Над крышей дома красный огонёк,
Фонарик невысокой телебашни.
На светофоре погнутом венок:
Разбился кто. Ему уже не страшно.
Он смотрит с башни, а вокруг – темно.
Должно быть, ночь. Должно быть, все уснули.
И всё же в монотонном длинном гуле
Он слышит: повторяется одно
Как будто слово. Будто слово: «нет».
И всякий раз он вздрагивает сонно -
Как будто кто-то направляет свет
С высокого ночного небосклона.
Когда б могла я настроение
окутать дымкою туманной,
то прогулялась под цветение
каштанов пышных, право, странно,
а почему бы не сиреневый
и не черемуховый вечер,
каштаны, марево акации,
их нежный аромат предтечею
той незабвенной, но загадочной,
неуловимой, но таинственной
той призрачной в далеком странствии
тропиночки к тебе, единственному.
9.06.2009
Тихое утро – преддверие дня,
Жаркого, знойного, томного, сочного.
Ах, как любовно ласкаешь меня,
Дел паутиною замороченного...
В кокон блаженства, неги, любви
Солнце нас кутает мягким касанием:
Вот оно – счастье! Поймай, улови
Щедрость вселенскую.Без привыкания
Ждем мы с надеждою солнечный рай,
Буйство и пышность цветения летнего,
Сердцу и телу – тепло через край,
Силам небесным – занятие светлое.
17.06 2009
Домашний угол жёлтый,
Цветастые обои.
Молчанье – это золото,
Кивни мне головой.
Кипящий чайник пляшет,
И серебро гремит.
Полжизни – это надо же,
Там скука и гранит.
А здесь у нас жужжание
И чай, и серебро.
Молчание, молчание,
Кукушкино добро.
Кивни ещё, кукушечка.
И, может быть, пропой:
Как можно чай мне кушать
Разбитой головой?
В славном городе Толедо жил один достойный рыцарь.
Рыцарь жил легко и просто и Прекрасных Дам любил ,
Но съедал он за обедом сразу три – четыре пиццы,
И поэтому он толстым, чрезвычайно толстым, был.
И в Толедо и в округе этот рыцарь благородный
Слыл возвышенной натурой, несмотря на малый рост,
И за прошлые заслуги рыцарь занимал доходный,
В королевской префектуре, соответствующий пост.
Но однажды после пиццы с пармезаном и грибами,
Все дела свои забросив, он улегся на диван
И надумал вдруг жениться на одной Прекрасной Даме-
Дульцинее из Тобоса, лучшей из Прекрасных Дам.
Мрачное средневековье было не таким уж мрачным,
Да и не таким суровым, а скорей – наоборот.
Озабоченный любовью, как павлин в период брачный,
Он, надев камзол свой новый, смело ринулся в поход.
Той же ночью под балконом тонкой, стройной Дульцинеи-
Этой юной баловницы, рыцарь серенады пел,
Словно юноша влюбленный, на глазах ее худея,
Позабыв совсем о пицце, грамм на двести похудел...
И дальнейший ход событий, опустив куплетов тридцать,
Я читателю, как другу, вкратце так бы изложил:
Многодетный и сердитый, тощий, очень тощий рыцарь
С толстой молодой супругой в городе Толедо жил.
Космос приближая через боль,
Пробуя на вкус вино комет,
Впитывая кровью алкоголь,
Ищем ускользающий ответ.
Выйдя из мелодии за такт,
Крыльями предчувствуя полёт,
Верим, что неведомый Контакт
Миру откровенье принесёт.
Точность языка библейских фраз,
Тяжесть неожиданных идей,
Гранями сверкающий алмаз,
Страсть валетов, воля королей -
Всё ложится мелочью на кон.
Выигрыш и призрачен и прост –
Человек стремится испокон
Выиграть одну из дальних звёзд.
Словно недоученный паук
Он плутает в собственных сетях.
Незачем лететь к планете Блук,
Если мы и дома – как в гостях.
Нет ни пониманья, ни идей,
Грудами оружие сложив,
Мы калечим собственных детей,
Ненависти строя этажи.
Хоть двадцатый, хоть тридцатый век,
Звёзд не счесть – ладонями лови!
.....................................................
Человеку нужен... человек,
Человек, как повод... для любви.
Такая родина, и что её стыдиться.
Смотреть в сограждан пакостные лица.
Выдумывать стыду другие имена.
Похмелье праздных дней. Великая страна.
Конечно, помним, есть и развлеченья:
Не делись никуда любви мученья,
Жж-искусства сладкий леденец,
Гламур и телевизор, наконец.
И, главное, всё держится пока что.
Пока в кровати не садится каждый,
Хотя бы каждый пятый. Всё путём.
Насвистывая песенку, идём.
.
* * *
Не стал на пиво, карусель,
размениваться,
А взял билет я на качель –
решил развеяться.
Как я люблю тебя качель!
Скажу без спеси,
Ты – скрипка, ты – виолончель
и даже – песня!
Как мудр бесхитростный народ,
создав такое –
О, Боже! – как она поет,
когда в ней – двое!
О, лодочка!.. о, птица!.. струг!..
Нас ветер лижет...
Не говори ни слова, друг –
я так всё вижу!
Всё выше вскидывает нас –
присел я ловко,
Лишь голубые брызги глаз
над нашей лодкой...
Молчим, и заняты мы делом –
ты дело знаешь! –
Я делаю движенье телом,
ты – повторяешь...
И клок блондинистых волос
взлетел, топорщась –
Ну, вот, – пришло, вот – началось! –
от счастья корчусь...
Я солнца диск рукой ловлю:
роман закручен!..
И слышу тихое: "Люблю..."
под скрип уключин...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...А вечером, после шести,
мы тенью скрыты,
И о любви ты шелестишь
щекой небритой...
И с той поры пошло у нас
всё – очень клёво...
Вот так и встретил в первый раз
я
Бугаёва.
.
«… c посохом, с сумой должны брести седые».
Абу Абдаллах Рудаки
Я, слепой, во тьме,
бреду, по бездорожью.
Тяжела – порожняя – сума.
Старцу опороченному ложью,
мой Аллах – не дай сойти с ума!
Суд молвы неправедный и скорый.
Хуже, чем — бухарская тюрьма.
На моих плечах плетей узоры,
и – печать, калёного клейма.
Всё приемлю,
от тебя, Всевышний,
восхваляя – и – благодаря.
Если в мире этом я нелишний,
дай – мне брата, дай – поводыря.
Я в пространстве хаоса и мрака,
в пустоте слепых, немых дорог.
Горизонт иранского Востока,
дома моего – земной порог.
Крыша – дома – небо голубое.
А конёк великий Млечный путь.
Боже! Где он – посланный тобою?
Мне бы с ним – душою – отдохнуть.
Преломить в пути, окраек хлеба.
Разделить под звёздами ночлег.
Кто бы он на белом свете не был,
то ли – тюрок – то ли – печенег.
Я бреду в ночи, по книге судеб.
Мимо стен – жестоких – городов.
Господи! Пусть мир меня забудет!
Но – запомнит – музыку стихов.
