Подержу в руках любовь – спичку,
Обожгу себе до слёз – душу,
Я бы с ней поговорил лично.
Если было бы кому слушать.
Как же коротко её пламя,
Беспросветен белый день чёрный,
Что ж ты делаешь, любовь, с нами…
Прорастают из золы зёрна…
Прорастают, чтобы жечь снова
Неуёмною своей страстью,
И ко мне, а я одно слово
Им скажу – ну что, опять, «здрасьте»!
Подержу в руках её, спичку,
Обожгу себе до слёз душу.
Я так много бы сказал лично,
Жаль, что некому меня слушать.
Ах, сударь, Ваш приход мои нарушил планы,
От Ваших слов в душе не вьётся фимиам.
Мне с Вами флиртовать ещё, поверьте, рано,
Ведь я же не совсем, не полностью ля фам.
А что в моей душе – узнать Вам будет странно:
Там скачет белый конь галопом по лугам,
Несет меня в поход быстрее урагана,
И вряд ли ваш пожар меня настигнет там.
Представьте, мне милей тревоги барабаны,
Сраженья сладкий дым – душе моей бальзам.
Роскошные балы – всего лишь балаганы,
Увы, не верю я расшитым болтунам.
Но яблоки в саду свой начали полёт,
Когда-нибудь найду и я запретный плод.
И солнца и луну совсем не жаль.
Они висят, мне не сказав ни слова.
Внутри меня уже живет печаль,
(Я, заглянув, её увидел снова).
Что там ещё? Квартирка не ахти,
Вокруг всё комариные болота,
Бывает, самолетик пролетит,
Ещё в углу попискивает кто-то.
Когда-то я гостей водил сюда,
И даже вовсе неизвестных женщин,
И что-то было. Только вот беда –
Печали здесь не становилось меньше.
Кому-то светят солнце и луна.
Кому-то ангел шепчет неустанно.
Внутри меня пустынная страна,
А может, заглянул я слишком рано?
Мы перед серебром почти равны,
Вся разница в цене – кому-то тридцать,
Кому-то сами Понтии должны,
Кто за пятак способен удавиться.
У каждого Голгофы есть пора,
И новые кресты поставят вскоре.
Невинны дети, это лишь игра,
А наши игры – чаще чье-то горе.
I.
Господи, я не хотел ничего
Травы твои и глаза твои
Бережный снег, невесомый лёд
Городской транспорт асфальт и соль
Гора ненужных ни тебе ни мне
Полуживых дорогих вещей
Сонный сквозняк ни сидеть ни встать
Господи, я не хотел ничего
То что ты наугад подарил
То что я не просил, но взял
Бережный снег невесомый лед
Травы твои и твои глаза
Городской транспорт помилуй соль
Господи я не хотел ничего
Я ничего никогда не отдам.
II.
Всё дорогое, что я любил,
Всё, чего я вслух не назвал -
Всё исчезает. Я всё забыл.
Не запомнил, не записал.
Всё уходит. Трава и лёд,
Нужные только тебе и мне,
Тают, словно стрижа полёт
В мелкой, умеренной вышине.
III.
Забыть и снова забыть.
Оглянуться, газету взять.
Выйти во двор, покурить,
Свежие новости полистать.
Поставить турку на газплиту.
Включить телевизор. Прогноз.
Деревья колышутся на ветру.
Лает пёс.
Лес безжизненный некрасив.
Вот привязалось: тарам-тарам…
Из ниоткуда возник мотив:
«Я ничего никогда не отдам».
Я заглянул в себя, и стало мне хреново.
Мне ангел не явился, и ничто
Мне не сказало солнечного слова,
И слова лунного мне не сказал никто.
Там вроде комнаты с плитою и со стулом,
Засаленный лежит журнал,
И поезда проходят с ровным гулом,
И тренькает комар.
А я привык уже к особенному свету,
Вернее, к этой бледной темноте,
И женщин приводил я в комнатушку эту,
Разогревал котлеты на плите.
Чуть позже мышка завелась. Я с нею подружился.
Печеньем угощал. Марусею назвал.
Короче, постепенно я прижился.
Самим собою, вероятно, стал.
А голубые льды опять над головою,
Немыслимый там бродит пешеход...
А мышка тонкою орудует иглою -
И солнце, и луну по скатерти ведёт.
Горячим воздухом июня
Обозлена, обожжена,
По чаще, пьющей полнолунье,
Волчицей кралась тишина.
В неё стреляли детским плачем
И гулким рокотом машин,
И солнце прыгало, как мячик,
На дне её глухой души,
Когда был день…
От гула, шума
В колодцах пряталась она
И в корабельных тёмных трюмах…
На то она и тишина!
Пугаясь дня, пугаясь солнца,
Стремясь на волю, не смогла
Таиться долго в тех колодцах,
Где луч – как острая игла! –
И из последних сил, под вечер,
Пустилась в чащу, в темноту,
Чтоб не страдать, чтоб не калечить
Густую волчью красоту…
Мерцали звёздными огнями
Её полночные глаза,
Когда, испуганная днями,
Она ушла во тьму, в леса.
Но гвалтом воронов на кочках
Настиг её рассветный залп,
И – две звезды,
две тусклых точки –
Погасли искрами в глазах.
(с) Борычев Алексей
Светопреломление
безбрежное
с фокусом
внутри,
где квинтэссенции
вибраций
высочайших и
потоков
радиоактивности
Но Кто
является,
источником,
столь мощных,
излучений?
Центр всего – Я Есмь
Я Есмь – Первопричина
и жизненный Закон
и Творческий Проект
существования
Я Есмь Сущий,
Огненный и Солнцеликий
Его духовными потоками
Любви и Света
наполнены миры
кристалл, и человек
Его Энергии,
пока невидимые
для глаза и ума,
учёных мира
Они струятся
из ядра,
оживотворяя клетки,
Они включают ДНК
и порождают
ритм природы,
программы роста
и развития
сознания
Я Есмь Вселенская Структура
Света Жизни:
Я есмь Галактика,
Я Есмь Солнце,
Я Есмь Логос Планетарный,
Я Есмь Присутствие Благое -
твоей отдельной
Индивидуальности,
что составляет часть
Всеобщего Единства
планов тонких
Когда ты это осознаешь
откроешь истину, что ты
на материальном плане
Есть выражение
Всеобщности Духовной
или
Глобальной
Целостности
А кот мяучит.
Меня научит.
И я мяукну.
И пальцем стукну.
Чтоб не услышал.
Тот, кто на крыше.
Гуляет вольно.
Ему не больно.
Ведь без причины
Там нет кручины.
Ему не снится
В лесу волчица.
Трава примята,
Бегут волчата.
Их волчья мама
Растит упрямо.
А кот мяучит,
И нас не мучит.
И мы ни слова
Не слышим снова.
Она согласна – им пора
Сменить обои и гардины.
И завтра ночью, до утра
Пусть он зовет её любимой.
Не зря же он звонил в обед,
О чем-то все трещал невнятно,
Наверно, любит. Столько лет
Он возвращается обратно.
То, что украдено у них,
И время им вернуть не в силах.
И ночь, чужая для двоих,
И запасное слово – милый…
Помада съедена давно,
И на губах остался пепел.
Назавтра – старое кино.
И сердцу холодно. как в склепе