Д. М.
* * *
Мой Кай, прими для бодрости стакан,
Живи вовсю, пока в порядке печень.
Застыл под елью снежный истукан
И думает, наверное, что вечен.
Козы́рный туз в колоде зимних карт,
Колдующий ночами по привычке.
Но мы-то знаем: на подходе март,
А он расставит точки и кавычки.
Здесь не задать с испуга стрекача,
Заноют разом скованные раны,
Начнут ручьи безумствовать, журча,
И мат поставят снежному болвану.
А ты, мой Кай, свободен и здоров,
Твоя стрела стоит на цифре восемь,
Есть время наломать немало дров,
Ведь далека, как сказка, жизни осень.
Храня лояльность правилам игры,
Ты всемогущ в пределах фотошопа,
В твоих руках рождаются миры. . .
Но встань со льда, не то застудишь жопу!
Засмотревшись на тебя, губы жег зеленым чаем.
Слов твоих неосторожных колокольчики ловил.
Был японский ресторан тишиной не опечален,
Даже если мы молчали – получалось о любви.
Как тебя мне научить ловко пользоваться хаси?
Этих палочек привычка нескрываемо сильна:
Видишь, верхняя тверда и подвижна в одночасье,
А другая отстраненна, как молящийся монах.
Ты спокойна и светла, но глаза темнеют к ночи.
Отступать уже, похоже, невозможно. И теперь,
Ощущая, что вокруг бродит жизнь, меняя почерк,
Остается перед жизнью распахнуть пошире дверь…
* * *
Я думаю: смерть – не старуха с косой,
А юная дева нагая,
Поманит – и следом я брошусь трусцой,
Мосты безоглядно сжигая.
Как сон, промелькнёт, обрываясь, за миг
Вся жизнь, что зовётся судьбою.
И Смерти влекущей прельстительный лик
Меня уведёт за собою.
Мы с ней вознесёмся в межзвёздную жуть,
Пусть будет полёт тот смертелен…
- Эх, жаль, что без тела! – я деве скажу, -
Забавнее было бы в теле!
Купил ноль семь, на закусь – пончик.
Мой зимний день почти закончен,
Иду в загул.
Пускай к утру опухнет будка...
Я так хотел стать Божьей дудкой!
Но Он не дул.
Я лишь пытался быть поэтом.
И получил сполна за это:
В бутылке дурь.
Налил в стакан и залпом вмазал...
Не дунул Бог, увы, ни разу
В мою дуду.
Но, может, вечером воскресным,
Когда владыке звездной бездны
Не до хлопот,
Зайдет ко мне Господь веселый,
Изобразит на дудке соло...
И подмигнёт.
* * *
Она с рожденья бродит по ночам,
Тихонько что-то в рифму бормоча,
Худа, невзрачна, призрачно одета,
Гуляет, зябко ёжась на ходу,
Одиллия скорее, чем Одетта,
А, может быть, Офелия в бреду,
Рождая строфы томного сонета,
Который нам не прочитать, увы.
Внимают ей лишь белые слоны
На этажерке в лучике луны
И персонажи фото со стены.
Порой она выходит на балкон
И продолжает вне его движенье,
Не раскрывая глаз, как Рубикон,
Преодолев земное притяженье.
Она жива. Проснувшись, примет душ
И даже состоит на службе где-то.
Твердят: «Больна!» Но это просто чушь -
Сомнамбулизм обычен для поэта.
Любовь бежит от тех,
Кто гонится за нею,
А тем, кто прочь бежит,
Кидается на шею.
Вильям Шекспир
......................
Вколочено пером,
Как топором с отмашкой.
Но кажется порой:
Любовь – игра в пятнашки.
В те давние года,
Как, впрочем, и сегодня,
Непросто разгадать,
Кто жертва, кто охотник.
