Высокий дух хранитель Мира.
Плоть – вожделением слаба.
Не сотворив – себе кумира,
не сотворишь в себе раба.
Писк – благодарное дело.
Не всё то болото, что блестит.
Свои рубанки ближе к делу.
Близок лапоть да не укусишь.
Было бы золото, а черти найдутся.
Всяк кулак своё золото хвалит.
Чем дальше в лес, тем больше даров.
Большому кораблю большие плавни.
Не погладев в святцы, да и бух в большой колодец.
Старый конь бороды не испортит.
09.09.10
Так на травинке луч росою блещет,
ловлю и я внимательный твой взгляд,
и капли счастья тело холодят,
и видятся немыслимые вещи:
тепло и доброта... и даже хлеще:
любовь, и страсть, и нега... мёд и яд.
Не умирает память, говорят.
Спит иногда, но и во сне трепещет.
Я знаю, что у речки тростники
сверкают ярче, да и высоки...
Доверилась простому замечанью
и выбрала до гробовой доски
оттенки серого – космической тоски,
и голос мой, надломленный печалью.
Сфальшивишь чуть и всё – ослеп, оглох,
завис на диссонансном интервале.
Стихами под окном коты орали
и розой расцветал чертополох,
и не орёл летел, а туча блох
(и блохи до печёнок доставали!),
и не в светлице прожил, а в подвале,
не Аполлон, а вовсе Полулох.
Благодарил бы, что не под забором,
не под уколом, не в тюряге вором,
казанская ты, право, сирота.
А жизнь прошла: зачем-то, почему-то.
И без покоя. И совсем не круто.
И для «спасибо» не откроешь рта.
Добрый Слава лежит, а худой бежит.
На пловца и зверь бежит.
На безглыбье и глыба рак.
Бережёный и бок бережёт.
Корейко рубль бережёт.
Не кричите с глиссера свиньям.
Аппетит приходит во время беды.
Чужую в бреду руками разведу.
За одного бритого двух небритых дают.
Не за то с волком пьют, что сер, а за то, что отца съел.
09.09.10
Спи обманутый, счастливый,
Окаянный, но не злой.
Мой народ, почти красивый.
Спи в своих тугих постелях,
В невесомых городах,
Что лишь чудом уцелели.
Спи и знай, что нет на свете
Слаще брошенной страны.
Только случай. Только ветер.
Спи на свете невозможном.
Спи, младенец, спи, щенок.
Спи и вздрагивай тревожно.
Так, чтоб я заснуть не мог.
