Богами намеренно ад вымучен.
В свой глаз – алмаз, а в чужой – стекло.
Тупи казак, атаманом будешь.
Как агукнется, так и отрыгнётся.
Бобик в Возу – Кабаевой легче.
Не знала баба Борю, так купила порося.
Бабушка на е-два сходила.
Вот тебе бабушка и хмурый день.
Соловья баснями не портят.
Не лезь вперёд Катьки в пекло
09.09.10
Полустёрты лица.
Полусмяты нервы.
Будет счастье биться
Полупьяной стервой.
В этом сне забытом
Нет ни дня, ни ночи.
За окном разбитым
Небо в грязных клочьях.
Мы займёмся бегом
От борта дуплетом.
Заметает снегом
Этим жарким летом.
Я приду не с ними.
Я умру не с вами.
Да святится имя.
Да исторгнет пламя.
Каждый выжить хочет.
Ну, а это значит –
Победивший – мочит.
Проигравший – плачет.
На трефовой масти
Я оставлю след свой.
Я поймаю счастье
При попытке к бегству.
За окошком бродят кошки,
Голубь в лужу влез….
Не толкает за окошко
Моню в ребра бес.
Есть у Мони подоконник,
Сплин и лишний вес.
…Снёс ветеринар под корень
К кошкам интерес.
Старый хрыч, жена – старуха,
Весь облезлый сам,
Он за эту невезуху
Портит жизнь котам.
На балконе меж бегоний
С тенью тет-а-тет
Погуляет грустный Моня,
И опять – обед.
Цели в жизни нет у Мони.
Без неё – хоть вой!
Моня грусть из сердца гонит
Порцией двойной.
Говорит хозяин: «Многим
Жизнь такая – рай!
Без заботы, без тревоги:
Жри себе, играй,
Всех забот – помыть подхвостье,
Жизнь – у кухни вся».
…Говорит, а сам-то с гостьей
В спальне заперся!
Вдоль апельсиновых плантаций,
Рощ авокадо и маслин
Бежит дорога серым зайцем
Под солнцем здешних Палестин.
От перекрёстка Маханаим
До перекрёстка Амиад
Пейзажи, как картинки рая,
Но к ним уже привычен взгляд.
Есть видно, замысел старинный
В библейской нынешней красе.
Идут размеренно машины
По девяностому шоссе.
По Галилее живописно
Как бы разлита акварель,
И я на белой Мицубиси
Спешу из Акко в Кармиэль.
Недалеко от Кармиэля
На склоне медленной горы
Остановлюсь перед ущельем,
В тени укрывшись от жары.
Отсюда, со спирали лестниц
Вся Галилея мне видна!
Сегодня – ровно целый месяц
Со дня, что кончилась война.
15 сентября 2006
Мне приснилась моя молодая мать,
Невесёлая отчего-то.
Равнодушный взгляд и чужая стать,
Как на нескольких старых фото.
Вероятно, я не был в планах ещё,
Оттого её взгляд равнодушен.
Я тихонько тронул её за плечо:
Не услышан я был и не нужен.
Она морщилась и кусала губу:
Палец на ноге занозила.
Не найти было тонкую ей иглу,
Самую тонкую нужно было.
Мне хотелось ей подсказать: смотри,
У тебя будет муж, и семья, и дети,
Всё счастливое рядом уже, внутри.
Но она в электрическом щурилась свете,
Раня палец толстой тупой иглой -
Равнодушная мать с молодою силой,
И слова все казались простой игрой.
Ей иголку тонкую нужно было.
Апельсины горят, апельсины,
Видят сладкие сны.
И в молчании тесном красивы,
И во сне никому не нужны.
Пробуждаются разом в сияющем блюде
Электричества, смеха среди.
Вас красиво несли темнокожие люди
С амулетами на груди -
- Я об этом подумал, в вечернем ларьке покупая,
Где, умноженный лампой, оранжевый силится свет
Передать ощущение тёплого сонного рая,
Где вы были – и нет.
Удлинив до предела умытую шею,
Кошка вдумчиво нюхает, пробует запах и цвет.
Снов таких я увидеть уже не сумею.
Зажигаю свечу. Апельсины мерцают в ответ.
.
* * *
ЭТО арфа – вне сомнений
(Мы б не тратили мгноваений),
Только, вот, – играть на ней
Ты – учись, учись, Андрей.
Хватит – на одной струне...
Погляди, ты видишь – две;
Вот, – ещё десятки струн...
С уважением, Баюн.
(Из комментариев Bajun'а
к стихотворению Листикова "Соловей")
Попав в простор чужих епархий,
Забыв про швабру и гальюн,
Стал всех учить играть на арфе
Сыч, с ником фирменным: "Bajun"
.
