Arifis - электронный арт-журнал

Колян – он знал все на свете. Самое ценное, что знаниями своими вовсю делился. А интересы у него о-го-го: от микробиологий всяких до обыкновенных семейных психологий! Это был мой самый интересный друган.  

Тут сидим, курим, он вдруг говорит:  

- А все-таки, Борька Моисеев – талант!  

Я:  

- С чего это вдруг? Тоже в его партию записаться хочешь? Тогда хоть чулок у супруги своей займи.  

- Да не, при чем тут цвет? Он – артист настоящий. В душе артист. И Личность, опять же, хоть харизма – циркуля не хватит. Я тут прочитал, что у японцев в театре одни мужики играли. И женские роли тоже. Ты прикинь: перед спектаклем войти в образ, после – выйти, так за день несколько раз. Ты вот жёнку свою всегда понимаешь? Я иногда по полдня свою слушаю, слушаю…. Вроде про чо-то трындит свое, женское, а потом вдруг «Надо бы потолки поклеить, Валька ванную отремонтировала, теперь как королева моется, с зеркалом во всю стену». Я ей говорю, ты чего на потолок-то клеить собралась, ванную или зеркало? Обижается, а клей все равно купила. А Борька же балет плясал, с бабами. Согласись, что войти в женский образ – это круче, чем ключ восемнадцать на тридцать один, а выйти – на Нобелевку потянет, если каждый день. Он и сорвался, ... и застрял посередине. Не мужик, не баба, но в психушку не идет, борется с собой своими силами: глазами стреляет, но титьки силиконовые не делает и парики не носит.  

Я подумал, и действительно. Чего это мы к нему так, если человек борется?  

- Убедил, – говорю, – давай вместе уважать.  

А он:  

- Так за что ж его уважать, если не победил пока?  

В другой раз сидим, вечером уже, пиво пьем, да еще портвешок приготовлен, основательно так подготовились. И разговоры серьезные, естественно, раз обстановка соответствует. Ну и на криминальную тему само вырулилось. Колян говорит:  

- Прозябали! Преступность сорганизоваться успела. А организованные всегда сильнее неорганизованных. Поэтому организованная преступность сильнее неорганизованных ментов. Вот посмотри: один на один менты нас с тобой запросто уделают. Потому что они обучены бороться с народом, а мы с ментами – нет. Усекаешь?  

- Усекаю. Уделают. Но не всякие. Ты посмотри, какие цыплята в ментовку набраны. Это они лет через пять кабанеют, вот тогда, конечно, уделают.  

- Не важно. Главное, менты тоже жизнь просекать начинают и тоже начинают объединяться. И если те же гаишники – одиночки по копейкам себе на машины собирают, то организованно – уже в масштабах всей страны. Видал про «оборотней в погонах»?  

- Убедил, – говорю! Давай за то, чтобы не уделали.  

А он:  

- Давай за то, чтобы цыплята не борзели, когда закабанеют!  

А слов сколько ученых Колян знал! Однажды сидим вот так же, на сон грядущий из пивка с водочкой коктейльчик забацали, разговор про знакомого зашел. Колян:  

- Он альфонс.  

- Кто-о-о?  

- Ну, понимаешь…, короче, живет за счет своего «организма».  

- Блин! Это…? Нну-у-у, прямо «Сказка о золотом петушке». Выходит, мой начальник тоже альфонс? Когда по плану проблемы – он весь коллектив… перетряхивает, а сам потом премии гребет и в Турцию мотает. Не фигово альфонсам, я тебе скажу, платят. Пошли и мы в альфонсы!  

- Не догоняешь! Там подружки платят, чтобы альфонсы дружили, любили почаще и соответствовали так, чтобы показать их при случае было не стыдно. А твой начальник деньги получает не за то, что его кто-то любит и хочет, чтобы он был рядом, а за то, что он вас время от времени «любит» и добивается, чтобы вы соответствовали. Уловил разницу?  

- Не одна ли фигня? Хотя понятно, что простой мужик альфонсом не бывает: чтобы мы рядом были, наши бабы не нам доплачивают, а всю получку сразу в кассу себе метут. Получается, что они и есть альфонсы-то.  

- Вот и пошли лучше не в альфонсы, а в мужики настоящие! – он говорит.  

А у самого – слеза, не поверите! У Коляна – и слеза!  

И еще – весёлый он был и находчивый, Колян. Про себя рассказывал – живот надорвёшь. Тут раз сидели, он говорит:  

- Хошь, расскажу, как настроение у своей создать соответствующее? Ты лёгким в обращении будь! Ты так о главном скажи, чтобы ей аж в штанах потеплело. Вот, выхожу, например, утром в кухню, а моя не в настроении.  

Я: «Налей похмелиться! Я знаю, у тя заныкано!»  

Она мне: «Совесть у тебя есть?!»  

Я грю: «Счас, пыжи минуту. Эй, Совесть, у тебя есть? Не, и у совести нету. Наливай обоим».  

- Налила?  

- Налить не налила, но сказала: «Упейся, дурак!» А что я, её заначек не знаю? Через десять минут та-акой расслабленный получился, мама не горюй!  

- Хорошо, – говорю, – когда заначки знаешь!  

А он:  

- Хорошо, когда жёнка понимает, что тебе действительно – позарез!  

Только кончился Колян-то!  

Не сам, помогли.  

Он когда-то человек армейский был, где служил – не говорил, отшучивался всегда. Работать не мог – вот в переходе и сидел днем. Не просил ничего, просто приходил и сидел. Никогда он ничего у людей не просил, сами давали, кто сколько мог. А хлопцы подвалили мордатые, говорят, должен ты нам, мол. Колян гранату из кармана достал старую, учебную, кольцо выдернул, говорит:  

- Раз должен – надо отдавать.  

И самому мордатому гранату – за резинку от штанов. Все в стороны, тот обоссался и поседел сразу. Но граната ж учебная! А у Коляна – одна нога только. И меня рядом… как на грех!  

Они Коляна потом так изгвоздали за сопротивление, что жена на опознании…. Эх!  

Ну, за друзей! За тех, без кого жизнь половинеет! А это – Коляну стопка. И хлеба кусок положите. Настоящий был…. Я вчера только узнал: на границе он служил, нарушителя какого-то бессознательного по горам на перебитой ноге пять километров пер, чтобы сдать, как положено. …А ему медальку – и на пенсию по инвалидности. Вот так-то, мужики!... Давайте! …Светлая память!  

Нигелецкий Аркадий Аркадьевич родился в интеллигентной семье, размеренно прожил большую часть жизни и всегда считал себя интеллигентным человеком. И работа у него еще пару лет назад была интеллигентная: главный редактор заводской многотиражки. Но сегодня ему приснились распутные девки. За чаем Аркадий Аркадьевич был задумчив, промахивался бутербродами мимо рта, плескал из тонкой, китайского фарфора чашки на колени, а потом вдруг чуть не уронил ее вообще.  

- Да что с тобой, Аркадий? Ты здоров?– наконец встревожилась жена.  

И Аркадий Аркадьевич поведал супруге о причинах своих раздумий. В особо пикантных местах рассказа взор его устремлялся к потолку, а глаза подергивались поволокой.  

- … Вот, Софочка, собственно и все. Никаких особых поводов для беспокойства, – закончил Аркадий Аркадьевич, но Софочка видела эти поводы во всем, потому что жила исключительно жизненными приметами и советами соседки Эльвиры Степановны Забойной.  

Софочка кинулась к толкователю снов дореволюционного издания книжной мануфактуры купца Ефимова, но то, что она там вычитала, не только не развеяло внезапную душевную тревогу, но и повергло ее в крайнее расстройство. Ясно было только одно: нужен совет знающего человека. И Софочка решила, несмотря на довольно ранний час, в очередной раз обратиться к соседке.  

Эльвира Степановна…. О, Эльвира Степановна была женщиной особенной! Ни разу в жизни не быв замужем по причине своей, мягко говоря, не очень привлекательной внешности, она, тем не менее, охотно давала семейные советы, поила, так сказать, страждущих из мировых источников мудрости, которые умудрялась находить в книжных развалах, на рынках у пьянчужек, в женских и религиозных журналах, старых календарях, словом – везде. А поскольку жила Эльвира Степановна на одной лестничной площадке с Нигелецкими, госпожа Нигелецкая была у нее в завсегдатаях, даже заходила без звонка и без стука.  

Эльвира Степановна еще была не совсем «в форме», что особо подчеркивали старорежимный, невесть из каких сундуков кружевной чепец и «мешки» под глазами после вчерашних пары рюмочек «на сон грядущий». Но альтруизм Эльвиры Степановны превалировал над ее чисто женским началом, поэтому были открыты соответствующие моменту справочники, конспекты и сонники. По всем приметам получалось, что у Аркадия Аркадьевича случился «роман на стороне», что при его пенсионном возрасте и постоянном присутствии «на глазах» было довольно удивительно, но, тем не менее, утвердило Софочку в подозрениях.  

Софочка интеллигентной не была, поскольку на ее родине, в легендарной Жмеринке, интеллигентность была прерогативой Сикориных, Отрезковых и, с натяжкой, еще пары – тройки семейств рангом пониже. Поэтому к мужу она вернулась с истерическими рыданиями, с завываниями «конечно, я женщина простая, а вам бы все барышень подавай!» и с уже красными от слез глазами.  

Аркадий Аркадьевич мечтательно курил на балконе и не сразу обратил внимание на состояние супруги, а, обратив, возмутился:  

- Софочка, какие барышни?! Мне шестьдесят два года. Я интеллигент уже в неизвестно каком поколении! Наконец, я просто люблю тебя! Софочка, веди себя прилично! Разве я давал тебе когда-нибудь хоть какие-нибудь основания для подозрений?  

Только к вечеру последние слезы были остановлены за счет покупки пары мягчайших замшевых перчаток, коробки конфет «От Гаркунова» и роскошного букета роз из «пенсионных», отложенных «на черный день».  

Вечер провели у телевизора, сострадая безутешности донны Люсии. Легли поздно.  

Аркадий Аркадьевич положил, было, руку жене на живот, намереваясь продвинуть ее в зависимости от реакции, ниже или выше, но супруга только пробормотала:  

- Ах, Аркадий, как я сегодня устала! Какой нервный день! – и почти стазу же сонно засопела.  

Аркадий Аркадьевич вспомнил вчерашний сон и, почему-то вздохнув, отвернулся лицом к стене.