Кощунственные танцы на костях
Невинно убиенных и распятых
Кому нужны, кому внушают страх
Отдавшие Победе жизнь солдаты?
Хатынь и Лидице, и Бабий Яр -
Всего лишь операция зачистки?
Кому кровавый мировой кошмар
Как сор в зубах для новой зубочистки?
Кто на счетах считает жертвы той
войны недавней и войны жестокой,
Кто в деньги переводит шаг любой
Сожженного технологичной топкой?
Кто с калькулятором и пеною у рта
Все пересчитывает миллионы
Замолкнувших и вставших у креста?
То – нелюди, не писаны законы
Их душам, потемневшим, словно ржа,
Их совести, червивой и несытой…
Дождетесь, словно лезвие ножа
Взорвет вам сердце память тех, убитых.
И травинок, и листочков,
И букашек, и цветочков
Много я найти могу
На зеленьком ...
Был как солнце этот цвет,
Очень яркий, золотой,
А потом он стал луной,
Только дунь – его и нет.
Без «чика», я бы мог
Звенеть на колокольне,
А с «чиком» – я цветок,
Расту в лесу и в поле.
Тельце золотое,
Белая рубашка,
Это что такое?
Правильно, ...
Тяжелит ее роса,
Косит звонкая коса,
И едят ее, и топчут,
А она растет, не ропщет.
Что за чудо эта ночка,
Будто маг искусный, -
Засверкали на листочках,
На травинках и цветочках
Маленькие бусы.
На соломинке, мы знаем,
Ни сучков и ни ветвей, -
Все равно, по ней вползает
Очень быстро ...
Вот затихнет теплый вечер
На пороге темной ночи,
И в лугах, у тихой речки,
Кто-то громко застрекочет.
Давайте все мы, дети,
За чудом проследим -
Сегодня он не цветик,
Но завтра будет им!
Снег не весь еще сошел,
Обогрелся чуть песок,
А на нем уже расцвел
Желтый маленький цветок.
апр., 2007
Отгадки вразбивку: бутон, лугу, мать-и-мачеха, колокол-колокольчик, одуванчик, кузнечики, трава, ромашка, муравей, роса.
Гляди-ка – луч, разбуженный весной,
Ползёт по полу, как черепашонок.
Несёт, как солнце, панцирь золотой,
Глядит на нас и щурится спросонок.
И я ему дорогу уступлю,
Мы видим свет, и света будет много.
И видит Бог, как я тебя люблю,
И видишь ты – любовь моя от Бога.
Жизнь, как ярмарка, пляшет и плачет,
За копейку продаст, не спасёт.
Словно вор, украдёт, перепрячет,
Откопает и в ночь унесёт.
А потом будет стынуть лилово
Страшной ссадиной между бровей
За впотьмах обронённое слово,
За несбыточность смерти твоей.
Ликует малыш: я тебя победил, расстрелял!
Походкой хозяина пересекает площадку.
С колен поднимается тот, кто ему проиграл,
С колен поднимается не захотевший пощады.
В ушах его до сих пор слышится: «тра-та-та-та!»
Он входит в парадную, он поднимается в лифте,
Засохшую землю он вытирает у рта.
Какое там третье, когда он в таком-то вот виде.
«Иди, умывайся!» Он в зеркало смотрит: убит.
Багровое «тра-та-та-та» и приклад автомата.
Он мёртвая птица, он в чёрную землю зарыт,
Он умывается лишь потому что «так надо».
Погибнуть в бою пострашнее, чем просто пропасть,
И папа, что просто пропал, с ним, согласен, конечно.
«Я третье не буду». Лечь во весь рост на кровать,
Зачем-то представить, как вешали с папой скворечник.
Это было неправдой, это было во сне.
Это было во сне, это было неправдой.
Я увидел тебя, ты понравилась мне.
Это было во сне.
Твои тонкие руки могли уберечь...
От всего уберечь. И наш поезд не вечен.
И друзей самых лучших враждебная речь,
И гостиничный медленный вечер.
Моложавый портье, чуть помедлив, ключи...
(Это было во сне, это было неправдой)
Протянул. Хоть немного и ты помолчи.
Серебристого счастья ключи.
Города, города. Ты уйдёшь в города.
Но и всё-таки было, и всё-таки было
Не во сне, не во сне, навсегда, навсегда.
И тебя я любил, и меня ты любила.
Счастье, радость моя навсегда.
