мудры красят нежным светом
стены римлян и кремля

когда то мне хотелось быть
не просто быть
а оставаться
без глянца зеркала зимой
и танца фальши у пространства
на карте зноя
ветреной золой
не защищающей
не смелой
твоей неузнанной волной

рискуя зеркалом весны
для утончённого как дым
и время
кая
и не заметила как ты
в тепло начала обращая
собрав оттенки трав степных
итог исправил
на старых чётках из сандала
и сверху зеркало упало
седьмого неба
у черты

храни тебя как фото – лица
до проявления дождей
в них серебрится жилки жизнь
роняя небо плащаницей
неопалимо
о стране где водятся павлины
она давно гордиев узел
страна халяв и добрых дел
и сумасшедшая как грусть
берёз в закаты
пока там ты

завоет ветер, вцепившись в плечи.
пройтись по роще, листву пиная.
ты как-то бросил: уймись же, нечисть!
в ответ кивнула: да, я такая!

любовь за осень, вину за нервы,
багровым глянцем латая раны.
мой милый мальчик, ты не был первым,
но память бродит в моих карманах.

блестит монетой, что мне копейки,
но эта душит, и дрожь по телу.
немой октябрь опустит веки,
прощая многим, пусть не по делу.

затихнет ветер, сверну с дороги,
слепая морось зальёт ресницы.
немой октябрь прощает многим,
а мне, нечистой, не дал проститься.

Мироточит закат
из вина с молоком
окрылённого в сон божоле
пожалею слова
и забуду любовь
как желание время согреть

нам даётся язык
как утиль и праща
одеяло и кров одинокий
и тебя никогда
здесь не будут прощать
за нахальное правило волка
оставаться собой

облака словно рыбы
плывут и плывут
как и мысли мои ни о чем
я могу тебя ждать до последних тире
молчаливо без слов и без ветра
до цветов на искусственных ветках

опаленная степь
твоих слов сединой
окоём антарктический эхом
поливаю то мёртвой водой
то живой
Диоген

я нашла человека

есть у слова любовь
тот флагшток красоты
где спит фальшь из уловок казаться
я не знаю кто я
то паяц то удав
лишь желание ждать не меняется
как дышать и людей не бояться
до последней упавшей звезды
и касаться случайно
дождливой струной

что планета и все
я смогла бы отдать
после плахи друзей
дым последней как рубль сигареты
чтобы ты не боялся уснуть
я лишь тень
отраженная светом
и могу ждать как снег
безответно

                        * * *

          Мой орган беспокойный неспроста
          И днём, и ночью донимает.
          Устав от бесконечного поста,
          Он стал совсем несносным в мае.

          У органа отъявленная страсть,
          А ты – тревожная причина.
          Зачем такая, Господи, напасть?
          За что голимая кручина?

          Тебя давно, казалось, разлюбил,
          И нет предлогов для печали,
          Но орган ничего не позабыл
          И вновь бессонницей мочалит.

          ОРИГИНАЛЬНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ
        Александр Абрамов – «Память»

                        * * *

          Опять по берегу своей мечты
          Иду походкой осторожной.
          Где разошлись однажды я и ты
          Мы в нашей юности тревожной.

          Есть беспокойный орган у людей,
          Что нашу душу донимает.
          Зачем былое в памяти моей
          Порой так явственно всплывает?

          Опять в бессонной сумрачной тиши
          Печальный список дней листаю,
          Где образ твой запрятанный лежит,
          И твоё имя повторяю.

1.
Немало карт у Васи, он
Их переводит на...

2.
Яркий луч и мрачный инок
Это связочка...

Вариант:
Яркий луч и в Андах инки
Это тонкие...

3.
Детёныш лыс от пят до уха,
Хотя он точно не...

4.
Люб, дивлюсь тебе я, ой,
Неужели люб...

5.
Меч железный, он не тает,
И Борис о нём...

6.
Из разных мер и ноты си
Спасибо будет вам – ...

7.
Кольцо, как лом металла, бард
Отнёс не в поле, а в...

8.
Мне сказали, что, мол, очник
Это вовсе не...

9.
Острый мыс и слово «лишка» -
То не дума, а...

10.
Есть и каша, есть и лот,
Есть и вместе -...

02.01.10

бентли
мотель
камин
мартини и монтень
танцы на простынях
молитв одиноких тел
в зеркало измываясь
дом ли опустел
то ли улетел
в дым

город в молоке
туман и дождь
на тарелки льются и на крыши
ничего не вышло
опять ничего не вышло
у тризн

даже если ты меня не ждёшь
даже если ты меня не слышишь
даже если ты

малыш
здесь
как будто вышел

вечеру
в пустое окно туманом
через норы выстуженных лет
колыбельной строчкой поперхнусь
серенький волчок
уже не страшно
Russia
белого мы любим
бредущий в бездну
грандиент

вечно
Ваша
играйте дальше

                        * * *

          Пора та безвозвратно далека,
          Когда по аське без конца болтали,
          Мол, то да сё, короче, трали-вали,
          Неплохо б вместе накатить пивка.

          И вот свершилось – выбрано кафе,
          Назначен час, условные приметы.
          В преддверье долгожданного момента
          Я нервничал, немного подшофе.
          Ты всё не шла, попав, как видно, в пробку,
          А я курил и пил за стопкой стопку,
          Внезапно угодив в крутой аффект.

          И, опоздав на полтора часа,
          Ты на свиданье всё-таки попала,
          В чаду табачном пялила глаза,
          Но так меня, увы, и не признала.

          Как мог, я утешал себя – наверно,
          Я у тебя сегодня был не первым.

             ОРИГИНАЛЬНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ
Селиверст Горенько – «Когда мы были очень далеко»

                        * * *

          Как много изменилось с той поры,
          когда по телефону каждый вечер,
          с мечтой о предстоящей нашей встрече,
          часами говорили. Был порыв
          вдруг заказать билет в один момент.
          Смешно, но только смех какой-то тусклый,
          как свет с перегоревшей лампой в люстре.
          Но впитывая каждый комплимент,
          ты волновалась, суетилась нервно.
          Я понял – никогда не стану первым,
          когда ты посмотрела на портрет
          того, кто жил теперь на небесах,
          а здесь душа по комнатам витала,
          и отражаясь в мутных зеркалах,
          забыть о прежнем счастье не давала.

          Стать близкими – казалось так легко,
          когда мы были очень далеко.

Arifis - электронный арт-журнал