Уйдут и детство и любовь,
Как мать ушли с отцом.
Но скажет про тебя любой,
Что ты был молодцом,
Что жил не слишком, но как мог,
И лишнего не взял.
Пусть своего не уберёг -
Общественного не украл.
Писал стихи и был как все,
Пусть где-то глуп и зол,
Но всё же – именно как все,
Плутая, шёл и шёл.
«И был как все, такой же, наш…»
И всё же я не ваш,
И из сулящих влагу чаш
Я выбрал свет и плащ,
И шёл я тоже не туда,
Искал я и нашёл
Немного – и моя беда,
Что с вами я пришёл.
И луч хотел я обогнуть,
И свет в ладони взять,
Утешить – и не обмануть.
А здесь – отец… и мать…
И лес, и солнце, и свет,
И чашка до дна – нет-нет,
И лес, и солнце, и яркий путь -
В себя навсегда взглянуть.
Как если бы ты, ледяная вода,
Мой медленный чай со льдом,
В большое солнце вошли, туда,
О чём это я, о том,
Что берег леса и жёлтый луч,
Вернее сказать, золотой,
И – помнишь – кислый железный ключ -
Как будто ещё с тобой,
В тот мир, о котором, в котором ты,
В котором печаль и свет,
И нет на него такой пустоты,
Такого прочерка нет.
Гори, золотой, открывай скорей
Замки бородкой своей,
Но если ты ключ от тысяч дверей,
Ты луч от одной из дверей.
В которой печаль твоя и любовь,
И белый слепой сквозняк,
В которой свет обратился в кровь,
Но ведь без неё никак,
В которой окно и голубь, и в нём
Последнее торжество,
И кровь твоя ночью светла, как днём.
И свет, и слава Его.
Так пой же, лес, на том берегу
Стою и увидеть могу:
Покуда жадно к себе бегу,
Я прочь от Тебя бегу.
Покуда ночью твоей и днём
Покуда и в свет, и в кровь
И лес, и луч, и тот самый дом,
И чай, и печаль, и любовь.
Смутное
котенком тычется в груди:
- Я скучаю по тебе, папа!
Эх, вам бы кто, живущие,
сердцем присветил
в царствии
самодовольного храпа.
У Господа не вышло напялить глаза
На ваши стеклянные Gucci.
Лишь в детских озерах рождается слеза...
Короче, не ваш это случай.
Кистью как миром, взвопив:
- Кра-со-ты,
Даешь силиконовым лицам!
Ах женщины, женщины... Хлещу свои холсты.
На это-то вот что ли молиться?
А счастье... Так вот оно -
Солнечный луч в потемки моей головы
Впускают глаза.
Я жив, я живуч!
Я не потерял вкус халвы.
23.07.2010
Холодное небо коснулось Земли
Сырым снегопадом,
А в полночь созвездия тихо зажгли
Цветные лампады.
По снежной пустыне плыла тишина,
Как воздух, густая,
Смотрела задумчиво-грустно луна,
Совсем молодая,
На лес и упавшую с неба звезду
На снежные скалы…
Но долго звезду на подтаявшем льду
Созвездья искали.
...В ночи замелькают и дни, и года –
Метелью, порошей;
Исчезнет под ними навеки звезда,
И прошлое тоже!
© Борычев Алексей
Я доверю себя колоссальности утра,
Вероломным тирадам беззастенчивых птиц,
Проскользну меж времен незаметно распутно
В безалаберность грез, в сети радостных лиц.
Я доверю себя духу крайней неспешности
В освоении сути чуть робеющих век
Пред открытием странного – света и вечности
С обретением веры в то, что я – Человек.
Я доверю себя торжеству и камланиям
С легковесностью тайн, приходящих из снов,
Приготовлю святое – свою душу к закланию
В бесконечные: завтра, естество и любовь.
Влажной сетью солёных словес накрыта,
зацепилась резным плавником. И вот -
по веленью-хотенью ныряй в корыто,
под высокий немыслимо небосвод.
Нежен ласточки зов и цветут левкои,
не печалься, смотри, как чудесен мир!
Ты не видишь стремления и покоя?..
Ты не слышишь, что счастьем звенит эфир?..
Что всем стрижено, ей — непременно брито,
и дворец — не вполне подходящий дом.
Утекает вода — залатай корыто,
а не то пожалеешь на свете том.
Что мне, небо, упрёки твои, угрозы?
Мать-япона, их слушает сад камней -
я, которой уже не задаст вопроса
тот, который уже не придёт ко мне.
Стихам, которым сбыться суждено.
И вам, которым никогда не сбыться,
И вам на мир глядеть во все свои,
Как солнце белое, как свадебная мельница
Не сбудется, и океан любви
Без трепета раскинется, разденется.
За все слова, которым есть цена -
Всё воплощается и всё-таки кончается,
Но сохрани всё то, что никогда,
Что никому нигде не приспособить.
Как воздух тих, как ледяна вода.
Как мир горит. Ему не прекословить.
«Иван Иванович, такой же человек,
Войдёт в палату белую, ликуя…»
И – стоп машина. Никогда, нигде.
Блестит в свету покинутая улица.
Так сбыться счастью, маленькой беде.
Прости всё то, что никогда не сбудется.
Горел фонарь. Я шёл к тебе домой.
Всё было так, и мне почти казалось,
Что мир – он твой. И только после – мой.
И видит Бог, что так оно осталось.
Как сердце холодит, и движется к весне
Речной кораблик, просто сон во сне.
