Весна флюидами таинственно
рассыпала томленья грезы.
здесь рифма просится – единственный
а далее, конечно, слезы...
не буду мыслями банальными
отягощать экспромта строчки
и потому лишь тривиально я
закончу – быть Весне! И точка!
Привязалась, как простуда,
Потащила нас беда,
В никуда из ниоткуда,
Ниоткуда – в никуда…
Жаль, что мы не замечали -
Рвутся нити меж людьми
В Департаменте Печали
Управления Любви.
Кровоточит ночью рана,
Рваной кожи не срастить,
Для расстаться слишком рано,
Слишком поздно для простить.
Счастье нам не обещали.
Боль таблеткой заживи.
В Департаменте Печали
Управления Любви.
Пропоёт с рассветом птица,
Что любовь
И что весна-с…
Всё когда-то повторится.
Только жаль, что не для нас.
Ну и что?
Пожмём плечами.
Вот такая се ля ви.
В Департаменте Печали
Управления Любви.
Под тонкими, как нитки, облаками,
за той же нерушимою стеной -
любовь моя. Она ещё со мной.
Озябли в землю вкопанные камни
с увядшими колючими венками,
а ветер дует вечный, ледяной
и в память сыплет маком-беленой.
Мутна вода в неподанном стакане,
крючок вцепился, словно в осетра,
и сердца боль отточенно-остра.
Любовь моя. Иной я не приемлю.
И знаю, что однажды поутру
она умрёт. Я вместе с ней умру.
И обниму, и поцелую землю.
хочется плакать лунной сонатой
или Элизой
выпустить крылья и купол горбатый
времени жизни
перевернуть сделав чашей глубокой
разоткровений
ноги порезать упругой осокой
перерождений
и не обидеть ни словом ни делом
сказочный идол
частью себя отпустив за пределы
звездным болидом
звёздные куклы властные тени
душ инвалиды
солнцесплетенье дети и свечи
будем
болит но...
дерево мира просто не может
взять и засохнуть
ветром от боли сыгранной ролью
призрачной жизни
Опять трясет.
Упрямо подтверждая
просроченный индейский календарь.
Маячит термоядерный удар от Фукусимы.
Цезийное жало ласкает Токио,
но шарик слишком мал,
чтобы ветра развеяли до Минска..
Не важно, ты застрял надолго в списке,
где ядерная значится зима в вершителях событий самых главных,
где выдох-вдох – болезнями чреват..
Конечно, человек не виноват за заблужденье: "Богу равен!.."
По воле геологии живешь,
отмена разрешения – мгновенна.
Страх душит атеросклерозом вены:
возможно, в календарь другой не вхож..
15.03.2011
Я гнусь в любовь бумагой оригами,
бумага стерпит всё, а с ней и я,
молитвы пересохшими губами,
Япония, любимая моя.
Кабуки наших масок жадной лжи,
Сеппуки милосердию от лени,
и ночь струной спасения дрожит,
цунами опуская на колени,
и детский вскрик по времени –
Дожить..
Держитесь, мы обманем злое время,
любовь волной безвременья бежит,
бумажными цветочками прощений,
безумно облученных поколений…
Америка…
Всё дальше, глуше, тише,
попкорная как выкидыш «Малыш»,
звон старой Хиросимы небо слышит,
мир плачет в вашу сторону,
Басё…
Всё будет хорошо
И будет всё.
Волною преткновения истока,
Рассвет у берегов Владивостока,
Спокойный и красивый как весна,
проснувшихся от морока и сна…
Медведь
не только лапу в эту зиму
Обгладывал,
припомнив Хиросиму,
как русский, разводящий беспредел,
вот видишь…
и журавлик полетел…
* * *
Тьма-тьмущая забавнейших вещей
За жизнь скопиться может в доме каждом.
В шкафу у многих прячется Кащей.
И он, конечно, вылезет однажды,
Разбуженный ничтожной из причин.
На вид невзрачный, безобидный случай -
И морды заблестят из-под личин,
И прахом опадёт благополучье.
Завертится шальная чехарда,
Сдирая с кровью тонкий слой культуры.
И вместо мира свара и бардак,
На прежний ладный быт карикатура.
Чужие голоса со всех сторон,
А дружбы будто не было в помине.
Почудится, что это только сон,
Иль было сном всё прошлое доныне...
А, чтобы не попасть врасплох впросак,
Не стоит ждать в упор раската грома -
Почаще перетряхивай чердак
И рухлядь из шкафов тащи из дома.
«Серебряный шар» откартавил.
Но средь языка барыг
он после себя оставил
хрустальный русский язык.
Театр был ему средством
выразить и понять -
как помещается в сердце
искренность и талант.
