И миллионы лет он восходил
Из выскобленных костей могил.

Взошёл, чтоб тяжело на землю встать,
Чтоб через лес к ограде зашагать.

И у могилы чьей-то поутру
Конфету перекатывал во рту,

Поклеванную птицами, жевал
И что-то крепкое из чашки отпивал.

***

А город спал. В трамвайной белизне
Чернели тихо провода и рельсы,
Вагон бесшумный, будто бы во сне,
Катился в никуда по кромке леса,

И снился мне огромный чёрный дом,
Растущий из земли всё выше, выше,
И я вошёл в него, но в доме том
Ни мебели, ни лестницы, ни крыши.

Ни отголоска музыки – одна
Стоящая до неба тишина.

***

И всё же – выйди за ограду вон,
Где света пух летит со всех сторон,

Где профили домов многоэтажных
И в небе птиц мелькание бумажных,

Бумажный треугольник над тобой,
А под ногой – тяжёлый шар земной.

1.
С «Пэ» – агрессору отпор,
С "Бэ» – естественный…

2.
С «И» – купили мы билет,
С «А» – на завтрашний…

3.
Если «эЛь», то что-нибудь желать,
Если «Вэ», то тщательно…

4.
С «Ка» – банановая корка,
С «Гэ» – заснеженная…

5.
С «Гэ» – забрёл к нам Бобик в гости,
Дали с «Ка» ему мы – …

6.
С «Тэ» – здоровое тело,
С «Дэ» – хорошее…

7.
Если «Бэ», то лёгкий бриз,
Если «Пэ», то ценный…

8.
Если «Ка», то птичий клин,
Если «Бэ», то вкусный…

9.
Если «эР», прибили рейку,
Если, эЛь», купили…

10.
С «Тэ» – не чёрточка, а точка,
С «Бэ» – не вёдрышко, а…

10.11.09

Сегодня холодный день. Осень. Вернее, ещё лето, но через два дня – сентябрь. Что такое два дня?

Два дня болеет жена, сегодня уже третий. Два дня до осени. Два дня можно ничего не делать – это будут выходные. А можно вкалывать и приходить домой и даже не ужинать от усталости. И такое бывает.

Почему-то захотелось в школу. Моя школа далеко. Это четырехэтажное здание со столовой и спортзалом. Другой город, другая погода. Белый кирпич, зелёная крыша. И всё же – холод, осень, кирпич, серый от дождя. Всё то же.

Лет до десяти слабо себя помню. Помню, что было неплохо, но как неплохо – это вопрос. И всё же – какой-то страх, какие-то детские молитвы, какое-то цепляние. Теперь страха нет. Осень, затем зима, накопить денег на тёплую куртку – всё понятно. Вылечить зуб.

Сижу, жую сникерс. Входит покупатель. Рассматривает игрушки. «Можно поближе?» «Можно». «Говорит?» Нажимаю чебурашке на брюхо, он начинает петь песню. «Понятно». Китайский динамик, дрянь. Покупатель разочарован, уходит. Чебурашка продолжает петь. Самое гнусное в таких игрушках, что их сразу не выключить, нужно слушать куплет до конца. «…И кажда-я дворняааажка…» Не каждая.

А почему не каждая? Это ведь можно себе представить: сидит специальный поэт, пишет детскую песню. И всё у него в таком прямом, цельном свете: «никто в магазине не подойдёт, каждая дворняжка протянет…» И вот он заканчивает песню, наливает себе полную кружку чаю и медленно выпивает её – до дна.

Абзацем раньше написал: «самое гнусное», а сейчас смешно. Действительно, есть ли сейчас что-нибудь «самое гнусное»? Ну, кризис. Ну, деградация в телевизоре. Ну, президент неприятный. А, скажем, самое-самое заветное желание? А самый-самый любимый человек? Мама? Или всё-таки жена? Желание, не заветное, но крепкое – чтобы все были здоровы.

Рабочий день закончился. Иду домой. Холодно. Ясно, через запятую, проплывают: ржавая жигули, глодающая какую-то кость кошка, клёны, полная женщина с зонтом, зелёный свет светофора, табачный ларёк, скамейка. Дом.

И вот что в лифте подумалось. Эти два дня, осень – бог с ними. За два дня и вправду ничего не успеть. А за месяц? А за год? А за жизнь – можно.

Санкт Петербург, двадцать первое июля, ночь ...
уже не белая;
и тишина какая-то очумелая -
мчится на ста двадцати по Невскому.

Чуть отойди в сторону – и подойти не к кому.

Странное ощущение:
будто-бы взявшись за руки
мы как одно целое – невероятно малое.

Мы потерялись в вечности,
в образе, в духе, в имени,
точкой отображения
на мировой линии.

Хрустальная ваза рассвета
На Землю весну пролила…
В потоках лучистого света
Блеснули два белых крыла,

И птицею звонкоголосой
На ветку уселся апрель.
Роняя прощальные слёзы,
Пропела, блистая, капель.

Кружа мотыльковой метелью,
Весенние сумерки шли,
И пали туманы под ели –
Дыхание талой земли.

К утру розовеющей дымкой
Дремотный окутался лес;
И день воссиял, как дождинка,
Упавшая с алых небес.

А в полдень ручьистые флейты
Запели на все голоса,
И вскоре румяное лето
Вошло торопливо в леса.

(с) Борычев Алексей

(Юному графоману)

Чтоб Борычевым стать,
Мой дорогой.
Тут недостаточно
Писать, корпеть, трудиться:
В Союз Писателей –
Вступить может любой,
А Борычевым –
Нужно уродиться!

                           Одной песней больше...
                           Почему ж тоска такая?..
                                 Юрий Юрченко
                               (из комментариев)

       * * *

В песок и глину
Вода, а мы
Наполовину
Слепы, немы.

Остались крохи
Золотников,
Конец эпохи,
Конец стихов.

Ксюшка,
ты мила от пластмассовой души за ушком
до никем незамеченных слёз на подушке,
так беззвучно-невидимо плачет душа.

Ксюшка,
а на улице дети играют в «войнушку»,
рушат замок песочный, стреляют в игрушку,
и она на асфальте лежит, не дыша.

Как не плакать,
если есть в мире страх.
Вот – собака
держит верность в зубах.
Держит птица
небеса на крыле.
Да святится
всё, что есть на земле.

Ксенья,
смерти нет, но у каждого есть день рожденья,
и дорога, ведущая нас в воскресенье,
где ветвям и травинкам дают имена.

Ксенья,
пусть кончается лето и стихотворенье,
скачет солнечный заяц по тропам оленьим,
и слезами тягучими плачет сосна.

Как не плакать,
если счастье в глазах,
в тонких лапках
свет несёт стрекоза.
Жеребёнок
пьёт росу на лугах...
Твой ребёнок
спит с игрушкой в руках.

Arifis - электронный арт-журнал