Тополь, на ветру распятый,
Облетает поутру…
Так устроен мир, ребята.
Вы умрёте.
Я умру.
Май обманчив…
И к тому же
Люди смотрят –
Знаю сам…
Разбежаться – и по лужам!
И по синим
Небесам!..
Слыша глупых детских таин
Незатейливый мотив,
Мудрость в жизни обретаем,
Чистотою заплатив…
На горе за валунами
Стынут травы на юру.
Так придумано не нами…
Вы умрёте.
Я умру.
Ткут узоры непрестанно
Нити майского дождя.
Где я буду?
Чем я стану?
Что оставлю, уходя?
Я останусь
Ноткой тонкой,
Буду всюду
И нигде…
Чистой песней
Жаворонка.
Лёгкой
Дымкой
На воде.
Поседел одуванчик,
не дождавшийся лета.
Закрывай чемоданчик
и – попутного ветра,
чтоб летучее семя
снова где-то упало:
в благодатную землю,
на колючие скалы.
Люди старятся тоже
незаметно, украдкой,
словно строчкой ничтожной
дописалась тетрадка,
словно камень, застывший
на пути перекрёстном,
словно флюгер на крыше,
что-то шепчущий звёздам.
Главный искуситель, -
Кто его поймет, -
В райскую обитель
Сунул некий плод,
Сладкий и приметный,
Чтобы не пройти,
С тайною запретной,
Чтобы не простить!
Что за интересы -
Дать и наказать! -
Как такое место
Раем называть!
Рано или поздно,
Вечность не пройдет,
Будет, будет познан
Этот дикий плод!
Выход наказаньем
Сразу предрешен,
Будет нам познанье
Так, как хочет ОН -
В тряске беспросветной
Суетных проблем!
Но зачем все это,
Господи, зачем!?..
янв., 2007
В пастушьей сумке зреет иван-чай,
И дикий лук в лугах не ищет тени.
Задумчивым сычом молчит печаль,
В лесном овраге вымочив колени.
На небе – смена кобальта на сон.
Пылит просёлком заплутавший велик,
Твердит Таривердиева Кобзон,
Мгновения отсчитывает телик.
Из окон хат над крышами летит
Исаевская грусть о пьяных грозах,
А мой народ, не помнящий обид,
Творит любовь, от страсти нетверёзый.
Над полночью дрожит полынь-звезда,
И горький запах носится в округе.
В конюшне спит на гвоздике узда,
Да сивка-бурка дремлет без подпруги.
Ночным костром за тридевять земель
Ложится блик на масляные пашни.
За дальним полем – всенощная трель,
Там силу копят силосные башни.
В стогу, у тайной вечери в плену,
Два шёпота сминают чьё-то сено.
Ну как не полюбить мою страну,
Где так белы в ночи твои колена?
Моя любовь к отеческим стогам
Нанизана на стонущие ночи.
Коровий приминая чуингам,
Шепни на ушко, что меня ты хочешь...
Нет, это не дело:
Стоять у большой воды,
Щуриться оробело,
Трогать рукой кусты.
Ну и что, что иначе?
Ты это не представлял.
Ты и попроще задачи
В уме почти не решал.
Не думал же, в самом деле,
Оркестр, туда-сюда…
Ангелы улетели.
Страшно? Ну да, ну да…
Я жил до тридцати и верил, что любовь
Есть физика, а не литература.
Что у любви есть мускулы и кровь,
И вес, и плотность, и температура.
Я жил до тридцати и знал, что смерти нет,
И то, чего мне принято бояться
Есть павший лист, багровый на просвет.
И только раз успел я испугаться.
Я жил и дальше, зная и дыша
И обживая ветхую природу,
Во всех углах уже жила душа,
И жить с душой уже входило в моду.
Вооружившись знанием таким, я б жил до ста,
Но жизнь была хитрее:
Взяла начало с чистого листа
И всё, что было, стёрла поскорее.
Это облако сонное, белое,
Кучевое смутило меня,
Это лето гудит переспелое,
Это платье надела ты белое
И смеёшься, рукою маня.
Я смущаюсь, я чувствую оторопь,
Я откидываюсь в гамаке,
Ты идёшь в одеянии доктора,
Полотенце бросаешь мне мокрое,
У тебя папироса в руке.
Сколько раз это было и не было:
Я прикладывал холод ко лбу,
Поцелуй на прощание требовал,
И срывалось и падало белое,
Кучевое под ноги, в траву.
И в какой-то войне неоконченной
Я качаю, трясу головой,
Глядя в купол прозрачный, безоблачный,
И склоняется врач озабоченный
Над случайной, живой, пулевой.
Запоздалое облако
В наступающей мгле
Уходило из города
По размытой земле.
Задремало – и всё перепутало,
Неуклюже и медленно шло,
У завода бродягу окутало,
Постояло и дальше пошло.
И осколками острыми
От попоек и драк
Любовалось, как звездами,
Зачарованно так.
И, дойдя до фабричного озера,
К маслянистой воде неживой,
Оперенье воздушное сбросило
И ушло прямо вниз с головой.
На удачу не надейся…
Ненадёжна и слаба.
На разбитых
Стыках
Рельсов
Спо
ты
ка
ет
ся судьба…
Скалятся
Часы
Паскудно,
Мир уродлив
И жесток.
За се
Кундо
Ю се
Кунда
Иссякает наш исток…
В этом мире,
Может статься,
Не успеем погостить.
Ни оставить,
Ни остаться,
Ни проститься,
Ни простить…
И опять я
Мчусь по следу,
И опять плету узор.
Полсекунды
На победу.
Полсекунды
На позор.
В 8.10 было счастье.
В 9.40 стыла кровь.
Полсекунды
На участье.
Полсекунды
На любовь.
Некогда подумать
– да ведь? –
Ни о зле, ни о добре…
Что-то надо бы поправить,
Но не остаётся вре…
Эй, мужик,
Хватай мешки!
Был подъём,
Был подъ-
Ём!
Обжигает Бог горшки,
Мы их только
Бьём...
Бьём...
