Мне родинка, что возле глаз твоих,
Дороже всех сокровищ неземных,
Лишь ею любоваться только рад,
Она одна дороже всех наград.
В ней колдовство, что в пламени огня,
Она пленит мой взгляд, пленит меня,
Куда бы ни ступил и с кем бы ни был я,
Везде она собой манит меня.
Лишь вспомню я о ней – И вот уж Ты со мной,
В своей незримости Ты словно Ангел мой,
Мне кажется, она была звездой,
Что в час рождения распалась над Тобой,
Впитав весь мрак земли в свои частицы,
Одной из них померкнув у зеницы.
С ней волшебство пришло к восточному лицу,
Она дополнила штрихом небес красу
И, заиграв гармонией на нём,
С тех пор сияет в мире только днём.
"Переведи меня через майдан"
В. Коротич
А – слёзы горя – катятся,
большие, как горошины.
Не плачь, моя любимая.
Не плачь, моя хорошая.
В твой – сон,
я возвращаюсь.
Живой и невредим.
Есть ты и я, и дом,
и синий дым над ним.
В сотне убитых на майдане,
я не убит – во сне – твоём.
Спи, милая, не плачь.
Во сне промазал,
снайпер мой,
палач.
Один, один и тот же – сон,
Где ты – весенний горицвет.
Я просыпаюсь – гибнет – мой,
убитый на майдане белый свет.
Беснуется – горит и убивает,
людской – проклятый – океан.
Спаси детей и Украину – Боже!
Переведи народ – через майдан!
ВІЧНИЙ СОН
[авторський переклад]
А сльози — котяться,
великі, мов горошини.
Не плач, моя коханая,
не плач, моя хорошая.
Я повернувся.
И живий, і молодий.
Е ти і я – і дім,
і синій дим над ним.
Один, один і той же – сон,
де ти – весняний – горицвіт.
Я прокидаюсь – гине мій, мiй,
вбитий на майдані – білий світ.
Біснуеться, горить, вбивае,
людський, проклятий океан.
Спаси – дітей і Україну – Боже!
Переведи народ – через майдан!
Где ты детство беззаботное,
Средь кузнечиков и грёз,
И поляна поселковая,
С хороводом из берёз?
Где друзья мои весёлые
И собака Уголёк?
Где вы бабушки и дедушки
И лампады огонёк?
Где трескучие морозы
И тепло кривой печи?
По лицу катятся слёзы
От бессилия в ночи.
Налетели свиристели,
Закружились, засвистели,
Вихрем канули в рябине,
На ветвях тревожа иней.
Запорхали все крылами,
Закивали головами,
Окунулись в ягод лужи,
Расплескав их среди стужи.
Вмиг забыли про метели
Средь ветвистой той купели,
Средь снегов, что заалели
От рябиновой капели.
.
* * *
«Дьявол начинается с пены у рта ангела, вступившего в бой за святое правое дело» (с)
В этой истории вокруг Майдана и Крыма для меня (субъективно полагаю – как и для каждого порядочного человека) не было вопроса – с кем быть. Однозначно – не с бандеровцами, не с теми, кто расстрелял хладнокровно своих же, назвал их «небесной сотней» и буквально по их трупам вошел в Раду, кто своими более чем неумными и агрессивными действиями из негодяя Януковича сделал чуть ли не героя и «легитимного Президента в изгнании», кто – за каких-то пару дней нахождения у власти – привел Украину к потере Крыма...
Но когда я увидел КРАСНЫЕ КОЛОННЫ КУРГИНЯНА – мне стало страшно. Это БЕЗУМИЕ, этот рёв, это скандирование заготовленных речевок: «ФА-ШИЗМ НЕ ПРОЙДЕТ!..» Какой там «не пройдет»! Да он уже ломится в наши двери с «краснорубашечниками» Кургиняна...
Весь Праздник и вся Радость от того, что произошло вчера в Крыму – были.... не перечеркнуты, нет, но сильно подпорчены. Истерика – с какой бы стороны она ни катилась – накрывает своей волной все благие помыслы. Пена у рта Кургиняна так же отвратительна, как и нож в руке Сашко Билого...
.
.
* * *
Был август ровен, но
Нас вдруг засентябрило,
И раннее вино –
Маджари – забродило.
И, разобрав ключи,
Ты – в горы, я – в долины
Уйдем искать ручьи
Без запаха полыни.
Когда же, подустав,
В наш быт недоустроенный
Вернусь из снежных стран –
Увижу: лечат двое –
Из творческих натур –
Твой приступ аллергии –
Нетрезвый драматург
И «сын Цхакая Гии».
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Оставив не у дел
Наследника престола,
Уедем в город, где
Наследник н а ш пристроен,
А проще – дочь. Орде
Друзей оставив адрес,
Уедем в город, где
В заброшенном театре
Пьет травести ликер –
Младенец с ликом старца,
И грустный режиссер
Настырно ставит Шварца…
И сняв несложный грим
В премьере местной «драмы»,
В букете георгин
Найдем мы телеграмму:
«В тени тифлисских плит,
Зачинщик прошлых оргий,
Непризнан и небрит,
Грустит "святой Георгий"…»
В кондитерских, в лавках цветочных
Все утро царит оживленье.
А в скверах цикады стрекочут,
И пчелы в соцветьях хлопочут,
Зависнув почти без движения.
От фартуков белых прохлада,
И душно от дрожи левкоя.
И много ли мне было надо?
Чтоб плавился торт шоколадный
На блюдце под тенью резною.
Вот музыки след отдаленный
Подернул кофейную пену,
И скатерти яркий зеленый
Плывет за окно окрыленно, -
Но листья не видят подмены…
Все залито чем-то медовым,
И день перешел в наступленье –
И в общем-то это не ново,
Но я все еще не готова,
Включиться в дневное движенье.
И неотвратимо, как время,
Рассыплются чайные ложки
И звоном сольются со всеми
Другими, что в чае и креме,
В бисквите, в кокосовой стружке…
И звук этот выльется в слово,
А слово прорвет оболочку
И станет вареньем вишневым,
И грогом, и кексами с ромом –
И выльется в целую строчку.
Хозяйствуя в мире минутном,
На тонкой узорной салфетке
Рождаются буквы, как будто
Их стало удерживать трудно,
И птиц отпустили из клетки.
.
* * *
Тут – бандера под бандуру,
Там – «москаль», заклятый враг…
Пуля, может быть, и дура,
Только снайпер – не дурак.
Политически подкован,
Знает он – кому служить,
И для дела для святого
В с е х готов он положить...
Раз! – вот, девочку задел он…
Два! – и нету пацана…
Но за правое за дело
С о т н я – это не цена.
А народу – надо много ль? –
Он, народ, в расправе лют!...
Вот такой вот гоголь-моголь
И горiлка «Абсолют»…
Плачет, стонет Украина
Бьется рыбою об лед…
Чуден Днепр! – до середины
Редкий «беркут» доплывет…
.
