Над селением бедным,
Над пожарами и темнотой
Негасимо, победно
Чей-то шарик летел голубой.
Ни за что не сражаясь,
Не считая часов и минут,
Он летел, поражаясь,
Как же люди напрасно живут.
А внизу шла работа,
И дитя разевало уста,
Чтобы жить за кого-то,
У кого впереди темнота.
И солдат убиенный,
У общественных свежих могил,
Видя шарик надменный,
Обращаясь к нему, говорил:
«Бестолковый товарищ,
Невесомые делай дела.
Нам без отчих пожарищ
Жизнь была бы совсем не мила.
Улетай и не сетуй
За далёкий большой океан,
Где иллюзия света
И дворцов безупречный обман.
Не за то мы сражались,
Уходили на верную смерть,
Чтобы там оказались,
Где и спичку задуть не суметь…»
И, задумавшись будто,
Уходил в ожиданье солдат,
Становясь за минуту
Тишиной баснословно богат.
Только шарик воздушный
В этой чёрной летел тишине,
Он заснул, он прослушал
И летел, улыбаясь во сне,
За моря и за горы,
Человеческий смертный уют,
За такие просторы,
О которых в стихах не поют.
Я не хотел тебе понравиться.
Я не хотел тебя любить.
Любовь безлюбием карается
и умирает от обид.
Я не хотел, а руки выстрелом
в твои легли, оторопев…
Вот так непрошено и искренне
я стал проклятием тебе.
Итак, в округе хлюпает весна,
опять в забвенье канули сугробы,
мороз и вьюги… И она сама -
зима – от смертной скорчилась хворобы.
Пять месяцев я вешаю на гвоздь,
подснежник рву, и сам тому не верю,
а март уже, как виноватый гость
бочком, бочком да и бегом к апрелю.
А там, за ним, – зеленый, сладкий май,
там и сирень рванёт в мои объятья.
Любимая! Меха зимы снимай
и надевай коротенькое платье.
Я так всей этой долгою зимой
скучал по нашим мимолётным встречам.
Когда почую дрожь тебя самой,
то защитить тебя мне будет нечем.
Сорву, сломаю нежно, изомну,
вдохну и выдохну твой запах, как наркотик.
Тогда я и почувствую весну,
которая пока ещё приходит…
1.
Ты в густом лесу, конечно,
Инструменты не ищи,
В нём не пилы и не клещи,
А кусачие…
Первый ваиант:
1.
Наша дочка всем люба,
Не шалит и не груба,
Моет руки, чистит зубы –
Вот такая наша…
2.
Я копаю и полю,
Я дрова один колю,
И нисколько не неволю
Моего братишку…
3.
Я конфетою маню,
Предлагаю даже пряник,
И нисколько не виню
Капризулю нашу -…
4.
Если выйдем на поля,
Где большой простор и воля,
Сразу песню «ля-ля-ля»
Запоёт малышка…
5.
Скушать завтрак я спешу,
Чай с печеньицем и кашу,
А потом рукой машу
Провожая в садик…
5а
Скушав завтрак не спеша,
Чай с печеньицем и кашу,
В садик шла рукой маша
Наша маленькая…
6.
Чепуху ты не мели,
Не красней и не юли,
Кто разлил компот на стуле?
Знаем, это дело…
7.
Горды и очень грозны,
Бывают даже злы,
И скачут через козлы
Бараны и…
8.
В восторге я от этой туши,
Что даже с хоботом большим, -
Брандспойта он ничуть не хуже,
И хоть пожары им…
9.
Я сказать бы вам не смог
И уверенно, и смело:
Что – желток или белок,
Предпочтительней для…
10.
В море дальнем и глубоком
Стаей плавает треска,
У неё икра, молока,
И ни капли…
09.09.09
И миллионы лет он восходил
Из выскобленных костей могил.
Взошёл, чтоб тяжело на землю встать,
Сквозь редкий лес к ограде зашагать.
В стерильном воздухе еловом поутру
Баранку чёрствую он подносил ко рту,
Поклёванную птицами жевал,
И что-то крепкое из чашки отпивал.
Затем он снова встал и стал врачом,
Шофёром, кочегаром, трубачом,
Банкиром, горнолыжником, учёным,
Учителем, судьёю, заключённым...
Отпей ещё, но не просись обратно.
Отец земли своей, последний брат мой.
Я стоял и ждал в холодном, пустом дворе,
Где пяток деревьев по-школьному в серебре,
Где всё та же старушка сидит и на двор глядит,
Скажешь "здравствуйте": присмотрится, промолчит.
Ты должна была вот-вот с работы придти,
Через белое поле наискосок пройти -
Я тебя узнаю даже издалека,
И вдруг вспыхнуло это: «Я буду ждать века».
Всё летит и не падает. Синий ложится снег.
Зажигается еле видимый далёкий фонарь.
Рядом со мной разгибается человек,
Уронивший что-то в свете колючих фар.
Вспоминаю, как я был маленький, как я ждал
Новый год, и как он всегда приходил,
Как я Деда Мороза счастливо обнимал,
Так как видел, что это отец. Он всегда дарил
Мне немецкий конструктор.
Он говорил в Начале о себе,
Ведь Слово было только у Него.
Архангел, что играет на трубе,
Не знал о нотном стане ничего.
И не было ни света, ни огня,
Который свет и тьму бы породил.
Ни ночи, ни рассвета и ни дня,
Он это позже в рифму сочинил,
Не ведая бумаги и строки.
Но нечем в пустоте слова писать...
Придумав Свет, Он выдумал стихи
Про твердь земную, божью благодать...
Про двуполярный выстраданный мир,
Где рай и ад при жизни и потом.
И про любви дурманящий эфир
В пути земном, наполненном трудом.
Вот – злое время, добрые глаза,
Вот – горный воздух, каменный обвал...
Он что-то нам хотел ещё сказать,
Но почему-то... просто промолчал.
По тротуарам вздыбленным, рискуя
Упасть,
И падая, и падая в асфальт почти,
Я музыку несу живую,
И бьётся всласть
Такая музыка в такой ледяной ночи.
А из канав выглядывает земля,
И даже музыка тянется вниз, к земле,
Поскольку тянутся впустую в ночь тополя,
Поскольку я иду к тебе, я иду к тебе.
Всё это водка.
Вся эта музыка сфер.
Танцующая походка,
Грудь колесом.
На светофоре жёлтый.
Всё трезвей и трезвей.
На перекрёстке флажок
Полощется на ветру.
И ты меня, конечно, простишь
За то, что я опоздал.
За то, что эту музыку я нёс – не донёс
Я ведь так измучился, я весь вечер искал
В зарослях чистых звёзд, в зарослях красных роз.
Заеденный бытом,
Заботой искусанный,
Я вроде бы сытый,
Но это – искусственно.
Задавленный модой,
Униженный средствами,
Живу еще вроде,
Но только посредственно.
Захваченный светом,
Заваленный числами,
Как будто поэт я,
Но это – бессмысленно.
29.08.04
