Бутылка белого вина
стоит свечою незажжённой,
а в ней искрится тишина
печалью перенапряжённой...

И мы с тобою говорим
одними скучными глазами,
и вянет сигаретный дым
сиренью сизой между нами.

Напрасно вечер чуда ждёт,
его не будет больше, чуда.
Конец неловкости придёт -
и мы с тобой уйдём отсюда.

Я помогу попасть в рукав
твоей надушенной одежды,
а ты кивнёшь, в него попав,
как много раз бывало прежде.

И шагом брошенной мечты
истаешь тенью по проулку,
и я пойму – уносишь ты
безгрешной нежности науку

любовью душу врачевать,
лечить теплом сердечных связей...
И я останусь – остывать
у луж из не целебных грязей.

.

Hermann Hesse.

Pilger

Ferneher der Donner ruft,
Schwarze Wolkenmänner jagen
Stöhnend durch die schwüle Luft
Und der Wald beginnt zu klagen.

Einsam durch das weite Feld
Kommt ein Pilger hergeschritten,
Einer, der im Kampf der Welt
Schmach und Wunden viel erlitten.

Zitternd knistert Zweig und Laub,
Schwüler wird die Luft und gelber,
Dick in Wolken fliegt der Staub,
Und der Pilger bin ich selber.

1901

Подстрочный перевод:

Герман Гессе.

Странник

Вдалеке гром гремит
Черные облака-мужчины гонят (травят)
Со стоном сквозь душный (знойный) воздух
И лес начинает жаловаться (сетовать).

Одиноко через широкое поле
Идет (приближается) странник (паломник) сюда забредший,
Один (тот самый) кто в битве мировой
Много претерпел бесчестия и ран.

Дрожащие отростки и листва потрескивают (беснуются).
Воздух становится жгучим и желтым
Густая (толстая) пыль летает в облаках
И странник – это я сам.

______

Герман Гессе.

Странник

Слышен тяжкий вздох лесной...
Егеря – густые тучи –
Гонят с шумом душный зной...
Гром – все ближе и все круче…

Странник… Поле перед ним…
На полях житейской брани
Одинокий пилигрим
Был не раз унижен, ранен…

Дрожь охватывает лес,
Воздух желт и жгуч – до боли...
Пыль – клубами – до небес...
Это я – тот странник в поле.

.

Мы читаем стихи Русакова,
Мы стихи Башлачёва читаем…
Здравствуй, кровью согретое слово!
Режь нам глотки зазубренным краем.

Рассекай, потроши, будто лопасть,
Засевай одичавшее поле,
И даруй травяную способность -
Развиваться из праха и боли.

Ничего нам не светит на небе,
Но, покуда не свистнули косы,
Дай нам право – досель безголосым –
Не на крик, а, хотя бы, на щебет.

Мы поднимемся и защебечем:
Одарённые словом – блаженны,
Потому что живут в совершенном
Искажении духа и речи.

Остуди нашу страсть к монологам,
Научи разговаривать с Богом
Для того, чтобы равно молиться
За младенца и самоубийцу.

Извлеки из нечистой утробы
С Божьим слухом и зрением, чтобы
Расцвели и запели над нами
Колокольчики – колоколами.

Когда сосульки до земли,
В сенях застыло молоко,
Пастух кукует на мели,
Зимой в деревне нелегко,
Метель бушует, гололёд,
Сипуха под стрехой поёт:
Ту-ху… Ей вторит ветра гул,
Пока жена скоблит чугун.
Когда до церкви не дойдёшь,
И гонит всех домой мороз,
И птицам голод невтерпёж,
И дочка трёт сопливый нос,
Из печки яблоки, как мёд,
Сипуха под стрехой поёт:
Ту-ху… Ей вторит ветра гул,
Пока жена скоблит чугун.

Когда сосульки в полстены,
морозом пальцы сведены,
и в зал дрова принесены,
и льдинки в молоке видны,
не греет кровь, и всюду грязь, -
тут филин ухает, смеясь:
Ту-гу!
Ту-фит, ту-гу! – пой, ангелок,
пока Энн чистит котелок.
Когда подвластно всё ветрам,
и только кашель слышит храм,
и мёрзнут птицы по утрам,
носы багровы – боль и срам,
и с жарким маслом яблок связь, -
тут филин ухает, смеясь:
Ту-гу!
Ту-фит, ту-гу! – пой, ангелок,
пока Энн чистит котелок.

Когда в сосульках вся душа,
и греет пальцы Дик, дыша,
а Том дрова несёт, дрожа,
и молоко в ведре – куржа,
дороги – грязь и снег с водой, -
сова хохочет над бедой:
ту-ху,
ту-фьють, ту-ху! – весь нотный стан! -
пока скоблит котёл Джоан.
Когда по-адски ветер выл,
и кашель пастора глушил,
и воробей в снегу уныл,
и у Марьяны нос простыл,
и в жжёный сахар – яблок слой, -
сова хохочет над бедой:
ту-ху,
ту-фьють, ту-ху! – весь нотный стан! -
пока скоблит котёл Джоан.

Когда сосульки виснут с крыши,
продрогший Дик в ладони дышит,
а Том несёт дрова камину,
на молоке шугою – льдины,
и под ногами грязь-шуга, -
сова трунит издалека:
ту-ху, ту-фьють, ту-ху... – пока
дно чистит Анна котелка.
Когда лишь ветер воет с нами,
и кашель – проповедью в храме,
в сугробах птицы ищут проса,
Марьяна – с воспаленьем носа,
печёных яблок гарь сладка.
Сова трунит издалека:
ту-ху, ту-фьють, ту-ху... – пока
дно чистит Анна котелка.

Когда за дверью – грязь со льдом,
И дует на руки пастух,
И Том дрова заносит в дом,
И стынет кровь, и сводит дух,
В бидон вмерзает молоко… –
Вдруг, сыч – в ночи, недалеко:
«Ту-ху!.. »
«Ту-вит!.. Ту-ху!..» – летит с ветлы, –
И Джейн, в поту, скоблит котлы…
Когда по крышам норд гремит,
И птиц, нахохленных – знобит,
И нос у Мэриан – забит,
Глаза – от кашля – из орбит! –
Заварен клевер в кипятке… –
Вдруг, сыч – в ночи – невдалеке:
«Ту-ху!.. »
«Ту-вит!.. Ту-ху!..» – летит с ветлы, –
И Джейн, в поту, скоблит котлы…

И осени код рассекречен!

Впервые! Сенсация дней:

к учёному люду на встречу

пришла, куклы Барби стройней,

В Москву из соседнего леса,

босая – по колкой траве! -

осеннего царства принцесса

в простом одеяньи – в листве...

Притихли учёные люди,

увидев особу вблизи.

Осанка обычная, груди

совсем даже не эксклюзив,

глаза не распахнуты настежь,

и – как на берёзке – коса.

- А кличут-то как тебя? – Настя... -

Потупилась. Вот чудеса!

- Скажи-ка нам, Настенька, кто ты?

Живётся ль не туго в лесу?

И есть ли какие заботы?

Зима ведь, того, на носу...

- Пожары замучили! Батя

горюет: совсем извели.

Вот, ситчика даже на платье

не сыщете... Жисть на мели...

Вот вы бы, как люди науки,

могли бы, наверное, знать,

что значат народные муки

и как благоденствует знать...

Но что академикам байки

принцессы о кознях огня!

Включили свои мегабайты,

лишь цифры сухие ценя,

и – принтеры их заскрипели,

гоняя строку за строкой.

На всё диаграммы сумели

ответить железной рукой!

- Иди-ка ты, Настенька, к папе,

скажи Берендею-царю,

что дело, как водится, в шляпе:

всё знаем теперь! – Не горюй!

И снова по травке, в листочках,

как в платье – принцесса пошла.

Но... дворников свора в кусточках

листву-то её и сожгла...

Явилась пред очи отцовы

принцесса совсем голышом

и плачет печально: – за что Вы,

родитель, послали пешком?..

Учёные люди сказали,

что знают всю правду о нас.

И, это... чтоб – не горевали...

И пили б не воду, а квас:

мол, вы же – лесов патриоты!

Ведь вам не к лицу горевать.

Правительства это заботы:

пожары водой заливать...

Затылок поскрёб лесожитель

и... в тундру людишек повёл.

- Вы тут, мол, ребята, горите

хоть жёлтым, хоть синим огнём,

а нам несподручно всё это...

Авось не замёрзнем в снегах!

По осени знаем, что лето

России сулит... Божий страх...

А что же учёные? – Пишут

свои докладные, строчат,

да только никто их не слышит,

хоть принтеры громко стучат.

Конечно же, есть журналисты.

Но этих, прости, журналюг

тем боле не слышат! – речисты,

что, как его, этот – вертлюг,

а толку-то! – Словом не тушат.

Там нужен какой-то брандспойт

с водою... А пруд-то иссушен!

Без пользы нам осени код...

Arifis - электронный арт-журнал