Сутки и двое, и дальше втрое-
На этапе втором выхаживания-
В материнском плотном улье-рое
Чуть не умерла бедолага заживо.
"Загнанных лошадей пристреливают,
Не правда ли?"- думала часто, вроде
Жить не придется маткою- правдою,
Дочь для счастья растила от роду.
Войны душ, умов, городов и страны
Выхолостили наше солнце- счастье,
Поселив печаль и неощущенье весны.
Этого ли ждали так долго разве?
Где оптимизм? Нет его. Затянулось горе.
Нет смысла смотреть в овальное зеркальце.
Мне б застрелиться;господи,прости,сорри.
Только исчезла давно мишень-сердце..
Не остаться нам и не расстаться.
Догорает солнце вдалеке.
Остается покружиться в танце
И поплыть листвою по реке.
Свет негромкий, ветра шум неяркий,
Черная холодная вода –
Вот они, последние подарки.
Мы вернемся, может быть, сюда.
Мы вернемся, только не узнаем,
Что родимся снова и умрем,
Что январский лед взорвется маем,
И что май болеет ноябрем…
Подожди.
Давай еще немножко
Посчитаем блики по реке,
Слушая,
Как пьяная гармошка
Ворожит в селе невдалеке.
Завтра мы опять придем ко входу.
К смене быстрых лет и долгих зим.
А луна, смеясь, глядится в воду,
По которой листьями скользим.
Множество омерзительных тварей
Развелось в современной литературе.
У некоторых из них есть по творческой паре,
Часть других – нуждаются в аккупунктуре.
Сейчас я нарочито пишу в неклассическом стиле,
С непременной целью отразить неприглядность процесса:
Как будто – над великой культурой зло пошутили,
Нисколько не стыдясь сего гнилого эксцесса.
Они ворвались к нам воплощеньем вселенского хамства,
Подразумевая свершившийся факт победы.
В них было при этом столько же вызова, чванства,
Сколько в шизофренике – паранойи при манифестации бреда.
Они прежде всего плюют на святыни,
Что весьма характерно для традиции варваров.
Сленг уличного скота – у них теперь вместо латыни,
Уж не говоря, что вместо музыки – пАм-парам.
И что же, интеллигентам – молчать? – по привычке,
Да и простым ценителям «слога возвышенного»...
Или вы, бесы, уже все ценности взяли в кавычки,
Привлекая к себе дитя ядовитой, но яркой вишенкой?..
Да, вы портите дальше уже испорченных юных, -
У этого общества – интоксикация в соку собственном.
Каждый из вас, собрата в похабщине переплюнув,
Дальше бежит покрывать мир коростою.
Если б ваши потуги были оригинальны!..
Нет, все вы, как один, плодите посредственность.
Ибо в вашей помоечке коммунальной
Друг за друга – превыше всего – ответственность.
Ибо по отдельности каждый из вас – осколок,
Холостой патрон, таблетка-пустышка.
Лишь заполоняя сотнями пространства полок,
Вы цивилизацию способны отвлечь
от её...
одышки.
20.08.2015
В моем сердце остался Неаполь,-
Это синее небо над городом.
А Везувий, Помпей, Геркуланум,
И прогулка по замку – есть поводом.
Галерея Умберто распахнута
Голубыми глазами на улицу.
У собора Святого Януария-
«Закипающей крови» поленница.
В моем сердце остался Неаполь,
Солнце улиц, прозрачный воздух.
И душа растворилась по каплям,
Созерцая реликтовый округ.
В моем сердце остался Неаполь
Смуглой кожей его итальянок.
Я снимаю глубокую синюю шляпу
Пред истоками древними сказок.
25.01.2015
Коломна, домики с колоннами,
Монастыри, три речки... и гроза.
И мы с тобой, как древние паломники
Бредём в полях куда глядят глаза:
Рябинник грозди жёлтых шапок гнёт,
Всё пахнет тайной и горчит полынью.
Деревья прячут сонмы птичьих гнёзд
И дальний монастырь в туманах лынит.
Пред нами разомкнёт дорогу мост,
Чтоб баржа преградила взгляду путь.
Тапёр в калачной объявляет пост.
И в жарком небе купола, как ртуть.
Коломна, помолись и за меня,
Я в реках твоих смыла прах надежды,
И больше не жалея, не кляня,
Оставила на берегу одежды.
* * *
Когда я её покину,
Устав от всегдашней склоки,
Запомнит меня блондином,
Высоким и синеоким.
До свадьбы была прелестной
И песням моим внимала...
Теперь ей нужны не песни,
А деньги – всё мало, мало!
И стал я в итоге психом,
Хожу, как и все, налево...
Живёт с чуваком чувиха,
А мнит себя королевой.
Скромяга была девахой,
А в браке явилась стервой...
Уж лучше башку на плаху,
Чем дальше мытарить нервы!
Жить с нею нет больше мóчи!
Поеду на Украину,
Вступлю в ополченье срочно
И там под бомбёжкой сгину.
С глазами-голубиками,
С брусничными губами
Шли люди светлоликие
Полянами-лесами.
Он звал её Алёнушкой,
Она его – Алёшкой.
Заглядывало солнышко
В плетёное лукошко.
Дороженька не близкая,
Как в сказке за клубочком.
Собрали жизнь по листикам,
По ягодкам-цветочкам.
Нечистые, неброские,
С бессонными глазами
Шли чудища заморские
Полянами-лесами.
В одеждах цвета хвойного,
Бездомны, безымянны,
Воспитанные войнами,
Негаданны-нежданны.
На яростные промыслы
И на дела дурные
Несли худые помыслы
Да ягоды стальные.
Все водяные, лешие
Поглубже схоронились.
Такие твари грешные
Для сказки не годились.
Навеселились вволюшку
И – скатертью дорожка.
Заглядывало солнышко
В порожнее лукошко.
Утихла чаща дикая,
Когда в траву упали
Брусника с голубикою
И соком истекали.
Даже если ты умерла,
Для меня ты всегда жива.
Пусть невзрачны эти слова,-
Не рассеется памяти мгла.
Словно к озеру льнёт туман,
Но не может забыться сон.
Пусть и призрачно-светел он,-
За надеждой стоит обман.
Будто нежность твоя – есть явь.
Будто нет этих волн времён.
Если я не завижу чёлн,
То придётся добраться вплавь.
Только что меня ждёт вдали?
Берега прошлых дней пусты...
Удаляешься в вечность ты –
Тихо тонешь в звёздной пыли.
17.04.15
Мамонтёнок маленький
Что-то мямлил маменьке,
Мамонтиха промычала:
- Мог бы ты мне молвить «мама»!
