Полуразделись клён и липа в старом сквере
И волглой моросью стекает небо вниз...
Дыханье чувствую, в глазах тону... не веря,
Что ты вернулась, ты нашлась, моя потеря...
Моя любовь, мой нежный ангел, мой каприз.
Ковёр багряно-жёлтых листьев на аллее...
А рядом ты... и чувства тёплою волной...
И серый день осенний, пасмурный – светлее
И даже дождь холодный чуточку теплее,
И сердце греет милый взгляд... и голос твой...
Косичкой струек, серебристо-звонких нитей,
Вплетаясь нежностью в мелодию дождя...
Твой тихий смех , под шелест падающих листьев,
И на губах твоих – жемчужных капель бисер...
Будил уснувшее... в душе... с ума сводя...
Нам ночи мало, раз судьбой налита чарка
Разлуки болью, наш с тобой оплачен приз
Тела в одно слились, сердца горят так жарко,
Огнём любви нежданной, осени подарка...
Моя желанная...
мой ангел...
мой каприз...
У ранней лысины простые оправданья,
Паденье волоса и кожи увяданье...
И только выигрыш по Фрейду – либидо!
В блестящем будущем, свободном от расчёски,
Где все пижамы в санаториях в полоску,
Свиданье с горничной – как схватка айкидо.
У равновесия восточные мотивы,
И Ким Чен Ир, во сне лишённый перспективы,
Проснётся утром, глянет в зеркало, умрёт...
Воскреснет снова на плакатах и картинах.
А мы всё так же кувыркаемся в перинах,
Постельных дел у нас всегда невпроворот.
Но под подушкою в заветном уголочке,
Где спят вибраторы у мамок-одиночек,
Ночуют вечный карандашик и блокнот.
Они не спят, они готовы слушать вздохи
И не мешать нам выкрасть у эпохи
Беспечный час, весёлый день, прекрасный год.
В огромный год несостоявшихся открытий
В последний день хотя б на час остановите
Тугую стрелку в сантиметре от нуля!
И я не знаю что напишется в итоге,
Но я надеюсь, будет время вспомнить многих...
Прими же, Господи, швартовы корабля!
.........................................................
Но нет, постой, я не заполнил две страницы.
Скомандуй времени пока остановиться,
И я такое напишу, что ахнет мир!
Хотя... ты знаешь, лучше я пойду в каюту
С любимой женщиной в последнюю минуту.
.........................................................
Через минуту пришвартуем, командир!
* * *
Отговорила роща золотая,
Давным-давно ни музыки, ни сил,
Но помню хорошо, как, напевая,
Я в ваш альбом экспромтами строчил.
Вы быть моей не захотели музой,
И прокатилась жизнь катком по мне,
Увы, без вас я просто жалкий лузер,
А мог бы Мандельштамом стать вполне.
.
* * *
"...Деревни, деревни, деревни с погостами..."
К.Симонов
Мы были все – дети элиты,
Но мы – никогда, никому
Об этом – о космополитах,
Что съехались на Колыму.
И мама (которая в Грозном
Батрачила в годы войны)
Меня в моем детстве морозном
Учила: "Все люди – равны."
Мы в зону кидали ушанки:
Мороз одинаково жжет –
Будь ты – заключенный, Ушанги,
Иль – с вышки солдатик, Ашот...
И если – нанайца, положим,
Хохол, вдруг – по личности – хресь! –
Все знали: при чем тут цвет кожи? –
Козлы в каждой нации есть.
Таким был я в школе и дома,
И галстук на шее алел;
Рыдал над судьбой Дяди Тома,
И Хаджи-Мурата жалел.
И мировоззрением узким
Считал – всюду "Валенки" петь:
Так вышло – родился я русским, –
Так что ж тут об этом шуметь?..
И от "куполов золоченых" –
В стихах или в прозе – бежал,
Любил я и желтых, и черных...
Любых марсиан уважал.
И, комплексы их уважая,
Учил их язык, этикет,
И, как бы, при них, забывая,
О том, что я – русский поэт.
И все забывали – с азартом:
"Навеки!..", "Друзья – не разлей!..." –
Один лишь был автор – Гамзатов! –
У песни, ведь, про журавлей...
....Но, как-то, из дома – в долину
(А жил я тогда на горе)
Спускаться – за чем-то за винным -
Пришлось мне по летней поре.
Я шел себе вниз, к магазину –
Защитник свобод, бузотёр... –
Как, вдруг – рядом – крик... муэдзина !.. –
И, вздрогнув, глаза я протёр:
Повсюду – в полуденном свете
(Вверху – полумесяц парил...) –
Мечети... мечети... мечети... –
От Выборга и – до Курил...
.........................................
...Короче: однажды – на спуске
С горы, на которой я жил,
Я вспомнил о том, что я – русский,
И больше уже не забыл.
.
Если ветер холодный гонит
За окошком пустые дни,
И по линиям на ладони
Заблудилась ты -
Позвони.
Если небо решило плакать,
А от сада остались пни,
Даже в самую злую слякоть
Вспомнив номер мой -
Позвони.
Если звезды в окне устали,
Не мигая вплетать огни,
В галактические спирали...
Даже ночью... звони...
Звони.
Желтый взлетает лес
до глубины небес,
до головокруженья.
Там в пустоте зеркал
в рамках озерных скал
ищет свои отраженья.
Знаешь, много вина
лучше, чем мало хлеба;
жить, не взирая на
лучше, чем падать в небо.
Облака белый ком,
это наш старый дом,
дверь я в него открою.
Тихо блестит вода,
радугой провода,
видишь? машу рукою.
Осень спит у реки,
осень сегодня в красном;
ждать тебя вопреки
лучше, чем жить напрасно.
Этого дня янтарь
спрячу подальше в ларь,
время придет – достану;
а к зеркалам небес
тянется желтый лес
словно рука к талисману.
Лучше, чем якоря -
парус со дна и ветер;
лучше любить несмотря -
чем без тебя – до смерти.
.
* * *
Заповедный напев, заповедная даль,
Где бесплатный музей и обжит, и загажен,
Мне понятна твоя вековая печаль,
Заповедные чувства культурных сограждан.
Я родился в культурной столице страны,
Свет хрустальной зари, свет над миром встающий,
Где в торжественной поступи явно видны
Совсем юные – Листиков, Пушкин и Пущин...
Я родился в лицее, и в нем повзрослел...
И со мной – навсегда! – те лицейские кущи...
Где вы, те, кого я своей дружбой согрел -
Саша Пушкин, пиит, декабрист Ваня Пущин?..
У лицейских берез, от смущенья взопрев –
«Почитай нам стихи!» – слышу голос зовущий;
Мой бесхитростный стих – чудотворный напев –
Все в слезах, тихо слушают Пушкин и Пущин...
Вскоре голос окреп, и на скором – в Москву
Уносил я себя, в утешенье живущим...
И смотрел вслед мне Пушкин, впадая в тоску,
И завидовал завистью белой мне Пущин...
Я приехал в другую столицу страны,
Ставка тут высока, тут и слаще, и гуще...
И отсюда уже еле-еле видны
Саша Пушкин, пиит, декабрист Ваня Пущин...
Меня в бронзе сваял местный Худ.комбинат,
И звонили поклонницы чаще и пуще,
Пушкин пил и ругался... «Алё, Ленинград...»
«Он уехал в Москву», – отвечал Ваня Пущин...
Не завидуй, брат Пушкин, и Пущин – не плачь...
Мы ведь пили одну родниковую воду
И трубил нам один известковый трубач... –
Все, что помню о вас – расскажу я народу!
Под забытый давно, под лицейский наш кров,
Отличаясь повышенной сентименталью,
Яркой птицей лесной, из высоких верхов
Я к родным эпигонам своим прилетаю...
.
И то, что звалось матерьялом
И грудой лежало в углу,
Вдруг тихо и трудно привстало,
И в пальцах держало иглу.
Да здравствуют нитка и шило:
В постелях пока мастера,
Оно себя резало, шило
Стежок за стежком, до утра.
И вышло на воздух, шатаясь,
Чуток отдохнуть, покурить,
Смахнуть с рукава всё пытаясь
Торчащую белую нить.
Мне не покинуть заколдованного круга
Где чувства вычеркнуты алчностью невежд
Где Разум сломлен , задыхаясь от испуга
Где обрести не светит истинного друга
Где лишь ожог от испарившихся надежд
Здесь совесть , честь , любовь – ничто не свято
Здесь настоящее – довольно редкий блик
Здесь окровавленность сердец – за счастье плата
Здесь полу-трупом , полу-жизнь – толпе награда
Здесь спазмом в горле захлебнулся боли крик...
Крик тишины , Парализованного стона
Фальшивых «истин» полусгнившие клише
Звериной ненавистью «волчьего» закона
Немым набатом возрастающего тона...
... По перепонкам , мозгу , сердцу и душе !..
