живущему в подкорке таракану
Насыпать щедро стихотворной манны,
Забыться и уснуть, и видеть сны.

                * * *

Блоха с подковой. Колокол. Царь-пушка,
Готовая стрелять по воробьям...
Ты разом и царевна, и лягушка,
Россия обалденная моя!

        Всё в гра́блях зло! Они невыносимы,
        Нас вечно оставляют в дураках…
        Умом понять Россию мы не в силах,
        А сердце часто вязнет в тупиках.

И в зимней тьме полуночи безлунной,
И в летний зной, когда наоборот…
У нас дурак всегда добрее умных,
А самый честный – вовсе идиот!

        Как хорошеем мы, приня́в вторую,
        А после пятой в море ищем брод…
        Лишь дураки в России не воруют,
        А людям верит только идиот!

В могиле исправляется горбатый,
На ёлке созревает ананас...
Соседям с нами часто хреновато,
Но хуже, если рядом нету нас.

        В густых садах развалины бастилий,
        Историй новых бесконечный ряд…
        Соседи зло врагам давно простили,
        Но никогда добра нам не простят.

Кто тут стучит
Так молотком?
Тетёркин Тит
И Тёркин Том!

И где же мы? Попробуй, угадай-ка!
А ну-ка напряги свои мозги...
Гагарин, космос, водка, балалайка.
Калашников, дороги, дураки.

Найдутся тут и пальмы, и торосы.
То мерзнем мы, то шибко горячо!
Вернадский, Менделеев, Ломоносов.
Скуратов, Аракчеев, Горбачев.

Вот классик на граните бронзовеет,
Прижав кепчонку бережно к груди.
И в бой зовёт великая идея,
И шило вечно в заднице зудит.

Ему бы взять в Швейцарию билетик
И жить спокойно, коротая дни.
Но щурится картавый диалектик
На мир, стоящий раком перед ним!

Блоха с подковой. Колокол. Царь-пушка,
Готовая стрелять по воробьям...
Ты разом и царевна, и лягушка,
Россия обалденная моя!

От мерзкой пищи очень трудно
Нам отворачивать носы...
Ласкает ноздри запах трупный
Полукопченой колбасы.

Чревоугодие чревато
Приблизить жизненный конец?
Из мертвечины сладковатой
На кухне варится супец.

Сроднились мы с землей сырою,
Когда пропитан смертью быт.
Не ешьте падаль на второе!
Но если хочется, как быть?

Толстой недаром кинул кони
И сразу стал «всегда живой»,
Услышав, на каком бульоне
Варили кашу для него!

Arifis - электронный арт-журнал