«За други своя»
и за Родину-мать,
за всё, что любил,
час настал умирать.
Хмурит небо тучи-брови
над пролитым морем крови.
И вздрогнула степь…
Сердцем юный солдат
закрыл амбразуры
смертельный квадрат.
Кружит ворон утром ранним
над вчерашним полем брани.
В орбите таращится
ворона глаз.
Стервятник крылами
касается нас.
Но ему не видеть дани –
павших ратников Рязани.
В огромном безмолвии
вечная синь,
и горько вздыхает
седая полынь.
Воронью, хотенья против,
не клевать славянской плоти.
Склонились в тревоге
над ним ковыли,
и степь прижимала
к широкой груди.
Ночью месяц в небо вышел.
Берег речки стон услышал
Сигнальной ракеты,
малиновый свет
зажёг над равниной
тревожный рассвет.
С тяжким вздохом у ракиты
воевода встал убитый.
И видело солнце
рассветным лучом -
пулей навылет
он ранен в плечо.
В лютой сече убиенный,
поднял меч и щит червленый
И слышали травы
вдали и окрест –
он сбор протрубил,
как архангел с небес.
И равнина застонала -
вся дружина в поле встала.
И видело солнце
рассветным лучом,
как вздыбился конь
под лихим трубачом.
Под хоругви, под святыя
супроть грозного Батыя.
Солдат обессилел.
Он кровью истёк,
Но шепчет Россия:
- Мужайся, сынок!
А с рассветом чуткой рани
рать растаяла в тумане.
И слышит травинка,
и слышит листок,
как шепчет Россия:
- Спасибо, сынок!
С тех времен в боях с врагами
рать, дружина рядом с нами.
.
любви змея
снимает кожу века
кинолентами
машинами показывая мне
записки журавлями от людей
те были тёплые
сгорая за идею
пропитой родины
боялись но болели
а нынешние как то просквозили
и стыд и совесть
в век обвальных скоростей
планета Сорос
кинолентами в Солярис
и только те
как ни глушили эхом снов
раз слышат песни журавлей
не потерялись
молитвой неба о земле
и не иначе
и у меня уже давно машина плачет
когда ей кажется что я пишу тебе
любви змея
снимая кожу старых слов
Из всех нехваток
Времени и слова
О том что фатум
Это только сон колёс
А тень от дерева и боль от остального
Последний шанс заговорить от боли осень
Нехватка сердца это мел да белый лист
Приходит утро открывая камни слов
И отпуская предпоследний стон войны
Где на протянутой ладони крошки хлеба
Под тенью шляпы крап кусочка от Луны
И из Змеёвки на сиропе мчится время
Им не читать и не писать уже таких
Смешных рассказов
Даже если прогу – гений
Изобретут
За эвтаназию отобранных чудес
Вернись фантазия как флаг и паруса
Не нарисованные в детстве на бумаге
Под баны багов у просиженных дорог
И если правда где-то есть красивый бог
То это небо глаз умывшихся слезами
Вода уставшая от наших новостей
Храни детей которых делают щитами
От нищеты и глупой жадности идей
Хоть мы и сами повторяемся как тени
Но им за что
Чужой кукан гнилых рассчётов
Рассыпать мир как прошлогоднее зерно
Последним снегом
Смотрю на лужу и теряюсь в высоте
Она холодная и болью глубже неба
Что никогда вблизи не видела людей
Одни машины…
я люблю тебя
злодей
за недопитое из млечности
в мужчинах...
…Чтобы жить, но не как-нибудь.
Просто царствия не искать!
…Поднимается кверху муть,
Покрывается рябью гладь,
Носит ветер по свету пыль.
И, как стаю голодных крыс,
Кто-то, призрачен и бескрыл,
Зазывает всё вниз и вниз…
Пошустрить, пошуршать впотьмах –
Может, тоже б чего нашел,
Да у Родины в закромах
Пахнет очень нехорошо.
…Чтобы кто-то не опроверг
Через век, не короновал:
Просто жил, мол, был человек,
Что казны себе не взалкал.
Две тысячи одиннадцать
Весна
Коллекция от хаки
Ямомото
Восток эпилепсически трясёт
За то что бьётся по уши в болоте
Объевшийся капусты Запад Дикий
Вебетарьянцы одалисты и от скуки
Всё так же и остались узурпа
Торами
индейцев перетоптанных с песком
и где-то Чингачгук летает змием
к змиёнышу в коралловый аттол
И щерится цунами партизански
Смывая тень не мерою вещей
А веще как Олег в протуберанце
Оставшийся добычею неверий
Природа тихо откассандрит по и-цзину
На миг едиными и запад и восток
И дева каменная с факелом Свободы
Однажды встретит не закаты а мужчину
Сойдет как девочка с регрессией походки
Слегка кокетливой и верной как Шанель
Где узел женщины и стерва и каприз
Но все же женщина
Не вяленая стерлядь
В консервах города с кушеткой эвфемизмов
Под ней расступится не море – небеса
Она походкой и развязной и порочной
Пройдется юзом и заставит нерв плясать
Монументальной крохой платья от Шанель
Вольется в хаки повтореньем цвета ночи
И ты опять начнешь её переводить
С морских ракушек на японский
Переводчик
И где-то снова рыжей девочка родится
Где принцы света не цепляются за принцип
Слегка капризная как ручка на листе
Когда не пишется на спится и слова
Летят последними кругами на воде
Меняя веру в бога на исчадье чуда
Под сон авосей и молитву
Не забуду…
Мне не нужны посредники меж мною и Творцом
Ведь тет-а-тет с Создателем – сподручней говорить
Мне сворная эстетика грозит «венца» концом
А стадное, покладисто, не хочется носить
Попы ученье Божье искажали – что есть сил
Гудел собор вселенский – Творца рихтуя речи…
А вот Христос, слепого от РОЖДЕНИЯ – спросил:
- За СВОЙ ли грех страдаешь, несчастный человече?..
Для разговора с вечностью, мне церковь – не указ
Муляж блаженства райского – не греет реализм
Зароют моё бренное, тщету души – на раз!
Как в бозе опочившую науку – коммунизм
Обрыдла перемена мне, тел, ликов, слов, эпох,
Где душам рубят крылья – менталом в рамках наций
Где человек раб тела, церкви , власти… лузер, лох
Вертушка оболочек в цепи реинкарнаций
************************************
Но почему-то весело, не гложет душу грусть
Уроки совершенства, Творец даёт – задаром
И может быть, когда-нибудь, как вдоволь наверчусь
Нырну в нирвану-вечность из колеса Сансары
Сколь зайца мясом не корми
Он никогда не станет волком
Их нос конечно не в вине
Поглубже
На двустволку
Не дружат ружья на войне
А только стенам служат
Давай слиняем
На луне найдем большую лужу
И тихо впаривать тепло
Тому кому у стужи
Короткий сон и плачь в ночи
У кратера вулкана
Из белых заячьих ушей
Мир разводя руками
Над солнцем сакур дым ничей
Счастливых быть волками
У нас есть дом и неба шея
И детский лунный камень
Смрад стоит на Руси.
Господи, спаси!
…Нету новых мессий
С небеси,
По крестам никто не висит,
И стоит нерушим град.
Богу давно всё-равно,
Что светло – что темно:
Рад,
Что закончил свои труды.
Вон – дома, трубы, из труб – дым,
Лепота!
Чаша допита, новая налита.
Хорош нектар!
Заслужил! Все же какой-никакой –
День седьмой!
А на Руси – сбой!
Каждый второй –
Казнокрад.
Пётр заскучал у врат:
Не поступает народ.
Полный разброд.
Где зло, где добро?
Облом!
Своим – пряник, чужим – кнут,
Мосты за собой жгут,
Безобразят
Без Божьего глаза.
Хотя по церквям – аншлаг,
Всё не так!
Застлала мгла, застит Слово.
Прямо нельзя – по кривой объедут.
Зато кого ни исповедуй –
Радетель, грешник – но образцовый!
(В смысле: хоть на образ – и в красный угол!)
Слово кончилось. Без Слова туго.
...Смрад по Руси.
Господи, спаси!
Есть народная примета –
отключение тепла.
Если нет тепла, то это
к нам зима опять пришла.
Кран свистит с водой горячей,
батареи ледяны…
Где там валенки? иначе
мне не пережить весны.