.
* * *
"В ночь вонзила серый купол
голубятня.
И Луна – как кожа в лупу -
неприятна.
Да и ночь, что снегом метит
ареал, он
у неё похож на ветер -
сюрреален.
По всему, на солнце бури.
Как-то тошно.
...Ночь, короче, не в гламуре.
Это точно!"
LeonidPetren
( http://arifis.ru/work.php?action=view&id=18894 )
Пот… солома… жестко… глупо...
Ночь, курятник…
Плюс, Луна – как в кожу лупа –
Неприятно…
«Может, спробуем-ка, Рая,
Секс оральный?..»
«Ты – чудак, Вань, из сарая
Сюрреальный:
С нас и так смеются куры!..
Прямо, тошно…»
«Ночь, короче, без гламура?..»
«Да уж, точно!..»
. . . . . . . . . . . . . . .
«…Ладно, Вань, бывай, я – к мужу…»
«Обоюдно…»
…На душе – как кожей в лужу –
Неуютно…
.
сгрести в охапку осень и сбежать
титаником судьбы из моря сна
под песни монологов от урода
вести по ткани слова нить тепла
свиваясь тонкой дымкой от костра
в огне твоем чужие меланомы
оставив...
и странно посветлевшим серебром
белесые оттенки мира ветра
вплетать из подобревшей тишины
смешно быть муравьем и биться с морем
но можно если где-то вечный дом
с тобой и неуживчивой дорогой
подобранной у плачущего бога
глазами и...
спасибо за сентябрь
и тихо приоткрывшуюся дверь
где за руку держу
себя оставив
одеждой на полу погасшим днем
11.
Ерепов леди видел в опере.
12.
А Тоша украл Ларку Ашота.
13.
У, к нам, Ася, милиция! Ищи яиц или мяса, манку!
14.
Соли, Саша, силос.
15.
И сыр упал в лапу рыси
16.
О, Данилка, ту бабу так ли надо!
17.
О, видите ли билет и диво!?
18.
Имя луны – нулями.
19.
А Кругом быть ты б мог, урка?
20.
Могу ли, Кать, так и лугом?
* * *
Не погода, а мерзость…
Рязанов – шутник,
У природы плохих
дней немало, однако,
Отменяется, видно,
с любимой пикник,
Тут не каждый рискнёт
прогуляться с собакой.
Я по лужам пошлёпал
к тебе под зонтом,
Словно цуцик, промок,
не дождавшись трамвая,
Позвонил: «Динь-динь-дон»,
постучал: «бум-бум-бом».
Почему же ты дверь
не открыла, родная?
Я ведь слышал в прихожей
смешки и возню. . .
Возвратился домой,
уикенд был испорчен.
Кашель, сопли, озноб…
Непогоду казню,
И в аптеку идти
ни охоты, ни мочи.
Грели, ласкали... Лукавили.
Вырос – в мешок и за дверь.
Я назову тебя Авелем,
Кроткий доверчивый зверь.
Страшный мешок обязательно
Выбросим вместе с грехом.
Будешь ты жить восклицательно!
Не вспоминай о плохом.
Может, за имя библейское
Будут меня упрекать,
Только причина здесь веская,
Твёрдая, как рукоять
Лезвия, коим разрезаны
До смерти злые узлы...
Смотришь на солнце болезненно
После болезненной мглы.
Сколько же дряни намешано
В душах, в делах, во плоти.
Бог с ними... Надо для меньшего
Большего брата найти.
Будет он в нежной суровости
Светел и неповторим,
В новой неизданной повести
Сторожем будет твоим.
.
* * *
Она говорит, что у нее красивая грудь.
Так-то – да, а там – кто ее видел-мерил.
Я тоже могу про свое сказать что-нибудь,
Да только кто бы мне взял вот так и поверил.
Она говорит вообще-то не только про грудь,
Она говорит про такое, что слушать странно,
Она говорит про какой-то к чему-то путь,
Про Индию говорит, и про другие такие страны,
Она говорит на английском лучше, чем на родном,
И часто, забывшись, со мной говорит на английском…
Я думаю: завтра тот, с кем она, – пойдет в магазин за вином, –
Вот тут-то я и узнаю правду, и черт с ним, с риском.
.
