Солнца спелый апельсин
Брызнул соком.
Сверху лавой льется синь
На песок нам...
Волн язык лизнул следы -
Я здесь не был.
Там, где финиш у воды -
Старт у неба...
Тень к ногам упала ниц.
Жду подарка.
Быстрый взгляд из-под ресниц...
Жарко...
Жарко!
Смех грудной, сиянье глаз,
Море страсти...
Niño, я не знаю вас!
Muchas gracias.
Сдуют жар дневной ветра.
Дрогнет шторка.
Нет ни завтра, ни вчера.
Спи, Майорка.
Правят временем крамольным
Пламя, дым и гарь.
На державной колокольне
Бесится звонарь.
Без раздумий и терзаний
Больно бьет в набат:
«Убивайт сто партизанен
За один зольдат!»
Не сдают стальные нервы
Боевых машин...
Словно снова сорок первый
За окном марширн.
Хоть заводит невода
Запад,
Для поэта путь туда
Заперт.
Как в Париже жить, терпя
Телек,
Если слово у тебя
В деле?
И останешься в веках
Вехой.
Так когда-то на юга
Ехал,
Но совсем не на курорт
Байрон.
Денди лондонский, милорд...
Барин.
Был обед ему уныл
Сытный.
Потому что вне войны -
Стыдно.
Люди есть – назойливые мухи -
Кажутся во сто крат их милей
И кусают и жужжат от скуки,
Вызывая в мыслях слово: «Бей».
Не найдёшь от них ты мухобойку
И не спрячешься под белой простынёй
Может в жизни всё у них на «двойку»
И душа зияет пустотой?
Не родится парфюмер вовеки,
Не создаст от них он аромат -
Пиршествуют мухи – человеки,
Видя в людях только «голый зад».
С небесами, где лёгкие спят облака,
Бродят радуги, схожа Сахара.
Николай Гумилев
В зыбком,
мареве нирваны,
торжествуют миражи.
Гибнут люди, караваны.
Миражи – проклятье лжи.
Выше головы, верблюды!
Вы надёжнее – чем люди.
На арабском – неспроста,
слово «Джемел», красота.
Вы идёте по пустыне,
гордо головы, неся.
Бедуин, без вас,
и ныне, будто,
малое дитя.
Вы плывёте – по барханам.
По пескам как по волнам.
А мне кажется над вами,
Бог – идёт, по облакам.
Выше головы – верблюды!
Дромадеры, бактрианы!
Сам, Самум, вас – не,
погубит и надежда,
не — обманет...