Arifis - электронный арт-журнал

«Сейчас на рынке шкурка свежей зюзюки стоит уже под четыре пимса. Почему так дорого? А потому, что, несмотря на кажущуюся простоту, правильно поймать зюзюку может не каждый мисюнец. Давно прошли те времена, когда для ловли хорошего экземпляра зюзюки достаточно было одного крямба на бурбулинке. В последнее время зюзюки стали значительно осторожнее: стаятся, всегда настороже, а дипляки и орзимуты либо слиментируют, либо вовсе отбринывают.  

Как же поймать хорошую зюзюку?  

Сразу замечу, что нет ни одного универсального метода, приманки или средства охоты на зюзюк, а то, что встречается в печати – откровенная бринчатина и хлявля.  

Конечно, пятикамбровая замура изредка, в брачный сезон, позволяет подобраться к зюзюкам довольно близко, но какой же настоящий мисюнец пользуется замурами против брачующихся зюзюк?!  

В одной статье я встретил:  

«Возьмите сабурдинку и струмируйте ее в два кляка…»  

О, если бы все было так просто! Да и подумайте, зачем ловить зюзюку, если есть сабурдинка?  

Возможно, заслуживают внимания советы пользоваться несвежими устяками или ловить зюзюку на хрятую лястину. Ясно одно: не бойтесь экспериментировать, и удача будет с вами!  

Счастливой охоты!  

С уважением,  

Ваш Прик Стрисяк»  

Мы любим перечитывать эту статью из старой мисюнской газеты. Внуки – те вообще слушают ее, открыв рты, хотя знают наизусть каждое слово. А я всегда говорю:  

- Если постараться прожить достаточно долго: три, пять или даже двенадцать циклов, то жизнь сама все расставит по местам. Где эти мисюнцы? Некому охотиться на зюзюк, и живем мы теперь не только вопреки и невзирая на, но и благодаря тому…!  

Каждый гарканец отличается повышенной гордостью. Честь и достоинство у нас в крови. Но мы, городские, к тому же – народ упертый. Уж если что решили ….  

Все бы ничего, катилась бы жизнь да катилась, но наши самки требуют к себе повышенного внимания и постоянного подтверждения привлекательности. Можете не верить, но на иной надето и нацеплено в денежном эквиваленте – сопоставимо с годовым бюджетом небольшой страны Заморочья. А они – еще и еще! Подарки, сюрпризы всякие, наряды, знаете ли…. И это – каждый день! Моя – такая же. К тому же ее фантазия иногда обостряется, и тогда мне приходится искать совершенно несуразные вещи. Вы никогда не пробовали за день обежать дюжину маркетов из-за каких-то туфелек «с потрясающей подошвой из эрминуперта»? Кто их видит, эти подошвы?!  

Друзья говорят, что у меня слишком широкая душа. Да, я не считаю, во что мне обходится содержание самки. Просто математика – не мой конек. И опять же: богато одетая самка – вопрос престижа, гордости и даже карьеры половины населения Тьерры. Мужской половины, разумеется. Кому, как ни мне, психосоциологу, знать такие вещи?!  

Мы, городские, никогда особо не задумывались даже над тем, где растут ступранки в соусе фир-де-фуфле, чего уж говорить о каких-то экзотических лемондрах на боа, но именно о лемондре моя и попросила. Надо – значит, надо! Это я ей с ходу так ляпнул, а потом уже задумался…. Но слово – как лиашка: вылезло – не вернуть.  

О лемондре она услышала по визору. Было там что-то такое про редких и экзотических животных. Этих лемондр осталось штук пять – семь, не больше. Раньше, вроде, были в большом количестве, а потом пропали. Ушли в глушь. На побережье, в Долине, у нас еще есть глушь, представляете? И тамошний егерь, якобы, всех лемондр пересчитал. Я эту передачку заказал на повтор, про егеря узнал все, что надо, и отправился в эту клятую Долину добывать клятую лемондру для моей клятой самки.  

С егерем мы за три дня выпили целую бочку настоящего иманского шарле, но кроме того, что лемондры чрезвычайно хитры, я не узнал ничего. На четвертый день егерь встал передо мной на колени и сказал, что больше пить не может, что теперь до самой своей смерти на шарле даже смотреть не будет, что не знает, где эти лемондры гнездуют, но мы, городские, на такие выкрутасы не обращаем внимания. Еще через два дня мой соратник по борьбе с шарле проговорился о гнездовье, «в которое иногда кто-то, возможно, и захаживает», а на следующий день, ближе к закату, он самолично, как мог, проводил меня к опушке глуши, на самый край Долины.  

Как оказалось, для охоты на лемондру не нужно какого-то особого оружия. Так, …обыкновенная авоська и сухарик для приманки. Зато за мое обещание идти отсюда подальше, без захода на продолжение попойки, егерь намекнул, что хитрюга лемондра никогда – понимаешь, никогда! – не пойдет с охотником без своей охоты. Про эти охотника и охоту он повторил дважды и сгинул в сумерках, а я остался, потому что охота – дело настоящих мужчин, а не слабаков из провинции.  

Мы, городские, умеем, когда нужно, взять себя в руки! Я спел для бодрости пару маршей, потом вздремнул полчасика …или немного больше, потом начал думать о смысле жизни моей самки, о своей жизни, о бессмысленном существовании слабаков – егерей, а лемондры все не было.  

Мы, городские, народ терпеливый, но шарле…! В общем, оно так просилось наружу, что я нарушил маскировку и пристроился за стволом обрабры… или сакволля, не очень уж по деревьям-то знаток, знаете ли. Так вот, пристроился я, а с ветки хик раздался, тихохонький такой хик. Потом и хи-хик полный. Я глаза вверх – комок пуха надо мной, серый с голубизной и перламутринкой, а из него – новый хи-хик! А после хихиков не ушами, а прямо из середины своей головы вдруг услышал:  

- Забавно! С утра наблюдаю! Очень забавно! Просто чрезвычайно! Зачем в наших краях, позвольте узнать? Ах, да: сухарик! На лемондру охотитесь? Чепуха это, мы, лемондры, не едим пищи, как таковой. У нас и организма, как такового, нет, только расцветка, да и то – как результат преломления света.  

- Как же вы, лемондры, живете без еды? – это уже я, обыкновенным голосом.  

Со стороны, наверное, довольно глупо я выглядел: стою под деревом со спущенными штанами и разговариваю сам с собой. Но мы, городские, привыкли не обращать внимания на мелочи. Мало ли, в какие ситуации гарканец попасть может – честь и достоинство всегда при нем – будь он одет хоть согласно протоколу, хоть согласно базовым потребностям. Так мы с лемондрой и говорили.  

- То есть, совсем без еды?  

- Как бы вам сказать…? Наша еда – эмоции, настроение, ощущение праздника….  

- Праздника? Вот уж праздников у нас, у городских…! Дней в календурах мало даже, на некоторые дни по два – три праздника приходится, есть даже праздник сорока святых: им по отдельному дню не хватило, так решили сразу всех заодно и почтить! Прямо, хоть календуры новые специально для праздников выпускай!  

- Единая Матерь! Вы мне определенно нравитесь, мужчина! Согласна быть Вашей!  

- Дорогулечка, я – гарканец! Настоящий гарканец, а не какой-то там моисианский подделыш! Единственное украшение настоящего гарканца – усы! Моя самка – да, она может быть и захочет иметь с Вами дело, но это уже только от Вас будет зависеть (это я, как специалист по душам, пытаюсь свою охоту – в ее охоту воплотить!), она у меня любит легкое, теплое и мягкое, и чтобы переливалось и отсвечивало.  

- А Ваша самка тоже на праздниках бывает?  

- Всегда! Мы – правильная пара. Куда я – туда и она. А когда я на работе, у самок праздники общения: к подругам ходят, нарядами хвастаются, все такое…!  

… В общем, господа, моя самка осталась довольна. Ее лемондра-боа на плечах старалась вовсю: от таких переливов другие самки только ахали и губы поджимали на своих мужей. Правда, и я старался: мы праздновали всё! Абсолютно всё! И даже дома всегда горело не меньше четырнадцати свечей. И еще музыка днем и фейерверки вечерами!  

А однажды, через месяц примерно, когда у нас гостила родня, и моя самка хвасталась своим боа моей матушке (тоже в боа, разумеется), я слышал (клянусь!!!), как наша лемондра говорила матушкиной:  

- Я к этому дому давно подбиралась. Ты бы знала, какую комбинацию пришлось мне провести, чтобы вот то, у чего я на плечах живу, своего «городского» на охоту послала. Если бы не егерь знакомый, не знаю, удалось бы или нет….  

Да уж, действительно, хитры лемондры необычайно! Но я не в претензии, ведь довольны-то в итоге все!