Arifis - электронный арт-журнал

Отпрыск Липа Янковский снял за пять лимонов евро блокбастер «Меченосец» с Пашей Хаматовой. Сел я это дело рассмотреть.  

Первые тридцать минут – трата времени. Пленка дорогая, что лично мне, как зрителю, польстило, пейзажи красивые, а пароход большой. На их фоне гламурно носом в экран косит под Эдриэна Броуди из «Пианиста» сильно политая ливнем восходящая звезда Артем Ткаченко, о котором меня порадовало то, что он работает в театре «Шалом». Случаются в жизни приятные неожиданности.  

К середине ближе главный герой – не очень здоровый как ментально, так и физически человек – размахивает холодным оружием уже регулярно и приключение разворачивается. Сценарист взял себя в руки, режиссер сконцентрировался на главном, а главным оказалась героиня. Во имя нее мутант вырубил на побережье живописный пейзаж, зарезал пару дюжин отродья, отребья, извращенцев и отщепенцев, сбил – присядьте! – вертолет почти голыми руками и наставил мента на путь истинный, что подвластно, согласитесь, только избранным.  

Так вот, ради Чулпан весь этот голливуд красиво и отсняли! Хаматова в роли Кати не просто жемчужина картины, она – ее воздух, силуэт и чувства. Почти Офелия, едва не Джульетта... Ее фразу в конце картины «Катя, конечно!» я произнес в один голос с персонажем и, потрясенный, пару минут не дышал. Резня, понты, длинноты, даже пафос развесистой клюквы – все терпимо, когда Чулпан в кадре. По органике с ней сравнимы только: тогда Хэпберн, а сейчас Кидман и Йоханссон. Больше никого.  

Я не скажу вам кого не убили, вы догадаетесь сами. Предсказуемость сюжета тут скорее положительная особенность, чем наоборот. Это позволяет сосредоточиться на игре, вернее, на живом, ранимом, нежном человеке, который любит и верит, которого хочется спасти и сберечь от всех напастей вместе с героем.  

Чулпан Хаматова – великая актриса.  

Вот для кого я себя берегу! 

Меня швыряло и било об острые каменные зубья. Ветер играл моим телом, как невесомой былинкой. Казалось во мне не осталось жизни, я не чувствовал ни боли, ни холода, когда мой полумертвый прах рухнул в ледяную воду.  

Но и река не убила меня – вскоре я снова жил, карабкаясь по гладким валунам, словно огромный паук. И тогда еще я чувствовал себя живым человеком, и сердце мое все так же судорожно захлебывалось кровью.  

На моем теле не осталось одежды, и ледяной жгут ветра срывал с меня лоскуты кожи. Воздух с хрипом наполнял мою раздавленную грудь, и с каждым шагом, с каждым движением в ней что-то гадко булькало. О, я хотел разорвать свою грудь, выломать ребра, лишь бы найти, выпотрошить этот звук!  

Вокруг громоздились скалы, из-под гранитной чешуи торчали склизкие пальцы ветвей. Карабкаясь вверх, я хватался за них, и невольно вырывал с корнем.  

Когда я вовсе обессилел, и швырнул свое разбитое тело на камни, Ариман, наконец, прислал ко мне Смерть.  

Она отыскала меня по кровяному следу, разрывая землю когтями. Все6 это время она рыскала где-то поблизости, а теперь….  

Я увидел лишь косматую тень, а спустя мгновение, она навалилась на меня свое грузной тушей, дохнула мне в лицо влажным, удушливым смрадом.  

Я чувствовал, как ее пасть терзает мою грудь, как довольно ворчит она, отрывая о меня лохмотья мяса. Но волей Аримана в мою ладонь лег нож, ветром и водой выточенный из гранитного панциря горы.  

С первого удара я продырявил Зверю череп. Затем был второй, третий удар, и снова и снова раздавался глухой сырой звук.  

Наконец я смог запустить в трещину пальцы. Близость и оглушительная боль влили в мои жилы неведомую мощь. Я вырвал кусок черепа и вонзил зубы в еще живой, горячий мозг….