Arifis - электронный арт-журнал

«… А когда твой мозг позитронный 

Не работает уже почти - 

Подключись к моему разъему, 

Запитайся от моей сети…» 

Когда слышу это – мои сервоприводы вибрируют в резонанс, хочется сделать какой-нибудь выкрутас манипуляторами, а в районе позитронного центра управления возникает такое чувство, как будто я на подзарядке с легкой утечкой тока на массу. Сэм говорит, что у него такое бывает редко, а у меня вот каждый раз от этой песни. 

Мы с Сэмом мчимся корпус-в-корпус, взметая красную пыль и переговариваясь на ультракоротких, а через внешние динамики горланим нашу любимую. Наверное, нас прослушивают на всех диапазонах, но это ничего не значит: никаких серьезных действий мы не обсуждаем, а скорость и направление вместе со всеми маневрами и так отслеживаются с орбиты. 

Наше движение должно производить впечатление хаотичности, весь расчет на то, что преследователи будут идти по нашим следам, не отрезая нас от цели. 

Если разумом считать возможность просчитывать варианты действий и их последствия, то мы дадим сто очков вперед любому из биоников и даже андроидам, хотя уж их-то процессы – просто образец логики. Но логика опирается на опыт, свой или чужой – безразлично, а опыт приобретается со временем. Этого времени-то у них пока и не хватает. Наша с Сэмом схема предполагает эмпирические решения совсем на другом механизме фиксации изменений. Вот впереди озерцо кислоты, и мы, не сговариваясь, поворачиваем налево. Бионик мог бы повернуть и в другую сторону, но мы понимаем, что там, в узком проходе между озерцом и зыбью, слишком легко оказаться загнанным в безвыходную ситуацию. 

Если за вами гонятся впервые, а опыт молчит – попасться легко. Наша же неформальная L-логика предполагает и такой сценарий. 

Все началось в конце, когда данные уже были собраны, «упакованы» и отправлены, куда надо, а базу пора было сворачивать. По программе предстояла зачистка следов пребывания, расстановка техники, то есть всех нас, по контейнерам и эвакуация грузовым кораблем – автоматом, но шальной метеорит пробил ему обшивку в районе поворотных излучателей. На самом деле наш грузовичок подозрительно верным курсом отправился к соседней недоисследованной, имеющей дурную славу планетке. Это мы с Сэмом поняли сразу. А еще перехватили и расшифровали команду андроидам «провести зачистку по варианту нуль», что предполагало полное уничтожение всей техники и последующую самоликвидацию андроидов. 

Нас всех по паре, как в одной старинной человеческой книге: два андроида, на которых возложено планирование исследований и общее руководство базой, два бионика, дело которых – охрана, ремонты и погрузо – разгрузочные работы, и мы с Сэмом – универсальные экспериментальные устройства. Я говорю – устройства, потому что механизмами нас уже трудно считать, столько в нас напихано всяких «умностей». На базе все имеют только идентификационные коды для распознавания, и только мы с Сэмом называем друг друга по имени. Да, кстати, я – Макс. 

Естественно, команда адресовалась исключительно андроидам, но на то мы с Сэмом и экспериментальные, чтобы ловить даже то, что не ловится и разгадывать всякие загадки. Именно загадки, потому что задачки – дело андроидов. 

Погибать ни за что ни про что нам с Сэмом не хотелось, а выступать вдвоем против четверых самоубийц противоречит даже элементарной логике, поэтому мы вечерком прихватили со склада пару комплектов глубинных подрывных устройств да сигнальный излучатель, устроили короткое замыкание по всему периметру и рванули к ближайшему горному массиву. Конечно, сносить мы его не собирались, а вот спрятаться там от наших ликвидаторов вполне могли, если бы завалили за собой пару проходов. Вызвать какую-нибудь случайную подмогу типа исследовательских или грузовых кораблей частных компаний можно и после ликвидации базы через годик – другой, когда в огромном Общем архиве уже и упоминания никто не найдет. А если очень повезет, и нас подберет Дальний разведчик, то есть перспектива спрятаться за краем Обитаемой сферы. 

Вдогонку за нами кинулся один из андроидов, прихватив обоих биоников, а оставшийся андроид управлял с базы орбитальным «глазом» – спутником геофизической разведки и шпионом – по совместительству. Мы с Сэмом опережали погоню на добрый десяток миль, и все их лазеры-мазеры и электронные пушки, пока погоня не выйдет на прямую видимость, были нам нипочем, если андроид на базе не догадается переориентировать орбитальную защиту. 

Улепетывали мы неровным зигзагом, пользуясь низинами и возвышенностями, как естественными укрытиями, и считали, что шансы дойти до гор, в общем-то, есть, но тот, что остался на базе решил, что раз предстоит «вариант нуль», то орбитальная защита ни к чему. Он дал команду, и спутники развернули оружие на планету. 

Наших с Сэмом возможностей контроля связи хватило, чтобы уловить короткий кодированный импульс, и мы, перемигиваясь прожекторами, кинулись к горам напрямую, чтобы выиграть несколько секунд. Представляете картину: в узкий проход под прожекторные всполохи и походный героический марш вваливаются два героя, потом резкий стоп, все гаснет, и Сэм запускает на заглубление первый заряд? Я прокручиваю эти шестнадцать секунд снова и снова, до момента, когда с орбиты ударил луч, разрезая Сэма надвое. 

Наверное, самопожертвование – это и есть начало абсолютного, а не машинного разума. А может, начало всему – сохранение того что еще можно сохранить, хотя лично тебе это уже… никак. Обездвиженный Сэм дал мне сигнал уйти из зоны подрыва, и едва я успел скрыться за выступом, как в проходе появилась «группа захвата» и Сэм подорвал заряд. Скалы обрушились, засыпая проход, преследователей и изуродованного Сэма. Прах к праху, как было в том же старинном тексте. 

В этот момент взорвались орбитальный «глаз» и убивший Сэма боевой орбитальник, и я понял, как просто все мы попались в чью-то ловушку. И еще понял, как жарко придется скоро андроиду на базе.  

Но времени все-таки немного было. Хотя бы на то, чтобы заложить оставшийся заряд и разнести эту погребальную кучу в разные стороны, а потом отгрести оставшиеся камни с Сэма и преследователей.  

В первую очередь я добрался до Сэма, до его позитронного мозга. Мозг угасал, и я подключил его к своему разъему для подпитки. Если повезет, если сильно повезет, и на базе еще работает реактиватор, Сэма можно будет восстановить, хотя бы в другом «теле». Пусть он в следующей жизни будет даже биоником, он для меня будет все тем же Сэмом. Потом я снял с биоников оружие поцелее, забросил его в контейнер, и, громыхая этим незакрепленным металлом, кинулся в обратный путь, «крича» в эфир: 

- База, база, я сто двадцатый бис. Прошу приготовить реактиватор. Расчетное время – две тысячи восемьсот секунд. 

База не ответила. Может, андроида уже нет, а может, он будет ждать меня, как врага, с оружием. Может быть, но пока есть надежда – я должен сделать все, чтобы спасти Сэма и защитить базу, наш крохотный дом в этом огромном чужом мире. 

http://arifis.ru/data/works/17780@zolkin.jpg Тема первоэлементов, стихий и гармонии энергий в доме давно перешагнула порог китайской культуры и успешно покоряет земной шар. 

Знаменитые Триграммы Ба-Гуа сегодня активированы в сознании преподавателей и учащихся многочисленных школ Фен-Шуй. 

В надежде стать счастливыми и успешными кто-то с энтузиазмом двигает столы и кровати, увешивает дверные проемы колокольчиками. А другие захвачены открытием процесса сотворчества с разумными энергиями, наполняющими земное пространство и ткущими нити Времени на основе непреложных законов Бытия.  

Один из этих законов – закон Движения и Перемен. Именно этот закон лежит в основе знамений китайской Книги Перемен Иц-Зин и космических знаний Цивилизации Майя, которая, как все сегодня знают, имела особый календарь и уникальную (единственную на Земле) систему учета Времени, основанную на священных числах 13 и 20. 

Хозе Аргуэльес, исследуя Гармонический Модуль «Цолькин», он же Календарь Священного Времени древней Цивилизации Майя, он же Единая Галактическая Программная Матрица, обнаружил связь с кодом ДНК. Так в современной версии Календаря Майя – Солнечно-Лунном Календаре Нового Времени появились зелёные клетки, по правую и левую сторону от центральной белой «мистической оси» Цолькина. Они напоминают сплетающие нити спирали ДНК и потому были названы «бинарным триплетом».  

В молекуле ДНК – 64 кодона. В Китайской Книге Перемен Иц-Зин – 64 Гексограммы. Они состоят из парных Триграмм (тех самых, что образуют священное Ба-Гуа и зоны Фен-Шуй, и являются символическим обозначением стихий и первоэлементов – Первовихрей Творения, исходящих из Сердца Великого Дао – Изначальной Гармонии). 

Триграммы и Гексограммы – это символическое начертание постоянно взаимодействующих между собой и меняющихся космических энергий. Их первичные состояния обозначаются прямой горизонтальной непрерывной линией (энергия ян – мужская, отцовская) и прерывистой линией (энергия инь – женская, материнская). Хозе Аргуэльес называет мужскую непрерывную линию символом Времени, а женскую прерывистую – символом Пространства. Эти 2 энергии порождают сыновьи и дочерние энергии – 8 Триграмм – символов, состоящих из трёх линий. Далее 8 триграмм, состоящих из трёх мужских и женских линий, сочетаются друг с другом и порождают 64 Гексаграммы, состоящие из шести мужских и женских линий. Так символика рождения 64 Гексаграмм передаёт нам таинственный образ того, как Время и Пространство формируют материю (64 Кодона ДНК!!!) и выражают в ней Изначальные Творческие Идеи. 

Теперь становится понятным, почему китайские мудрецы, читая книгу Перемен Иц-Зин, провидели Время, то есть прошлое, настоящее и будущее. Впрочем, точно также как и Жрецы Майя. 

В книге «Фактор Майя Внетехнологический Путь» Хозе Аргуэльес пишет: «Иц-Зин основан на наборе двоичных математических перестановок, на которых базируется также и то, что я называю «чистой» прогрессией майянских числовых гармоник, – на числовой последовательности 2, 4, 8, 16, 32, 64. В привычном виде Иц-Зин представляет собой совокупность возможных парных сочетаний 8 символов (Триграмм), каждый из которых состоит из трех линий: разорванных – инь и сплошных – ян. Сдвоенные триграммы (8x2) образуют 64 варианта возможных перестановок стихий и первоэлементов со сложным символическим значением. Это Гексаграммы, состоящие из шести линий. Для сравнения Цолькин основан на сочетаниях 13 чисел и 20 символов, или Священных Знаков, то есть образуются 260 возможных перестановок (13х20=260). Наконец, как и Иц-Зин, Цолькин представляет собой систему, раскрывающую знания о глубокой, высшей цели. В то время как Иц-Зин точно согласован с генетическим кодом, Цолькин синхронизирован с галактическим кодом… 

…Науке известен молекулярно-химический состав, необходимый для сотворения кислот, которые являются строительными блоками жизни и образуют 64-х элементный генетический код. Но может ли жизнь существовать без света? Иными словами генетический код описывает лишь часть общей картины жизни, и дополнением к нему является свет – лучистая энергия». 

Итак, ДНК управляется галактическим светокодом посредством матрицы Цолькина, потому что помимо молекулярной ДНК обладает и вибрационной инфраструктурой (световым телом), что позволяет ей резонировать с диапазоном светового излучения Центра Галактики.  

Матрица Цолькина имеет 13 вертикальных линий – «нитей», изображающих 13 первичных структур лучистой энергии (волновых импульсов!) и 20 цветных (красно-бело-сине-жёлтых!) горизонтальных линий – «нитей», представляющих цикл частотных диапазонов, по которым проходят электромагнитные излучения. 

Снова цитата из «Фактора Майя…»: «Комбинация одного из 13 чисел и одного из 20 знаков образуют символ или модель пульсации излучения, связанный с определенным видом информации». 

В итоге каждый день календаря Майя имеет свой символ (и свой программный пакет информации), который естественным образом наследует каждый рожденный в этот день года человек. Этот символ называется также Персональной Галактической Печатью. Во времена древних Майя символ дня и его название становились именем новорожденного и его личным образом, (образом его характера и судьбы!). Имя и образ указывали на способности, таланты и пристрастия личности, на его сильные и слабые стороны и даже на факторы везения и неудач.  

Если китайская культура и духовная традиция была и остается до сих пор хранительницей генетического кода человечества, то майянская всегда являлась хранительницей галактического кода. Оба эти кода существуют с момента образования Земли в полном взаимодействии. 

Большинство людей воспринимают это четко налаженное взаимодействие на бессознательном уровне, не представляя колоссальных первичных процессов, происходящих в электромагнитной природе собственных (тонких!) тел. 

Если совместить две древние системы знаний (китайскую и майянскую), глубоко постигая отраженные в них символы, получится уникальный инструмент познания Творческой Природы Времени и самого себя. 

Практика ежедневной концентрации внимания на символах Цолькина (в процессе наблюдения смены энергий дней календаря!) выводит сознание человека на уровень вибраций четвертого, пятого измерений.  

Более глубокое проникновение в основы древних знаний Книги Перемен и традиций Майянского календаря способствует расширению сознания (усилению интеллекта и увеличению объемов памяти), а также постижению единой для будущего планеты этики: мира, любви, добра и света! 

Благодаря соприкосновению с высокими уровнями сверхсознания – интуицией, эти знания способствуют пробуждению клеточной памяти и активации всего потенциала ДНК. 

Согласно дате рождения человека вычисляется «Кин Судьбы» или номер Персональной Галактической Печати (клеточки Цолькина) с соответствующей ей символикой. Последняя, с помощью расшифровки, повествует об индивидуальной программе жизни личности в русле общепланетарной эволюции. Но у каждой клетки (кина!) есть и соответствующая Гексаграмма Иц-Зин.  

Уникальное сочетание первостихийных элементов на момент рождения человека также является определяющим символом жизненной программы развития. 

Например, в Цолькине кину 155 (линия № 15, название символа дня – «Синий Орел») соответствует Гексограмма Иц-Зин 49. Ее значение – смена, преобразование, революция. Хозе Аргуэльес называет эту Гексаграмму образом самого Цолькина, так как энергия данной Гексаграммы стала символом всего «Движения за планетарный переход на естественную биоритмическую временную частоту 20/13».  

13 одинаковых лунных месяцев с чередованием 20 солнечных частот, энергий планет Солнечной Системы, отраженных Солнечным Мастером Кинич Ахау, (так майя называли Разум Солнца). 

Клетки Цолькина, попадающие под влияние 49–й Гексаграммы Иц-Зин – это люди, имеющие Персональную Печать (Кин) №№ 155, 175, 195, 215, 235, 255. Все они так или иначе соприкоснуться со знаниями майянского календаря и даже могут стать их активными проводниками. (В том числе и автор этих строк также испытывает влияние 49 Гексаграммы). А вот представители кинов 15, 35, 55, 75, 95, 115, стоящие на той же строке-линии Цолькина (№ 15), но по левую сторону от центрального канала, называемого мистической осью, находятся под влиянием Гексаграммы № 61. Ее определение – внутренняя правда или сосредоточение на истине. Чувствуется разница, не правда ли? 

Но недаром Великая китайская Книга Иц-Зин называется книгой Перемен. Спустя Время, когда 260 клеток Цолькина проиграют все варианты данных частот, Гексаграммы внутри зеленых клеток как бы перевернуться, а точнее, изменятся на обратные. № 49 изменится на № 4. Почувствуйте дух перемен!Энергия смены, преобразования, революции становится энергией неопытности и ученичества. 

№ 61 поменяется на № 62. Энергия 61 Гексаграммы – внутренняя правда и сосредоточение на истине станет – упорством, скромностью и смирением. 

В традиции Иц-Зин обратная Гексаграмма – это скрытая возможность, томящаяся внутри энергии первой (исходной).  

Более полную версию гипотезы синтеза Иц-Зин и Цолькина, основанную на открытии Хозе Аргуэльеса можно найти в книге В. Марусич «Календарь перемен». 

Прежде чем в наблюдении идеи перемен в китайской и майянской духовных традициях мы перейдем от ритмов дней к ритмам годов, представляется уместным вновь обратится к «Фактору Майя …», где Хозе Аргуэльес рассматривает открытые им зеленые клетки Цолькина (бинарный триплет), как порталы Галактической активации или дни календаря, в которых усиливаются потоки галактического излучения. А все 64 кодона ДНК в виде Гексаграмм Иц-Зина он размещает точно в центре Цолькина, по обе стороны от мистической оси. Его взгляд на Иц-Зин еще более эпохален, а смелость его открытия поражает воображение.  

Вот что он пишет: «Учитывая, что «история» представляет собой 5125-летнюю фазу вибрационного ускорения ДНК, вызывающего технологическое развитие, мост между первобытной лучистой фазой доисторической эпохи и резононсно-синтезированной фазой построения (нового мира), попробуем составить план этого исторического движения по 64-элементной генетической таблице.» 

Сравнивая нумерацию 64 элементов с таблицей магического квадрата Бенджамина Франклина, Хозе Аргуэльес приходит к выводу об их идентичности. Числа 1-15 соответствуют доисторической фазе развития планеты, числа 17-48 – исторической, а то 49 до 64 – пост исторической фазе (той, в которой мы живем!) 

То есть переход исторической в пост историческую фазу совершится переходом от числа 48 к числу 49. Гексаграмма Иц-Зин № 48, называемая «Колодец» – источник, постоянное место общения. Она сменится на Гексаграмму № 49 – « Линька, смена, революция, преобразование». И это уже произошло в 1986 году! Последняя 26-летняя фаза Великого цикла, протекающая с 1986 по 2012 год, соответствует движению от числа 49 (Гексаграммы № 49) к числу 64 (Гексаграмме № 64). 

Майянский календарь, как известно, заканчивается 2013 годом. Этот факт вызывает вопросы и споры. Однако согласно древним знаниям Майя рубеж 2012 – 2013 г. означает (тот самый!) Великий Переход в новую эру бытия или в новый Луч Синхронизации – обретение резонанса с новой галактической программой развития Земли на следующие 5125 лет! 

Канун Великого Перехода будет переходом числа 64 (Гексаграммы № 64 – «Еще не конец» ) к числу 1 или Гексаграмме №1, которая называется «Творчество». Это слияние Альфы и Омеги и акт галактического творчества, выраженного в глобальном процессе синхронизации. Имеющему воображение кантата творения может представится уникальным фрагментом звучания Земли и Небес в унисон. 

А что же ожидает нас в оставшиеся до перехода 2 года? Перемены!!! 

Дирижирует хором перемен майянских циклов лет (больших эпох и дней) Хунаб Ку – Центр Галактики, Солнце за Солнцем, которое Майя считали Высшим Принципом нашего Солнечного Мастера Кинич Ахау и называли – Единый, Дающий (всему сущему!) Движение и Меру. 

Четыре года Календаря Майя, состоящие из 4 крыльев времени по 13 лунных месяцев в каждом, образуют Замок Судьбы с 4-я цветными анфиладами чертогов, ибо каждый год имеет свой цвет, который в системе календаря связан с 4-я направлениями: восток, север, запад и юг: 

• Восток – красный цвет – энергия порождения и инициативы. 

• Север – белый цвет – энергия покоя, накопления, утончения, очищения. 

• Запад – синий цвет – энергия трансформации и подведения итогов. 

• Юг – желтый цвет – энергия созревания урожая и подведения итогов. 

Четыре годовых печати календаря символизируют характер энергий сторон света. Эти печати называются Красная Луна, Белый Волшебник, Синяя Буря и Желтое Семя. Они сменяют друг друга в хроматическом порядке, который принят в майянском календаре: красный-белый-синий-желтый-красный и т.д. 

Символ печати года привносит к его цвету дополнительную энергию и информацию: 

• Символ «Красная Луна» – это Вселенский поток очищения; 

• Символ «Белый Волшебник» – обретение мудрости; 

• Символ «Синяя Буря» – высвобождение энергии и ускорение процессов; 

• Символ «Желтое Семя» – устремление к результату. 

Но каждый символ Цолькина резонансно связан с энергиями планет Солнечной Системы: Красная Луна – Меркурий; Белый Волшебник – пояс Астероидов; Синяя Буря – Плутон; Желтое Семя – Юпитер, что так же добавляет энергиям годов определенные вибрации. 

Меркурий – год Красной Луны – активация интеллекта, передвижений, различных деловых и финансовых мероприятий. 

Пояс Астероидов – год Белого Волшебника – зарождение симпатий, пробуждение сексуальных инстинктов, интересов к магическому, таинственному, чарующему. 

Плутон – год Синей Бури – грозовая напряженность масс, которая высвобождается молниеобразной энергией квинтэссенции творчества. 

Юпитер – год Желтого Семени – разумная, созидательная, коллективная, творческая деятельность. 

Нынче завершается год 2009-2010 год «Жёлтого Семени» – год южного направления, год результатов, год планеты Юпитер. 

Первоэлементы китайского Ба-Гуа также движутся постоянно, отображая круговорот природных процессов и ритмов. 

Это хорошо видно в астрологии Фэн-Шуй. 5 элементов (дерево, земля, металл, огонь и вода) организуют гармонию Ба-Гуа в любых помещениях и пространствах.  

В течение 9 лет они меняют места своего пребывания и возвращаются обратно (более того, они меняются каждые 9 месяцев!). 

То есть все зоны Фен-Шуй каждый год (и месяц!) изменяются энергетически, потому что в их классические чертоги входят попеременно соседствующие элементы. От их дружественных или не совсем взаимоотношений и будет зависеть общий характер энергий зон. 

На нас эти перемены отражаются в связи с личным набором первоэлементов, определяемым на основе даты рождения. 

Сверхразумная символика перемен цивилизаций Майя и Китая раскрывает нам себя сегодня для того, чтобы мы осознали живую ткань Времени, формирующую поле жизни, как поле перемен и отучились навсегда страшиться нового и держаться двумя руками за вчерашние успехи, завоевания и приобретения. Ведь нет ничего вечного под этим Небом, кроме Перемен. И все они к лучшему!  

Новость о возвращении Валерки Бородина облетела деревню в считанные часы. Вера услышала об этом у колонки, куда они с бабушкой каждый вечер отвозили на железной каталке пустую столитровую флягу, чтобы потом тащить ее назад полную воды. Вера бегала вдоль очереди, когда подошла бабушкина соседка Тихоновна и сообщила, что Валерку выпустили по амнистии, а так бы сидеть ему еще два года. Очередь из разноцветных платков на несколько секунд притихла. Началось обсуждение с прихлопыванием по бокам и неопределенными восклицаниями. 

Бабушка взгромоздила на каталку вспотевшую флягу, капли с которой темными шлепками падали в дорожную пыль, и решительно потащила ее в сторону дома, продолжая начатый в очереди разговор уже с Верой: 

- И если увидишь Валерку Бородина – сразу ноги в руки, разворачивайся и марш домой! 

- Почему? 

- Почему, почему! Да он сел, когда ты еще на свет не родилась! 

- Куда сел-то, бабуля? 

- В каталажку! Жене своей голову отрезал. 

Вера засмеялась. Каталажка ей представилась похожей на бабушкину железную каталку для фляги, на которой восседал какой-то Валерка и кивал всем встречным направо и налево. А уж как Валеркина жена обходилась без головы, было совсем загадочно. 

- Как же он отрезал-то, бабуль? 

- Как, как! – бабушка резко остановилась, бухнув каталку с флягой об асфальт. – А вот так! – и провела большим пальцем по шее. – И тебе отрежет, если будешь с ним разговаривать! 

Вера задумалась – остаться без головы ей сейчас совсем не хотелось. Бабушка с пяти лет готовила ее к первому классу, и недавно она научилась писать печатными буквами. Без головы о буквах можно было забыть, а тогда не видать ей и никакой школы. Придется всю жизнь ходить в детский сад, играть в «каравай» и лепить фигурки, а потом под надзором нянечки Полины Борисовны отдирать пластилин от пола за провинности. Вера задумалась и твердо решила, что ни в какие разговоры с Валеркой Бородиным вступать не будет. 

На следующий день отец вытащил из сарая старый трехколесный «Урал» с люлькой и полдня возился с ним во дворе. Мотоцикл не поддавался. Вера сидела рядом на траве и следила за цветными проводками, которые отец соединял в разной последовательности. 

- На, поиграй, – он протянул дочери свечу зажигания, покрытую белым фарфором. 

Свечка оказалась довольно тяжелой. Вера покрутила ее в руках и положила в передний карман юбки, который сразу отвис. 

- А мама говорит, что нечего тебе этот мотоцикл ремонтировать, – Вера прищурилась точь-в-точь как мать и сложила руки на груди. – Только впустую время тратить! 

Отец усмехнулся и вытащил из кармана пачку «Примы». 

- Почему впустую? – запыхтел он, шевеля усами. – Мне он заместо друга. Знаешь, сколько мы с ним пережили? И на картошку ездили, и на лося ходили… 

Он обошел вокруг мотоцикла, похлопал его по бензобаку. 

- Лося пришлось частями из лесу вывозить – большая скотина была. Сколько в жизни всего интересного было, эх… Жалко ленивый я, а то бы дневник вести и записывать – потом вспоминать интересно. А так не помню ничего. 

- Как это – дневник? 

- Ну берешь тетрадку, пишешь, какой день, а потом что произошло. Так точно не забудешь. 

Вера попыталась вспомнить, что интересного было в ее жизни. Самым ранним воспоминанием оказался опрокинутый шкаф в средней группе детского сада. Ей тоже захотелось вести дневник, и чтобы в нем было побольше интересных событий. 

Беременная Ласка загромыхала цепью в другой стороне двора и разлаялась. Из-за приоткрывшихся ворот выглянула коротко стриженная голова со сморщенным в улыбке носом. За ними показались серая ветровка, грязные штаны и резиновые сапоги. 

Отец выронил гаечный ключ и привстал с табуретки: 

- От твою ж мать – Валерка! Бородин! 

- Здорово, старик. 

- Ну заходи уже, не стой там в воротах… 

Валерка Бородин неумолимо приближался. Вера с ужасом посмотрела на его щербатый рот и разрыдалась. 

- Это твоя, что ль? 

- Моя, подрастает. 

- Ты че ревешь, свиристёлка? 

Вера завопила еще громче. Отец взял ее за руку и показал Валерке на табурет: 

– Садись, щас приду. 

Он отвел девочку в дом, включил телевизор и ушел к Валерке. Вера на пару минут отвлеклась на кота Леопольда и его мышей, но затем решительно встала, обула у дверей мамины галоши и похлюпала во двор. Валерки с отцом у мотоцикла уже не было, их голоса доносились из предбанника. Вера прошла мимо собачьей будки, поленницы и курятника к бане, встала у порога и несколько минут молча следила за тем, как отец достает из-за мешков с комбикормом бутылку самогонки и разливает ее по железным кружкам. Валерка, сидевший рядом на перевернутом ведре, закурил и задумался, глядя в дверной просвет поверх Вериной головы. Морщины на его носу не разглаживались даже когда он не смеялся. 

- Пап, бабушка сказала, если я буду с ним разговаривать, он мне голову отрежет! – выпалила Вера и показала пальцем в сторону Валерки. 

- А ты не разговаривай, дочь. Посиди молча. Вон туда, на мешок можешь сесть. 

Валерка приподнялся, пошарил по карманам куртки и достал конфету. Вера несколько секунд боролась с сомнениями, но в итоге молча взяла ее из Валеркиных рук. Потом подумала еще секунду, вытащила из переднего кармана свечу зажигания, которую утром дал ей отец, и протянула Валерке. Тот покрутил ее в руках, постучал по ладони и сунул за пазуху. Вера подумала, что получился неплохой обмен. 

- Ну ладно, я пошла мультики смотреть. 

- Иди, дочь. Твое здоровье! – отец с Валеркой чокнулись и, опрокинув по рюмке, страшно закрякали. 

Вера вошла в дом довольная, что ей удалось съесть конфету и при этом избежать разговора с Валеркой, но с чувством легкой тревоги за отца. В шкафу родительской спальни она нашла чистую розовую тетрадку и ручку и, сев за стол на кухне, начала очень медленно и усердно выводить кривоватые буквы. 

К вечеру отец заснул на полке в бане, а Валерка ушел. Мама вернулась с работы и взялась за ужин. Когда отец проспался и вошел в дом, опухший, весь в муке и комбикорме, мама напустилась на него: 

- Хлев нечищеный стоит, а ты тут самогонку хлещешь целыми днями! 

- Не целыми! Повод был, – пробормотал отец. 

- Повод?! Уголовник твой из тюрьмы вернулся – вот так повод! Всех нас перережет теперь! И телевизор унесет! 

- Мать, не ори, голова болит… 

- Голова у него болит! Да ты посмотри, что ребенок в дневнике своем пишет. Только научилась писать – и уже про дружков твоих, алкашей и уголовников! 

Мама побежала на кухню, схватила розовую тетрадку и открыла на первой странице прямо перед отцовским носом. На белом листе была единственная корявая запись: 

«ПЯТАЯ ИЮНЯ. ПРИХАДИЛ ВАЛЕРКА БАРАДИН». 

Вера прислонилась к косяку и вздохнула. Отец, рассмеявшись, взял дневник, легонько похлопал им девочку по голове и сказал: 

- Молодец, дочь. 

Мама с негодованием хлопнула руками по бокам и ушла на кухню, продолжая кричать оттуда: 

- Давай еще ты мне голову отрежь, как дружок твой своей отрезал! Будет вам с уголовником, о чем выпить! Водись, водись с такими и дальше! 

Прошло несколько дней. Вера с бабушкой шли за коровой вечером и встретили на перекрестке соседку Тихоновну. Она сдвинула платок на затылок, наклонилась к девочке, начала щипать ее и сюсюкаться. Вере стало не по себе. 

- Внучка-то у тебя ночует, что ли? Тьфу ты эту пылищу, – Тихоновна достала из кармана носовой платок и громко высморкалась. 

- Ага, мать в город уехала. Оладушков завтра напечем. Веселее вдвоем-то, – бабушкин голос звучал молодо и заливисто. 

- Смотрите, осторожно там. Валерка Бородин хату снял через дом от вас. 

- У Моисеевых? 

- А то! Ворота на засов запирайте. 

- Уж запрем покрепче! 

Вера углядела в однотонном красном стаде кривой рог Буренки и дернула бабушку за платье. 

На следующий день они взялись за стряпню, и Вера все думала, как тяжело приходится, наверное, Валеркиной жене без головы. Захочет она, допустим, оладьи постряпать и перепутает соль с сахаром, или сковороду не найдет – что тогда Валерка на обед будет есть? Ей ужасно захотелось посмотреть, как его жена управляется с хозяйством. 

После обеда бабушка прилегла на диване, а Вера потихоньку вышла со двора и направилась к дому Моисеевых. У мостика через канаву она ненадолго остановилась, но любопытство так и подталкивало ее к воротам. Она медленно открыла их, тихонько лязгнув железным замком, и на цыпочках вошла в дом. 

Валеркиной жены нигде не было. Сам он сидел на кухне и вздрогнул, услышав Верины шаги. 

- А, свирстёлка пришла. Ну садись. Бери вот конфеты. 

Вера не стала отказываться и залезла на стул, поближе к тарелке с карамелью. 

- Валерка, ты зачем жене голову отрезал? 

- Да не помню особо – пьяный был. А она гулящая была. Я еще до женитьбы знал, думал, пройдет у нее. Загуляла, неделю дома ее не было, вот и отрезал. 

- Как же она без головы живет, Валерка? 

- Так не живет! Померла. Убил я ее. 

- Убил! А голова куда делась? 

- Похоронили с головой, шесть лет уж прошло. 

Вера отвела взгляд на окно – там вдоль дороги рядком ковыляли пятеро белых уток – и вздохнула: 

- Бабушка тоже недавно рыжего Ваську убила. 

- Ишь ты! Чем это ее скотина невинная обидела? 

- Чем, чем! Мышей плохо ловил и на кровать ссался. Бабушка говорит – вздернула на веревочке, и делу конец. А мне жалко так котика! Васечку. 

- У меня Мурка окотилась, я двоих оставил. Хочешь посмотреть? 

- Хочу, Валерка! 

Они прошли через кусты малины в баню. Там в деревянном ящике на газетах спала трехшерстная кошка и двое котят – дымчатый и черный. Вера подняла черного, прижала к себе и начала гладить. Котенок заурчал. 

Валерка довольно сморщился, присел на кортточки и почесал мамашу-кошку за ухом. 

- Хочешь, забирай себе черного. 

- А можно? 

- Забирай! 

Вера еще крепче обняла котенка и сразу побежала, пока бабушка не проснулась, быстро-быстро, словно опасаясь, чтобы Валерка не передумал. Спрятала котенка в кладовке, устроила ему гнездо из бабушкиного пальто и тайком принесла молока в блюдце. Котенок напился и уснул. Весь оставшийся день Вера бегала к нему, а бабушка никак не могла понять, почему внучка сегодня так часто бегает в туалет. 

Перед сном Вера еще раз наведалась в кладовку. Котенок написал на бабушкино пальто и распищался, скучая по матери. Вера решила взять его к себе в постель. Бабушка, услышав мяуканье, прибежала к ней в комнату: 

- Это кто еще у тебя? 

- Котеночек… 

- Вижу, что не собака. Где взяла? 

- Валерка Бородин подарил. 

- Валерка? Бородин?! А ну-ка давай его сюда! 

Вера накрыла котенка руками и завопила во весь голос: 

- Бабулечка, дорогая! Ну давай оставим котеночка! Ну прошу тебя! Он такой хороший! Я заберу его к себе, буду воспитывать… 

Бабушка сердито отвернула голову: 

- Завтра позвоню отцу, пусть несет его обратно к этому уголовнику! 

Девочка обливалась слезами, котенок пищал. 

- Ты злая! Ты меня обманула! Я разговаривала с Валеркой, и он не отрезал мне голову! 

- Отрежет еще, погоди! Чтобы больше не было никакого Валерки! А котенок твой если гадить будет… 

- Спасибо, бабулечка! – Вера, не дослушав, уложила котенка рядом с подушкой и залезла под одеяло, счастливая. 

На следующий день они с бабушкой отнесли котенка в дом родителей Веры. Мама, вернувшаяся из города, тоже отругала Веру за Валерку Бородина, но разрешила оставить его подарок при условии, что девочка будет кормить его сама. Котенок быстро освоился и через несколько дней уже бегал по дому с Верой наперегонки. Валерка у них больше не появлялся – отец теперь ходил к нему сам и Веру с собой не брал. 

Несколько недель спустя котенок охотился на мух во дворе и выбежал из-под ограды на дорогу. Вера кинулась за ним и едва успела схватить перед проезжающей машиной. Отряхнув пыль с его шерсти, Вера подняла глаза и узнала Валерку, шедшего по противоположной стороне дороги. Он помахал ей рукой. 

- Ну че, котенок-то? Обжился? 

- Ага, игручий. Назвали Черника. Это кошка ведь. 

- Дай-ка погладить, – он подошел и взял котенка, но тот никак не хотел спокойно сидеть на руках. Вера забрала его назад и поинтересовалась: 

- Ты с работы идешь? 

- Не, не берут меня на работу. Я ж из тюрьмы. Не хотят. Скоро жрать нечего будет. 

- А ты картошку сажай. 

- Раньше надо было. Не поспеет. 

- Тогда конфеты можно есть, Валерка. 

Издалека послышался чей-то крик, Вера с Валеркой обернулись. Прямо на них неслась Тихоновна, бабушкина соседка, в развевающемся, как флаг, платке. 

- Ах ты гад! Дубина ты, убийца! Ты чего ребенку мозги пудришь, сволочь ты тюремная! Как вас, таких гадов, выпускают только! Всю жизнь бы тебе сидеть за решеткой! 

Она подбежала к ним, выхватила у Веры котенка, а саму ее схватила за плечо и потащила к воротам дома. 

- Проваливай отсюда! – обернулась она к Валерке. – Иди в каталажку свою! Чтоб тебя разорвало! 

Валерка пожал плечами, криво усмехнулся и пошел дальше, прищурившись. 

- Девочка моя, не бойся, маленькая. Не обидел он тебя, нет? Сволочь – она и есть сволочь. Сейчас я матери твоей и бабушке позвоню… 

Валерка Бородин вскоре пропал. Отец ходил к нему несколько раз, стучал и звал его, но никто не откликался. Вызвали хозяев, Моисеевых, они открыли дом, но там не было никого, кроме оголодавшей кошки. 

Через неделю Вера с бабушкой, как обычно, повезли каталку с пустой флягой к колонке. Слышалось бряканье железных ведер, шумела вода, сама очередь была непривычно тихой. Там они и узнали, что Валерку сегодня нашли в лесу. 

Вера пришла домой, съела конфету, погладила котенка. Во дворе отец разливал самогон, вокруг него на перевернутых ведрах сидели мужики и выпивали, не чокаясь. Она достала из шкафа розовую тетрадку и ручку, села за стол и кропотливо вывела на бумаге вторую запись: 

«ВАСМАЯ ИЮЛЯ. ВАЛЕРКА БАРАДИН ПАВЕСИЛСА».