Перформативность матерных основ.
У страха топология трусОв.
В них поп артист высот не признавая,
Вонь нечистот признал за запах рая,
Усаживаясь попой прямо в Арт.
(Посредственность впадает так в азарт)
Артачится ещё седой эстет.
Но писсуар являя как бювет,
Залает на прохожих модернист.
Он зол, растравлен и ещё речист.
И оду обывателю творя,
Творцов представит будто якоря,
Которые мешают. Цепь руби!
(А с ней иконы! Баба не реви!
Ты пепси, а не Бога возлюби.
Прикольные у донышек круги)
Арт мародёрство возведёт в закон.
«Поп – наше всё» – последний Рубикон.

Прекрасное смываем в унитаз,
Ведь экскременты – истинный экстаз!

Я не помню день первый, не помню второй.
Помню только последний, который с тобой.
Я не помню ни моря, ни солнца, хотя
Помню пляж и сиротских бесстрашных котят.
Уношу в себе взгляды, касания тел,
Уношу звуки смеха и муз беспредел,
Но не помню ни волн, ни купаний,
Ни посёлка, ни комнат, ни зданий.

                                  * * *

                Я – человек! Ирония напрасна –
                В Сети друзьям уже потерян счёт…
                Давно взнуздал ретивого Пегаса…
                На сайтах уваженье и почёт.

                Бывает, что нагадят на страничке -
                Хватает в интернете подлецов…
                Так за стакан хватаюсь по привычке –
                Я тоже человек, в конце концов.

                Не Пушкин я, не Лермонтов, не Тютчев,
                И не закончил пусть литинститут,
                Но всё равно помягче бы, почутче –
                Обидно ведь, когда свои же бьют.

                На днях, случайно выйдя из запоя,
                Я не узнал в упор родной страны:
                И небо непривычно голубое,
                И люди кучерявы и черны.

                Недалеко маячит пирамида,
                Безносый сфинкс глаза таращит вдаль,
                В песке ползёт невиданная гнида…
                Ну, думаю, допился, раздолбай!

                Египет, что ли? Или «белка» всё же?
                Бывало – набирался до чертей,
                Мерещились порой такие рожи!..
                Но чтобы натурально так! Ей-ей…

                Планшетник оказался очень кстати.
                Нашёл себя без всякого труда -
                Орехово- я Зуевский писатель…
                Каким же боком занесло сюда?

                Я помню: что-то пили мы с Сократом,
                Он дуба скоро дал, я продолжал…
                Сергей Есенин обнимал, как брата,
                А Руставели подарил кинжал.

                Смешались в голове тысячелетья,
                Пылал закат, грозил дубинкой мент,
                Читал стихи свои на парапете,
                Меня несло… И прозевал момент,

                Как очутился в незнакомом месте.
                Мутит с похмелья – тремор и сушняк…
                Эх, накатить бы водки граммов двести,
                Поправиться и вспомнить, что да как.

                Я – русский человек и, значит, пьющий,
                А, коль поэт, то пьющий и втройне,
                На свете очень многих знаю лучше:
                Как не крути, но истина в вине.

                   ОРИГИНАЛЬНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ
                   Владимир Кузин – "Я человек!"

                                  * * *

                Я человек. Я не герой, не гений.
                Обычный. Русский. В догмах не силён.
                И часто от благочестивых бдений
                Я уходил в разгул, в разнос, в разгон.

                Ученье свет, но мне его немного
                Досталось в жизни. Школьная скамья
                И столько лет одна стезя-дорога -
                Семья, работа, водка да семья.

                Я человек. Из рода человека.
                Не награждён ничем, не знаменит.
                Я не бродил в колоннах Баальбека
                И не встречал рассветы с пирамид.

                Не пил чаИ в тени китайских пагод,
                И, духом открывательства горя,
                Не ощущал иных, различных тягот,
                Блуждая в джунглях, плавая в морях.

                Но в двадцать первый век придя со всеми
                Под шум родных берёз. Я, жизнь любя,
                Внимаю боль твою, земное племя!
                Я каждой клеткой чувствую тебя!

                Века, тысячелетья, как минуты
                В меня вместились за витком виток.
                Я пил с Сократом горький яд цикуты,
                Я был с рабами продан на восток.

                Шёл за Христом к Голгофе на распятье.
                И был затравлен львами на заре.
                Я видел, как моё горело платье,
                Когда стоял с Джордано на костре!

                У Царских врат лежал, стрелой пронзённый,
                Брёл в Бабий Яр покорно на расстрел.
                Нью-Йорк..,Москва..,Беслан... – там удивлённо
                Смотрел на смерть и очень жить хотел...

                И знаю я, что жить со мной хотели
                Все на планете с именем Земля...
                Снега с небес заплаканных летели...
                На берегах качались тополя...

                Я человек. Я даже в ветра звоне
                Мольбу о мире слышу каждый раз.
                Дай руку мне француз, еврей, японец.
                Моя душа и сердце – всё для вас!

                Я человек обычный. Пьющий. Русский.
                Я как и все несу через века
                Земную боль под вечным андалусским
                магрибой – небом.
                                    Небом в облаках!

                              * * *

                Дресс-код и фейсконтроль –мои враги,
                Прокруст – и тот добрее на их фоне.
                Собою быть и думать не моги,
                Сражаясь в виртуальном марафоне.

                Расписано по нотам наперёд,
                Когда свернуть, направо иль налево.
                И каждому назначен свой черёд…
                До чёртиков, признаться, надоело.

                Ведь с каждым днём всё менее меня,
                Мельчаю – скоро вылезет фундамент.
                Я душу незаметно разменял
                На фраги, в чуждый втиснувшись регламент.

                Привычками пустяшными оброс,
                Стал юзером, к компьютеру приставкой.
                А вне Сети я кто? – Вот в чём вопрос!
                Чем не Шекспир? Хотя, скорее, Кафка.

                Осилить бы инетовский дурман,
                Построить что-то собственной рукою
                И с первой встречной закрутить роман,
                Пусть даже и с пустою, но живою.

                   ОРИГИНАЛЬНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ
                Владимир Годлевский – "Непустота"

                        "Существует множество непустых множеств,
                       которое не имеет никакой функции выбора".
                                     Аксиома выбора

                       "Пересечение даже двух непустых множеств
                         может быть пустым".
                                       Из теории множеств

                              * * *

                Не сразу всё проистекло из уст
                и не повествованием, а стоном.
                Сквозное незабвение безумств,
                заимствованных и приобретённых,

                и воспроизведение следов,
                оставшихся от старых интересов —
                от искренних, но поистёртых слов,
                забытых снов и престарелых стрессов.

                Остался тот фундамент, что служил
                основою основ мемориальных
                и служит нынче мостиком души
                к действительности, истинно реальной.

                Мешает прошлых лет непустота
                материализации идеи,
                чтобы на этой стороне моста
                какое-то строительство затеять,

                Внезапно как-то вылезть из орбит,
                начать себе седьмое небо строить,
                да взять бы, черт возьми, — и полюбить
                хоть что-нибудь такое непустое.

Клад найти бы,
В сейф упрятать несгораемый
И податься на Карибы -
Так мечтаем мы.

О валютном счёте – бедный,
О короне – принц наследный,
Проигравший – об отсрочке,
Бомж – о тёплом закуточке,

Безлошадный – о коне, седле и стремени...
Я – о простенькой такой машине времени.

Пусть в угоне –
Я пойду на преступление,
Чтобы в юность возвратиться
На мгновение.

Полечу туда с презентом -
Клок соломы под брезентом!
Там, где били всех сильнее,
Постелю её себе я...

Нет машины, а мечта была хорошая…
Встану в угол, накажу себя за прошлое.

Ливень, маршрутка, мой телефон –
Счастье, неловко прижатое к уху,
Фразы доносятся, словно сквозь сон –
Тихо и глухо…

Рокот мотора, ворчанье дождя,
«Что? Потерялось последнее слово…»
Речь обрывается, в шум уходя
Снова и снова...

Но оборвать эту нить нелегко –
Даже сквозь гром твою радость услышу…
Дождь затихает – покров облаков
Легче и выше.

Что-то есть беспокойное в этой ночи,
Умирает Луна, и какая-то птица
На соседнем болоте так жутко кричит.
И не спится.

Где же в этой бессоннице память живёт?
Я найду её дом с покосившейся дверью,
Приберу неуютное это жильё,
Отогрею.

Что тревожишь, родная? Бывало же нам
Тяжелее стократ? Виновата – и что же?
Тут хоть режь по живому, хоть рвись пополам –
Не поможет.

Неумело молилась, звала ворожей,
А вина всё стоит за спиной, всё ей мало.
Кто прощал…, кто простил бы, не слышит уже –
Опоздала...

Ушел из жизни Жорж Лотнер, один из патриархов французского кино, снявший несколько десятков фильмов, среди которых такие, как «Жил-был полицейский», «Игра в четыре руки», «Кто есть кто», «Наемные убийцы», «Веселая пасха», «Уничтоженный дом», «Дядюшки-гангстеры», «Смерть негодяя», «Профессионал», «Дорога на Салину»… У него снимались Жан Габен, Лино Вентура, Бернар Блие, Ален Делон , Жан-Поль Бельмондо, Мишель Галабрю, Мари Лафоре, Рита Хейворт, Роберт Митчум, Клаус Кински, Орнелла Мути, Мирей Дарк, Софи Марсо, и многие, многие другие…

_______

...Еще студентом, в Тбилиси, на «закрытом просмотре» в Доме Кино, в его фильме («Профессионал») я увидел впервые красивую молодую француженку, и я не знал еще, что она станет моей женой, как и не знал – не мог знать, что судьба подарит мне полтора десятилетия дружбы с режиссером этого фильма Жоржем Лотнером, и что мы будем с ним «соседями по Côte d’azur», и что мы с Дани будем приезжать из Кастеляр к нему, в Грасс, на его виллу – старую мельницу, где у нас будет «своя» комната, и где, по вечерам за большим столом будут собираться старые друзья хозяина виллы – красавец Венантино Венантини (Заика в «Разине»), режиссер Робин Дэвис, подруга Жоржа, элегантная Мартин, пародист Лоран Герра… Совершенно не зная русского языка (кроме неизбежных «здрастуйте» и «на здоровя»), Жорж любил слушать русские песни, и часто просил меня взять в руки гитару; я пел что-нибудь из своего трехаккордного репертуара, вроде “Песни шикотанского докера», потом Жорж рассказывал, как его когда-то потряс, привезенный в Канны чухраевский «Сорок первый», или о том, как ему удалось заставить Эннио Морриконе написать, за очень небольшие деньги, музыку для «Профессионала», или историю про то, как молодой Ален Делон отказался сниматься без гонорара в «Великолепной семерке», и как потом, кусая локти, бросился, вдогон, сниматься в «Красном Солнце» и т.д. ..

Как-то, году в 2006, в ответ на эмейл одного приятеля: «Как она, жизть французская?..» – я отослал краткий отчет:

«Море, горы, авто-, мото-…

«Легкий» завтрак на террасе...

Ленч в Сан-Ремо, Ниро Рота...

Вечера с Лотнером в Грассе...»

Всё. Больше не будет вечеров ни в Грассе, ни в его гостеприимнейшей парижской квартире в Нёйи… Ушел «самый кассовый режиссер» Франции, гурман и женолюб, красивый, веселый и талантливый человек.

Я умею летать, но не выдам секрет,
Не случайно
Эту тайну
Я храню столько лет.

Вот представь, если каждый из нас полетит,
Будет страшно -
Ведь однажды
Мы столкнёмся в пути.

Потому что без крыльев парить в вышине -
Это просто:
Ночью звёздной
Под щекой, как во сне,

Две ладони сложи, призывая мечту
На ресницы,
И, как птица,
Набирай высоту!

Arifis - электронный арт-журнал