Arifis - электронный арт-журнал

- У них же микроскопы, а мы что? На пальцах! – возмутился, как будто без причины, Лев Соломонович.  

Хорошие разговоры у нас часто начинаются вот так, без причины, едва мы поставим пиво на широкую стойку у окна с видом на пруд. Эх, хорошее местечко эта древняя, совковская еще пивнушка «Пиво – воды». Сколько здесь мировых проблем решено – английский парламент бы позавидовал! В нашей маленькой компании люди самых разных профессий и кругозора, даже бывший поп есть. Вот так по пятницам после работы соберешься – и… неизвестно, куда разговорами вырулишь. Сегодня, судя по началу, предполагалось пройтись по научным проблемам, но ведь это – только поначалу.  

Палыч интеллигентно продул ноздрю в сторону, свинтил пробку с «Высоты» и добавил всем по три «бульки» в пиво.  

- Та шо ты, Соломоныч! «Зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей». Ну, с пятницей! Якщо людина не пье, то або вона хвора, або подлюка.  

Выпили. Некрупными глотками.  

- Соломоныч, вот как человек науки скажи, а ты на компе шаришь? – поинтересовался Палыч. Нахрен тебе мелкоскоп, если в интернетах любую хренотень найти можно? Хороший юзарь за неделю на доктора наук диссертацию напишет. Хреново работаешь, если до сих пор в МНСах ходишь. Теперь вся наука – на столе, в компе. Даже на работу можно не ходить, из дома хошь – фирмой руководи, хошь – контракты заключай, хошь – любуйся, как дети учатся, на собраниях краснеть не надо. Опять же: поработал десять минут – отдохни полчасика, в танчики сыграй, на девок полюбуйся.  

- Во-во! – встрепенулся бывший батюшка Николай, – Девок им! Беса тешить! От неверия всё, от отсутствия духовности истинной.  

- Ты сам-то чего в отставку вышел, воздержание утомило? – съязвил Палыч.  

На таких разговорах отец Николай всегда заводился, начинал горячиться, доказывать, что вера – она в душе, что церковь веру похерила, в коммерцию ударилась, в гордыню и администрирование, что нельзя на бесовских мерседесах в рай въехать… На это у Палыча припасена была шкода про шайтан-арбу. Ну да, дорога у разговора была хорошо замощена, и то: который год вместе отдыхаем. И никаких обид: вроде – всё в шутку, хоть и всерьёз. И треп, и мыслями обмениваемся.  

Соломоныча, видно, работа совсем ушатала, про веру не хочет, на науку опять сворачивает:  

- У этих кандидатов и дипломы, и награды, образование академическое, а говорит: «Что вы мне тут пикетировку устраиваете? Проведите иденфекацию». Ну скажите, Николай Павлович, любезный, сколько Вы до прорабов шли? А начальником управления во сколько стали? То-то же! А тут в тридцать пять – и уже институтом руководит, и звания у него, и то, и сё!  

Отец Николай еще отхлебнул и пробасил:  

- Гордыня! … Бога в душе нет! Без веры гибнет Русь! Брат на брата, отец на сына с сапожным ножиком готовы пойти! Эмэмэмы головы кружат, интернеты мать – отца заменяют! Прости мя, Господи, грешного!  

…Четверо нас. Я – самый молодой, начинающий журналист. Больше в силу возраста слушаю, чем высказываюсь. Как в этой компании оказался? Первый гонорар «обмывал». Сначала в одиночку, потом в умный разговор встрял – и приняли, как родного. А было это историческое событие уже лет пять как….  

Соломоныч не унимается:  

- Любая вера, отец Николай, ограничивает кругозор, зашоривает видение мира и понимание сути вещей и явлений. Вы вот что полезного можете предложить человечеству? Только чисто своего, не из духовных книжек?  

- Лев Соломонович, а наука-то что предложила? Упаковки неперерабатывающиеся да продукты полусинтетические?  

- Наука, отец Николай, человечество в космос вывела!  

- Да хрен ли с этого космоса? – тонко поддерживает отца Николая Палыч. – Деньги на ветер! Лучше бы на земле порядок наводили. Вон, стройку спорткомплекса затеяли, губернатор приехал, кирпич заложил, забор поставили – и деньги кончились. До следующих выборов.  

…Так к концу операции «чистое донышко» мы страсти накалили, что отец Николай грохнул пустой кружкой об стол, пнул со звоном бутылку из-под «Высоты» и заявил:  

-Ах, так?! Значит, без веры человечество проживет? Наукой вашей? Ладно, мне-то верите? Или и я для вас – место пустое?!  

- Тебе, отец Николай, верим безоговорочно! – поручился Палыч за всех нас, – Ибо наш ты, как корень от корня, семя от семени и прочее!  

- Тогда айда за мной!  

Вывел нас отец Николай на берег пруда и сказал:  

- Помните, как Иисус по водам ходил? Вера!!! Только вера! Поверьте и вы, что можете! Мне поверьте, себе поверьте, в Бога поверьте, и – айда!  

- С Богом! – пробормотали мы нестройно и пошли, обнявшись и покачиваясь, через пруд к другому берегу. Гимнов церковных не знали, молитв не знали, поэтому шли под песню «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам». Сильно верили, поэтому шли без страха. И чего бояться, если Бог и отец Николай с нами? Только равновесие трудно держалось, на имени Господнем, а так – ничего, дошли! Дошли, отец Николай нас перекрестил, сказал:  

- Ну вот, помогла вера, вела нас только она неустанно. Согласны?  

- Ну ты, отец Николай, шаман, однако! – восхитился Палыч. – Это дело отметить надо!  

… И мы вернулись за наш стол и продолжили разговор, теперь уже не сомневаясь, что вера – та же наука, только не открытая еще.  

…Было хорошо: тепло и душевно. А за окном мела легкая декабрьская поземка. 

Досточтимый сэр Артур Игнатиус Конан Дойл,  

Осмелюсь предложить Вашему вниманию очередную историю с мистером Холмсом, дабы Вы подправили её Вашей мастерской рукой.  

Итак, это произошло на прошлой неделе, в пятницу. Было обыкновенное туманное утро, и мы коротали его с мистером Холмсом дома на Бейкер-стрит, 221-b, ожидая завтрака и очередной загадки. Холмс, по обыкновению, сидел в халате и курил трубку а я решил почистить пистолет, но Холмс вдруг предупредил меня:  

- Ватсон, не увлекайтесь, через десять минут появится инспектор Лейстред!  

- Что Вы, Холмс! Утро! Инспектор в это время …, – не успел ответить я.  

- Вот-вот! Пятница, Ватсон! Мисс Хадсон печет свой знаменитый яблочный пирог, а роза ветров сегодня прямёхонько на полицейский участок, так что ждём! Я даже догадываюсь, какая у него сегодня проблема, а вернее сказать – повод. Подайте-ка вчерашнюю газету! Видите, на развороте «Кто убил старушку?». Советую просмотреть хотя бы по диагонали. Заодно можете предложить и свою версию или вариант действий, думаю, что наша совместная работа кое-что дала и Вам.  

Ровно через десять минут раздался стук во входную дверь.  

- Это он, Ватсон! – сказал Холмс, – Только Лейстред не хочет учиться пользоваться звонком, потому что боится электричества!  

Да, это был инспектор. По обыкновению он протопал по коврам мисс Хадсон в грязных ботинках к столу, прямо с порога начав подвязывать салфетку на грудь.  

- Ну что, Холмс, читали? – спросил Лейстред, подвигая приготовленную мной для себя тарелку под пирог, – Уж это-то дельце Вам явно не по зубам! Да-да, я имею в виду ту старушку, про которую не хочет давать показания ни одна соседка!  

- А вот и мы! Здравствуйте, инспектор, Вы, как всегда, вовремя! – поздоровалась мисс Хадсон, ставя на стол своё кулинарное чудо – яблочный пирог, присыпанный сахарной пудрой и поджаренными орешками.  

- Подумаешь – дельце! – хмыкнул Холмс, кладя трубку. – Да любой дебил предложит десяток вариантов. Ватсон, у Вас есть какие-нибудь соображения?  

- … Ну, можно устроить через редакцию газеты конкурс криминального рассказа про убийство старушки. С призами от полиции.  

- Блестяще, Ватсон! – воскликнул Холмс, – И посадить победителя года на три! Я давно говорю, что писаки – самые вредные элементы в Англии, хуже только будущие олигархи из России! Несомненно, преступник не может не похвастаться, как ловко он обстряпал какое-нибудь дельце! Лейстред, с Вас причитается!  

Лейстред не смог достойно ответить, так как его рот был плотно забит пирогом, но мисс Хадсон, разливая по чашкам чай, предположила:  

- Холмс, думаю – не все писатели дебилы, встречаются и просто болваны. Кстати, этот репортер довольно хорошо описал склочный характер убитой. Я даже прониклась определенным уважением к убийце, хотя сама, конечно, против таких крайних мер.  

Лейстред, наконец, проглотил нажеванное и, беря мой кусок, сказал:  

- Конкурс – это ново! На это преступник может попасться! Дело в том, что полицию соседи вызвали, когда покойная уже была ими приготовлена к погребению, а в доме наведен порядок. Соседи – выжившие из ума пенсионеры, что с них взять?! Удивляюсь, как этот проныра-репортер что-то успел. Мы вызывали его в участок, просили представить все фотографии места преступления, но кроме этой, напечатанной – увы…! Ну так что, Холмс, кто же убил старушку? – и Лейстред потянулся за куском Холмса.  

Холмс, вздохнув и снова раскуривая трубку, произнёс:  

- …Естественно, садовник! Нетрудно догадаться. Во-первых, между кустов лежат окровавленные садовые ножницы, посмотрите внимательнее – вот ручка среди листвы. А во вторых, Лейстред, Вы просили показать только фотографии места преступления, то есть сад, а я бы попросил все снимки. Все без исключения. И в гостиной на зеркале кровью старушки и типичным почерком садовника наверняка оказалось бы написано: «Нинавижу розы и тибя старая склочная скряга. Садовник Артур». К сожалению для Вас, Лейстред, и к счастью для садовника доказать уже ничего нельзя, зеркало вымыто, а по отпечаткам пальцев вы работать еще не научились.  

- Ну-ну, Холмс, еще скажите, что преступника можно установить по волосу или какой-нибудь ДНК-манынка. Нет уж, вариант Ватсона намного перспективнее. Пойду-ка я лучше поговорю с начальством про достойный приз, на который клюнет настоящий убийца, – пробормотал Лейстред, наматывая на шею кашне.  

Мисс Хадсон собрала на поднос остатки нашего завтрака – тарелку из-под пирога и крошки со стола:  

- Джельтмены, чашки можете не мыть, а я, пожалуй, приготовлю обед. Что-нибудь из овсянки. Инспектор просто ненавидит овсянку. У вас хотя бы будет шанс!  

Когда мисс Хадсон вышла, Холмс взял скрипку и, не выпуская трубки изо рта, сыграл свой любимый Каприз N24 Паганини, ля-минор. Помните, тра-тарарарара-та, тра тарарарара-та …Потом отложил инструмент, трубку и вздохнул:  

- Вы не находите, Ватсон, что садовнику определенно повезло?  

- Позвольте, Холмс, но как Вы догадались? И эта надпись кровью…. Просто поразительно!  

- Ну, имя Артур – первое попавшееся, а надпись я придумал, Ватсон. В Вашем стиле, для большей художественной выразительности…. Садовник не умеет писать. Обратите внимание, репортер привел текст договора и особо отметил крест вместо подписи. Ну, и вот это место: «Настоящий Договор является бессрочным и разрывается автоматически только после смерти одной из сторон». А на предложенных финансовых условиях мог бы работать только полный идиот или преступник, скрывающийся от правосудия. Заметьте: оба варианта чреваты одним и тем же печальным концом.  

На этом заканчиваю.  

Выражаю неизменное почтение Вам, желаю здоровья Вашей жене Луизе.  

Согласно нашим прежним договоренностям можете напечатать эту историю под своим именем, хотя советую подождать с публикацией до конца конкурса.  

Ваш Ватсон.