* * *
...эта кошка не ловит мышей.
ну, какая, казалось бы, глупая кошка...
говорят – да, гоните ее вы взашей;
и пинка на дорожку!
вовсе нет –
просто нечего кошке ловить...
но не стоит искать в этом слове сакрального смысла -
появилась бы мышь – затруднительно было б ей смыться.
потому, повторяю, что нечего кошке ловить
и она развлекается ловлею мух.
вот одна залетела и рыскает в поисках счастья,
но зеленой являясь всего лишь по масти
переплюнет сварливостью злобных старух;
и жужжит и жужжит
вертолетом заполненным грузом,
или ржавой двуручной пилою, что некий мужик
приспособить к бревну все пытается юзом.
только кошка не очень спешит
показать этой мухе где раки зимуют;
и наверное музе удастся продлить свою сущность земную
до утра – ну, а утро конечно решит,
что там правильней будет потом...
только нынче,
похоже,
никто не заметил мою оговорку.
ну, а кошка проявит назавтра кошачью сноровку -
там в углу под окном
море бъется в экстазе прибоя -
поле боя -
плащ с кровавым подбоем -
или может быть небо всегда голубое -
или некие двое -
или что-то такое,
что сводило с ума не сумев увести -
грусно песню ночную поет травести -
или глупо свистит
трансвестит.
ах ты, муза-музЫка музейная мазь мнемозины...
убирают в комоды одеяла, подушки, перины;
открывают торговцы свои магазины;
поднимается запах бензина,
тормозящей резины
в зенит
и над ухом какая-то новая мука звенит...
Мерцало в потемневшем доме
Пространство стен, покрытых сном,
Застывший звук в крутом изломе
Висел над сумрачным окном.
В котле подвальной кочегарки
Горели времени пласты,
И у дверей с текучей аркой
Лежали прошлого листы.
Сырое дерево, железо,
Сухая кровь, застывший пот,–
Смешались в вертикальном срезе
Узла затянутых широт.
Вагоны рядом проплывали
Через заросший виадук,
Непотревоженные дали
Сливались в непрерывный cтук.
Земля катилась,засыпая
Сыпучим сном,- в ночной пыли.
За ней неслись гремучей стаей
Пластмассовые журавли.
Со сладким дымом исчезали
Последний страх и белый стыд.
В остывшем доме оживали
Слова услышанных молитв.
2006
Рискованно…
Солнце запойно пиарит капелью,
бесстрашно бросает добытую радость
от светлых вечерий монашеских келий,
от детского смеха и самую малость
от собранной мною когда-то печали,
забытой уже, но заботливо милой,
апрель уносящей в запретные дали
высотных домов в капе’льные вилы…
Рискованно…
Былая аморфность зовется любовью –
энергией мира с губастой улыбкой.
Пропитая песня рождается снова
бессмертной капелью в поспешности зыбкой.
И боль с ароматом греховной соломы
крадется неслышно, чтоб свет успокоить.
Не страшно – не выйду уже я из комы...
не страшно в прострации радость утроить
...и жить...
...рискованно...
Идут солдаты – по войне,
покрыты порохом и пылью.
Жизнь прижимает их к земле.
Жизнь, прижимает их, к земле.
А смерть даёт – на небо крылья.
Солдату – обещают рай,
и память вечную, и славу.
Ты, только славу, выбирай.
Живи! В огне – не умирай!
Как сын люби свою державу.
Учись – у братства – быть собой.
Брат на войне семь жизней стоит.
Согреет – в стужу – и прикроет.
Согреет в стужу и прикроет.
В атаке на – передовой.
Снаряды, бомбы землю рвут.
Всегда – надейся – на удачу.
Тебя живым с победой ждут.
Тебя, солдат, родные ждут.
И Богу молятся, и плачут.
Идут солдаты – по войне,
дорогой огненной и длинной.
Пониже кланяйся земле,
заступнице – святой земле,
с тобой, солдат, непобедимой.
Сколько лет, скажи, кукушка, сколько белых лет.
В чистых листьях поселился белый свет.
В листьях павших затаился молчаливый груздь:
Не замедлят шаг, не встретят. Ну и пусть.
Сколько лет пройти, касаясь пожилых ветвей,
Заглянуть в овраг, где грянет соловей,
И до головокруженья под большой сосной
Запрокинуть и остаться. Что со мной?
Этот лес над головою, обагрённый лист,
Чей-то вовсе незнакомый сонный свист,
Бледный свет, дрожащий бабочкой в стекло.
Всё, что всё-таки случилось и прошло.
