                        Меж нами не было любви
                             Александр Габриэль

             * * *

Меж нами не было любви...,
Сомнений щерилась проказа,
Но страсть сметала всё, шутя,
Как океанская волна.
И, что горячке время – час,
Мы, понимая раз за разом,
В тисках цунами нелюбви
Хлебнули горечи сполна.

А, кто затеял первый ход,
Кто так усердствовал в дебюте,
Теперь не вспомнить – позади
Размыло, спутало следы.
Когда засилье доминант,
И кровоток судьбою крутит,
Семь раз отмерить не с руки
В безумной скачке молодым.

Пока не свистнул с горки рак,
И дождь в четверг не начал капать,
В круговороте вешних чувств
Уподоблялись мы богам.
Но грека, сунув в реку нос,
Остался с носом – вот ведь лапоть!
И со стремнины нас снесло
К заросшим ряской берегам.

Кувшинки, лилии, осот –
Здесь la comedia Finita.
Лишь тишь да гладь, янтарный блеск,
Заумных истин вечный плен...
Как в воду, канули концы,
Мы у разбитого корыта.
Ушла, пропала нелюбовь,
Безлюбье нам всучив взамен.

Падают жухлые листья с каштанов,
ветер осенний несет их куда – то.
Курит задумчиво дворник Степанов,
глядя с тоской на метлу и лопату.

Дворник Степанов – мудрец и философ.
Сизый дымок выпуская привычно,
он размышляет над вечным вопросом :
- Все – таки, что в этом мире первично?

Видит Степанов глубинные связи:
ветер, несущий опавшие листья,
кучу бумажных обрывков и грязи
на тротуарах, вчера еще чистых.

Вооруженный концепцией дерзкой,
выбрит, надушен и в шляпе из фетра,
дворник стучится к знакомой консьержке
с новой теорией «листьев и ветра».

Он наливает в бокалы "Чинзано"
и под ее выразительным взглядом
вслух ей читает главу из романа
о тамплиерах и тайных обрядах.

Утром Степанов выходит из душа,
смотрит в окошко и видит Степанов-
желтые листья- ушедшие души-
ветер осенний срывает с каштанов.

                      * * *

          Обречён ягнёнок белый
          На шампуре жариться,
          А желудок то и дело
          Несвареньем мается.

          Пятачок, подельник Пуха,
          Шпик в конце развития.
          Я, с утра внутри под мухой,
          Делаю открытия.

          Пустота таит резоны,
          В ней залоги вечности,
          Изнутри несутся стоны,
          Вопль о человечности.

          И телёнку путь намечен -
          На колбасный с топотом,
          Закусить бы, только нечем,
          Чай вприглядку лопаю.

          Где-то пьют под осетрину
          Гады и насильники,
          У меня же паутина
          Вянет в холодильнике.

          Натощак заснуть непросто -
          Нет внутри гармонии.
          В гости поп, а на погосте
          Черти пир устроили.
          Стол заставлен дефицитом,
          От избытка ломится,
          Овцы целы, волки сыты,
          Всем по рангу сторицей.

          От таких видений вязких
          Закипаю, как титан.
          Становлюсь шальным, опасным,
          За горбушку всех предам.

          Не кормить коль долго зверя,
          Станет тигром и баран.
          Так рождает ночь злодея,
          И приходит в мир тиран…

          Голод – это вам не тётка,
          Пирожка не поднесёт,
          А мужик с ядрёной плёткой,
          Беспощадный рифмоплёт.

      ОРИГИНАЛЬНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ
        Алексей Полянин – "Пустота"

                      * * *

          Пустота, чаинки в блюдца
          Вечер льет, растяпа, нам,
          А внутри канаты рвутся
          Под сердечным клапаном,

          И клубничное в розетки –
          Приторная лужица,
          А внутри, ломая ветки,
          Вихрь с торнадо кружатся,

          Обречен лимона ломтик,
          Чай – его призвание,
          Ну, а я кусаю локти
          Где-то в подсознании,

          И беседа, чуть сочится,
          Темы подходящие,
          А внутри товарный мчится,
          Сквозь мосты горящие,

          Пустота, лишь ложки чертят
          В чашечках окружности,
          А внутри гогочут черти
          Озорной наружности,

          Чай допит, но вечер варит
          Еще кофе молотый,
          А внутри по рельсе шпарят
          Два огромных молота,
          И зефир лежит невинно
          В вазочке булыжником,
          А внутри бежит лавина
          Догоняя лыжников,

          Все снаружи тихо, вязко,
          Мир уснул, не трожь его,
          А внутри такая встряска,
          Просто ребра в крошево,

          Ох, спасибо вам за ужин,
          Встал из-за стола с трудом,
          Хоть спокоен я снаружи,
          А внутри Армагеддон,

          Пустота, лишь дым клубится,
          Что-то екнуло в груди,
          Это бес в ребро стучится,
          Да, открыто, заходи…

Осеннею последнею строкой
истек мой стих, и нет его в помине.
Пора с природой вместе на покой
и многословьем не терзать отныне
тех, кто забрел в мой тихий уголок,
цветами ало-желтыми искрящий.
И не струится на меня поток
звезд света юный, оттого слепящий.

Ах, ничего нам не надо,
Нечего к лучшему звать!
В сытой покорности стада,
Нравится нам вымирать.

Михаил Ромм

Что раздражает Вас в стадах,
В чем провиниться могут овцы?
В них озлобленья никогда
Не вызывали иноходцы.

Бояться стоит тех слепцов,
Что возомнили, будто знают,
Куда идти, в конце концов,
Все стадо в пропасть увлекая.

Кричат, что здесь устроят рай,
Что им бразды даны отныне,
Не зная, что идут за край,
Бездумно следуя гордыне.

Но не всегда народ готов
Волков принять за пастухов.

Arifis - электронный арт-журнал