Arifis - электронный арт-журнал

В наше время утвердилось мнение о поэтах, как о чёрствых, невоспитанных, глуповатых людях, которых не интересует ничего, кроме плотских удовольствий, легких денег и резких, вульгарных женщин. Говорят, что это существа без стыда и совести, не привыкшие жертвовать ничем, кроме счастья окружающих и живущие только своими низменными, животными инстинктами. Якобы поэта легко узнать по бегающим глубоко посаженным глазкам, крепким колодообразным ногам и спортивному костюму Adidas – естественно, подделке.  

Уверяю вас, что это не так. На самом деле это нездоровые, чувственные, неряшливые люди с невероятным мироощущением и легким запахом из подмышек. Они живут внутренним миром, им далеки и непонятны жизненные реалии, и их прекрасные, слегка навыкате глаза смотрят по сторонам с болью и отвращением. Из удовольствий же им хватает только алкоголя, да и то, преимущественно, самого дешевого, о цене же тех женщин, так нечасто бывающих у них, я вообще не говорю: Муза, как известно, продаётся за каплю чернил. Поэты пугливы, добродушны, неразвиты телом и очень часто попадают впросак. Некоторые из них даже пишут стихи.  

Повезло – у бабули отъелся. Супруга слишком старается, чтобы суметь хоть что-нибудь: две поджаренные половинки сосиски уже полчаса на тарелке укладывает. Великовата тарелка, мне кажется. Справа – свежая листва (я оглядываюсь на подоконник – откуда бы взялась такая синяя, но на подоконнике, как всегда, только кактусы), на листьях кое-где ровнёхонькие дольки помидора, чуть крупнее мандариновых, а слева, тоже на траве – целый натюрморт...  

- Что, совсем невкусно?  

- Да почему. Я у мамы хорошо поел, говорил же.  

- Старинный русский обычай – за домашним столом отметиться, чтобы дом помнить.  

- Чтобы дом помнить, в пищу соль кладут, да побольше.  

- Пожалуйста, соль на столе. Как твоя матушка выражается, «своя рука – владыка».  

- Теперь уже не тот эффект...  

Но травку всё-таки посыпаю солью, разгребая левосторонний натюрморт, любопытствую. Вон оно что: на желтоглазом кружочке из яйцерезки – чайная ложка гречневой каши, замаскированная всякими прибамбасами. Лук и морковь вроде бы сырые, а остальная разноцветная кучка – явно из бабушкиных заготовок на зиму, не хрустит капустка-то. Борщовая заправка, наверно. Всех продуктов ровно по пять граммов, распробовать не успеешь, если вдруг придёт охота... И опять у меня вопрос, супруга бы сказала – риторический. Почему на такой вот еде наши с ней дети выросли нормально упитанными? Как только не померли вообще. К холодильнику они равнодушны, не то, что я – навек там поселился, едят только за столом, что дадут. Видно, ко всему человека приучить можно, если начать с детства. Таким и концлагерь не страшен... Или наоборот. Такие первыми окочурятся, слабо им баланду из нечищеной брюквы слопать, вряд ли поймут, что это вообще – пища.  

А у мамы я перед дорогой голубцы ел. Племянница опять привезла подружку, вот и занимались. Умял я штук восемь, да деревенской сметаной от души сдабривал. Короче, можно до завтра перекантоваться...  

Супругу моя родня всё-таки уважает. Гляди, говорят, в оба, жена у тебя знаменитая, до того умная, что ни черта не поймешь, о чем в телевизоре докладывает. Племяшка в своём институте тоже хвастается, дурёха, весь курс к нам перетаскала. Мне-то что, с девками веселее. Жена взбунтовалась, что-то про имидж доказывала. Теперь тех студенток у бабули в деревне повстречать можно. Я эту смугленькую уже, кажется, раза четыре там встречал. Стройненькая, задумчивая, только глаза сильно чёрные, с гипнозом. И она считает, что мне повезло с женитьбой. Правильно считает. Но я то ли не парень: разведусь, говорю, обязательно, если что. Посмеялся, а племянница чуть в обморок не упала... Давно замечаю, что как бы гордятся родственники, но как бы постоянно подвоха ждут. Как бы – не может быть, чтобы такое надолго: жена – кандидат наук, психологию исследует, и все ещё со мной. Двадцать пять лет назад наоборот было. Мать после смотрин во весь голос выла: да куда же ты, дескать, сынок, голову-то засунул, в какую петлю? Невестка, мол, старая, ни уха, ни рыла, а уж высокомерия-то, высокомерия... Рубил бы, говорит, дерево по себе, сынок, пока, мол, не поздно. Вон, дескать, соседка – красивая да ладная, и хозяйственная, и молодая, всю бы жизнь, как у Христа за пазухой...  

А с соседкой я до армии на танцы ходил. Уговора не было, но знаю – ждала. Только вот я со службы прямо в город уехал и через пару месяцев пристроился уже. Жена старше меня на восемь лет. Сейчас это всё равно, а тогда заметно было. По молодости она так себе была, не сказать, чтоб урод или серость, – просто ничего особенного. Матери внешность её до сих пор не нравится, но про соседку вспоминать перестала. Моя жена с годами вдруг расцветать начала, а на бывшую подруженьку теперь посмотреть жалко. У неё – корова, тёлка, две-три свиньи, да овцы, да козы, курей – сама, поди, не знает сколько, да огород соток двадцать пять и ещё столько же картошкой в поле засажено. Детишек – пятеро, не семья – колхоз. Так случилось, что я несколько лет её не видал, или видел, да не узнавал, зато, когда узнал – испугался, страшная просто. Зубы выпали, сама худая, а живот отвис, руки-ноги в венах, в шишках, лицо морщинистое... Подумал я, подумал, чем бы ей помочь, и посоветовал вес набрать. Тогда, думал, хоть здоровой выглядеть будет. Она и обрадовалась. Заставь дурака богу молиться. Теперь центнера на полтора тянет.  

Так что, с женой мне повезло. А все потому, что сам – парень не промах. Ни наружностью не обижен, ни силой, ни сноровкой: 33 (прописью: тридцать три) рабочих специальности у меня имеются, я вам тоже, значит, не хрен собачий, семью обеспечиваю. Потому и живёт такая вот особенная женщина со мной уж сколько лет без единой ссоры. Стоящий мужик потому что.  

- Спасибо, поел. Чай мне сегодня будет?  

- Будет, будет...  

***  

Ах, как нелепа моя пресловутая утонченность вкуса, иначе называемая снобизмом! Похоже, я сама себе надоела. Значит, пора вплотную заняться собой наряду с остальными пациентами.  

Муж опять устроил свалку на общем блюде. Ну, что же теперь делать. Не можешь удержаться от упрёка – упрекай, значит, тебе необходим энергетический выброс, даже если ты не видишь в нём никакого смысла. Начни с главного: чего хочешь? Незначительных перемен или перестройки по-крупному: освободиться от эмоциональной заглушки или освободиться совсем – от мужа? Ага, по-крупному-то – боишься... Чтобы не страдать заодно со всей страной, которая имеет мусорные свалки вместо общего блюда... Насмотрелась, наслушалась любимой работы – по горло... И дома успокоиться не получается уже. Раньше получалось – силы были, молодость... И надо признать, что в этом человеке множество разных достоинств, ради которых можно до поры до времени прощать полное непонимание чистоты и, я бы даже сказала, девственности любого жанра бытовой жизни. Достоинства никуда не делись, все в полном наличии, только новые никогда не приобретались. Он должен был хоть однажды обнаружить, что вкус одинаков у кусочка, отрезанного от торта аккуратным, как все, треугольничком, и у бесформенной шес­терёнки, вынутой из самого сердца этого же торта. Мужчины по своему складу от рождения варвары, их воспитывать надобно с самого детства... Кто бы его воспитывал?.. С ножом обедать так и не приучился...  

Но как живописны развалины, оставшиеся на блюде! Способно ли это месиво возбудить хоть чей-нибудь аппетит?.. В бруске масла дыры, точно крысиные норы... Может быть, и правильно ввести полную порционность: подальше от обычаев Грузии, поближе к обычаям Латвии: масло квадратиками – ровно на один бутерброд, торт – на шестнадцать пирожных... И приучать, приучать, приучать к эстетике в быту, не опускать руки, чтобы не опуститься самой до селёдки с газеты... Ясно, что успеха в обучении не видать, четверть века пролетела – можно подводить определённые итоги... Главный итог – отсутствие праздников в собственном доме. Печальный, но факт. При гостях он ведет себя... ну, просто никак, как говорят в Одессе. Не студентов, не сослуживцев, а себя, себя не хочется угощать вот эдаким свинством... Нет, необходимо переключиться, я окончательно разнервничалась. Забыла золотое правило: не можешь изменить обстоятельства, измени свое отношение к ним... Дело теперь за малым...  

- Как там матушка?  

- Нормально.  

- Чем занимался?  

- Работал, в основном. По грибы даже вот успел, отдохнул немного.  

- Да?! Я бы тоже хотела по грибы. Давно не делала заготовок.  

- Радуйся, что без тебя обошлись.  

- Спасибо за внимание ко мне, низкий поклон даже. У меня тысяча, наверное, рецептов, все интересные, лишь попробовать не дают. Придется купить на рынке каких-нибудь свинушек и...  

- Рецептов не надо много, тем более, тысячу. И лучше не интересные, а проверенные. Грибы всё-таки.  

- Не доверяете, да?! Почему же безо всякого повода? Надо бы дать провиниться, то есть – проверить хоть один, чтобы у недоверия было хоть малейшее основание.  

- Проверишь – поздно будет... Смеюсь. А серьёзно – охота тебе была булькаться в холодной воде? Четырнадцать вёдер насшибали всё-таки, а не одно, и еще кучу на следующий день – больше, чем столько же, даже вёдра считать устали. Тут не ведёрко с базара, тут поток, конвейер. Опыт нужен. Бабы вчетвером обе ночи пластались – чистили, мыли, чуть не насмерть устосались. Кстати, возьми в сумке банки и в холодильник их немедленно. Те, что с заготовками под грибную икру. В пироги тоже хорошо... Солёные в холодильник не надо – не готовы ещё. Под столом составь.  

- Так ты не один грибы собирал?  

- Сестра была и племянница с подружкой.  

- Подружка все та же, смугленькая?  

- ...Ну, если хочешь, поехали со мной, я в принципе не против. Только учти, что у меня опять неделя отгулов, а у тебя – два выходных. Обратно одна проселками попрёшься на перекладных сто километров. Машину надо покупать, а пока я о тебе же и забочусь.  

В любом другом случае отрицать не стану: муж мой заботлив, как никто. Но что касается материнского дома – в заботу не верю. Там он меня стесняется, там я ему – камень на шее: вина не пей, девочек не лапай (могу поспорить, что приезжала опять смугленькая, что-то он замялся подозрительно), песни под гитару пой приличные и прилично, без излюбленной подзаборной манеры... Не прямое с моей стороны давление, разумеется, но там он от самого невинного моего взгляда шарахается, как от кнута. Зато здесь он в доме – хозяин. Можно подумать, что я в своем доме не найду, куда бы его драгоценные грибы поставить. Наверное, пришла пора сделать очередной выбор: примириться или же взбунтоваться.  

Известно, что у многих время от времени, а у остальных – рано или поздно наступает кризис отношений. Даже если эти отношения построены кропотливым разумом. Очень хорошо, что мы не равны. А в противном случае начинается кровопролитное соревнование. Воевать я принципиально не хочу. Хотя вполне боеспособна. Предпочитаю производственный плацдарм. Там я не боюсь проиграть и потому выигрываю. Там я – настоящая, сама себе соответствую при любых обстоятельствах. Мне не нужно казаться лучшей, поскольку я нахожусь среди равных. В домашней обстановке все наоборот. Кто же создал мне этот идиотский имидж, если не я сама? При столь явном неравенстве я сознательно занижаю планку для него, а для себя – никогда, изначально перестраховавшись...  

Итак, минусы сами дают о себе знать, а вот плюсы необходимо перечислить ещё раз и успокоиться на этом. Первое и главное: при сделанном выборе мне никто жить не мешает, а есть ли большее счастье на свете? Более того, мне помогают. Я всегда вправе сделать то, что я хочу, мои занятия для близких почти священны, а мои интересы выше всех остальных.  

Самый банальный выход женщин из семейного кризиса и самый, как это ни странно, стопроцентно действующий: временная концентрация внимания на чисто внешнем проявлении любви к себе, затем незаметное переведение стрелок этого окольного пути на путь нужный – вглубь или ввысь, что одно и то же, в конечном счёте... «Нормальные герои всегда идут в обход...» Значит, пора в косметический салон.  

Имидж – мое начало. Мое продолжение. И без конца.  

А за что мне себя не любить-то?  

Муж одет, обут, сыт, помыт и облюблен.  

Дочь оканчивает школу, надеюсь, с медалью. И. надеюсь, она получит полноценное образование, хотя бы одно высшее, лучше – классический, например, университет. Но нельзя не принять во внимание, что она – папина дочка. В крайнем случае, можно согласиться на университет технический. Правда, очень уж не хочется соглашаться. Женщина-технарь – фу.  

А вот сын... Сын точно – мой... Один из перспективнейших студентов на факультете. Уже научная работа. Уже публикации.  

Я – молодец!  

Да, молодец.  

Среди овец...  

Ничего, постепенно разберёмся. А пока разрешаю себе помыть посуду. Месиво вместе с тарелкой – в мусорное ведро. Она мне с самого начала не понравилась.  

Я снова молода. Я исключительно красива. Я чрезвычайно талантлива.  

Да я просто счастлива, чёрт возьми!  

А грибы он привёз, как всегда, червивые.  

***  

Кофеварка сломалась! Давно пора, устарела и морально, и физически, тысяча девятьсот семьдесят третьего года рождения, бедняжка. Меня тогда и в проекте не было...  

К новой теперь привыкать придётся. Вот оно, чудо-юдо фирмы «Бош», блестит ив солидной коробки бело-голубым пластиком... А наворотов сколько! Разобрать бы её, да не соберешь ведь обратно, сразу видно, что хлипко сделано. Надо расточить дырочки в розетке тройника для этого дебильного импорта, ножом можно элементарно... Включаем. Плиточка под стеклянным сосудом слабенькая, только на подогрев, чтобы, наверное, кофе клопами не вонял. Даже яичницу, в случае чего, на такой плитке не поджаришь. Но, чтобы быть абсолютно объективной, надо попробовать. Сковорода ни одна не войдёт в нишу, а вот тарелочка из фольги – в самый раз. Масло тает. Ха-ха! Яйцо не хочет жариться! И безо всяких предвзятых мнений, папа прав, буржуины поганые: ничего-то ваши навороты не стоят... Прибамбасили. – говорит пана. «Ты морячка, я моряк...» Вместе помозгуем, когда он вернется, можно ли добиться увеличения мощности по желанию клиента. В старушке нашей нержавеющей мы однажды пельмени варили, и очень даже успешно. Этот пластик, я боюсь, поплавится... Дрянь вещь, конечно, но пускай до упора поработает, если уж в дом внедрилась. Студенты матери подарили – благодарные или бездарные. Но что точно – безмозглые. Пока булькает, попробуем в старой кофеварке покопаться... Инструмент отец запер, конечно. Конечно! А вот где же отвёртку взять?.. Ножи не полезут... спицы не открутят...  

Пару лет назад у нас пожар был. Вернее, не у нас, а у соседей. Нас дома не было – в деревню уезжали. Пожарники заодно и здесь все проверили на всякий случай, стену полили прямо по шкафам. И тоже заодно, на всякий случай, инструмент у отца прихватили: рубаночек был такой хороший, круглогубцы, плоскогубцы, наборы свёрл и отверток... Считай, ополовинили инструментарий. В мастерской, в кладовке, то есть, это всё аккуратненько на стеллажах красовалось, как в музее. Материны пудовые тома, над которыми она так трясётся, пожарных не заинтересовали, разве что поливали тщательнее. А вот папину библиотечку из кладовки вынесли от огня подальше. Ну, просто очень далеко унесли, вернуть не получилось. Справочники... Эх... Работы по дереву, по металлу, сварные работы... С тех пор у него всё в сейфе. И правильно. Где же отвёртку взять?..  

- Сестра, ты сегодня при деньгах или нет?  

- Не мешай, я думаю... Сколько?  

- А сколько у тебя есть?  

- А сколько тебе, бедненькому студентику, от богатой школьницы опять надо?.. Ты морячка, я моряк... Опять сбил с мысли. Где же отвёртку взять?  

- Ты кулачка, я бедняк... Зачем тебе отвёртка?  

- Работать, золотце, работать надо. И ты бы разбогател.  

- Тоже собак стричь? А конкуренции не боишься? Тогда научи.  

- Куда тебе! Загрызут, как мамонта... Сколько?..  

- Мне много надо, но согласен взять частями. Триста.  

- Придётся брать частями. Сегодня могу дать только пятьдесят. Червонец себе оставляю, изоленты купить.  

- Да брось, отец купит. А я-то думал, что ты при деньгах, – всю неделю упиралась.  

- Заплатили только двое пока, денег нет у народа. И то, одни рассчитались по бартеру: дали трёхлитровую банку малины и зимние колготки...  

- Добытчица ты наша, золотая ручка. Ладно, и на пятидесяти спасибо.  

- Подходи через недельку, может, смогу помочь... Где же отвёртку взять?.. Разве матушкин маникюрный набор попробовать? Конечно. Да поаккуратнее, поаккуратнее будь, не оставь телезвезду без ножниц...  

- Что это у тебя с пальцем, сестра?  

- Ризеншнауцер вчера огрызнулся, я ему ухо ножницами прищемила слегка... Нервный... Хотя, куда до людей собакам.  

- Сестра, а кого кофе дожидается?  

- Тебя, тебя...  

- Вот уж совсем спасибо, дай бог тебе большого личного счастья, Кулибин ты наш доморощенный.  

- Даст, куда бы он делся...  

В этой новой дурочке кофе не может быть по-настоящему горячим. Плитка мало чем помогает. Ты, глупыш, пей, а мы, умные, горячего подождём. Мы почти наверняка знаем, что из-за шнура не фурычит. С этой стороны штепсель-разъёмник вроде бы в порядке. Зачистим проводки на всякий случай для лучшего контакта. Ничего, что провод стал чуть короче, пара сантиметров роли не играет. Пройдемся щеточкой по изоляционной керамике, снимем пыльцу древних времен, если уж расколупали таким варварским способом... Сращиваем... А что за надпись – 16 к.? Шестнадцать – чего? Не ватт, не вольт, не ампер... Что же это такое?  

- Любезный брат, попрошу оторваться от плохого кофе. Написано – 16 к., и что вы как юрист об этом думаете?  

- 16 к.? Это же бешеные деньги. Шестнадцать коробок спичек когда-то.  

- А сейчас сколько? Сколько одна коробка стоит?.. Фу-ты, как интересно. Как я сразу не догадалась. А это цена всего шнура или только штепселя? Угадаешь – следователем будешь.  

- Конечно, угадаю, но следователем не буду. Я пыльной работёнки побаиваюсь, наука лучше. Это цена штепселю. Хорошо жилось родителям в застое, но не настолько же.  

- Насчет штепселя я согласна. А как ты поработал над моими проблемами, всё стесняюсь спросить? Это – кстати, о родителях.  

- Работаю, не покладая мозгов, но к практическому решению ещё не приступал. Не нахожу способа сохранить здоровье матери и тебе помочь одновременно.  

- Да не помрет она, не бойся. Ну, разозлится. Ничего, выживет. Папа вот сразу же согласился. До тридцати трёх профессий мне, ясное дело, не дотянуть, но десять-пятнадцать потяну вполне. Собак стричь – не считается. Но одна настоящая профессия уже есть – шапки шью не хуже других, получше даже, чем многие. Но всё, платными курсами дальше не обойтись, надо учиться по-настоящему. Школа уже не вписывается. Дело сделано, осталось доложить. Представляешь, кирпичи класть научусь – это самое трудное. Потом отделочные работы освоить, а потом...  

- Маму твое ПТУ убьёт.  

- Не ПТУ, не ПТУ! И не убьёт. Выживет, говорю тебе. Я ей музыкалку закончила? Закончила. С красным дипломом? С красным. А зачем? Пианино три года не открывала и не хочется. С ее институтами то же самое будет. Вот художку я люблю. Там всё – польза: из глины лепить, стены расписывать пригодится. Я себе такой дом  

построю, какого ни у кого нет. Всё по уму. Хочешь, проект покажу?.. Заведу там коров, лошадей, птиц стаю, хомяков, черепах и рыб прямо в бассейне...  

- А запроектировано ли место для тараканов, блох, клопов, мышей и крыс?  

- Ну, ладно, не издевайся...  

- Я просто вспомнил, как ты в доме тараканов завела.  

- Так если никаких животных не разрешали. А что, хорошие таракашки были, дрессированные. Я им на ночь пол сахаром посыпала под столом. А для мышей – гречку по углам.  

- Еще и мыши были?!  

- Не повелись почему-то.  

- Опасный ты человек, сестра, диверсантка прямо.  

- Ага, вот где поломка спряталась! Я так и думала, что такая хорошая вещь всерьез не сломается. Элементарно контакт в вилке отгорел: Сейчас я, кажется, нормального кофейку откушаю.  

- Могла бы испечь что-нибудь ради такого случая... А, забыл. У тебя же палец... Ну, давай, я испеку. Диктуй мне подробненько... Зажёг в духовке... Три яйца взболтал и чуть-чуть воды... Перемешал три ложки сахара, три ложки муки, три ложки сухого молока, три ложки – чего?.. Ну, всё так всё. Добавил половину чайной ложки порошка из белой коробочки... Размесил с яичной смесью... Лист смазал маслом... Вылил тесто... Засек пятнадцать минут. Хороший коржик получился. Смазал йогуртом... Как оформить?.. Ха-ха-ха. Твои советы, сестра, украсили бы любую поваренную книгу для мужчин: «Хочешь – рулоном скручивай, хочешь – разрежь и складывай штабелями...»  

* * *  

Если бы сестра знала, куда уходят её праведными трудами заработанные деньги, лишила бы меня всяческих субсидий. «Если ещё раз домой книжку принесешь, не жди милостей от природы». Приходится прятаться. Тут важно до шкафов добраться, а там она уже ситуацию не контролирует... Думает, что у меня новая подружка с серьёзными намерениями. Да, новая. И намерения серьёзны. Но не подружка, а врагиня черноглазая. Впервые в жизни – настоящий враг. Простушкой прикидывается, да кто ей поверит?.. Денег на неё много не идет: в кафе со мной жрать отказывается, подарков не принимает... В долги не входит, стерва, и я знаю – почему. Отдачи тоже, значит, никакой не предвидится. Кузина привела меня в бешенство, рассказав о поведении этой маленькой шлюшки у нас в деревне. Зарится на спокойствие моих родителей – кто бы мог подумать?! Вот и пришлось мне упасть грудью на амбразуру, как Матросову: вожу ее на дискотеки, прощаюсь поцелуем в щёчку – тьфу! – у входа в общагу, совращаю изо всех сил, сообщая некоторые интимные факты моей биографии (достаточно чистой, кстати!), и поддаётся она, прямо скажем, со скрипом. Другому бы надоело давно. Но намерения у меня настолько серьёзны, что отступления не потерпят. Похоже, она меня запугивает своей мнимой невинностью. А глаз-то у неё силён от рождения, сама кузине рассказывала, что обижавшие ее люди ломали себе руки, ноги, спины, шеи, теряли кошельки и любовников... Те же, которых она отмечала наиболее сильным чувством, все попросту передохли. Меня сии россказни не пугают. Я уж не стал демонстрировать, какая ненависть противостоит се жалким потугам, но сразу намекнул, что юристы вообще люди сильные, у них самой профессией расширено сознание – холодное и проницательное. Надо сказать, что слабости у неё тоже достаточно, через восприимчивость, хотя бы. Глазищи распахнёт и – топит. А если не получается, то просто аппетит теряет. Нам на двухнедельном семинаре по психологии рассказывали – вампиризм это.  

Кузине о наших родственных связях распространяться запрещено, потому и удалось приблизиться. Отвлекающий манёвр, а иначе как изолировать её от отца раз и навсегда? Думаю, охмурить её до победной точки, а потом порассуждать вволю о генеалогии, найдется ли для неё на нашем древе сучочек и который именно. Надеюсь, что насиловать не придётся, хотя – кто знает?.. Во всяком случае, она – совершеннолетняя, а что действовал я по обоюдному согласию, доказать недолго, если вообще потребуется. Но чует врагиня опасность, не охмуряется, как змея ускользает, и папашу моего, как я понял, из виду не потеряла. Снова собирается в деревню с кузиной на выходные. А вдруг они с отцом уже конкретно договариваются?.. Отец, прости господи, совсем близкого ума человек, такого усовестить невозможно, беседовать не захочет. Он сам ей вряд ли интересен, она мамочку мою укусить хочет. А за что?! Скорее всего – из простого дамского любопытства: узнать, что в нём нашла такая классная женщина, как моя мать. Приобщиться к высокому, так сказать. А у высоких свои причуды, и я бы не хотел, чтобы матушкин выбор был обнародован. Отца же общественное мнение волнует мало, еще одно доказательство недалёкости ума в собственном эгоизме... Девок щупает беззастенчиво – сам видел. Вроде бы – в шутку, вроде бы – ещё гусар... А эта... Интересно, она сама купилась или нас прикупить хочет?.. Ну, ничего, она у меня проторгуется... Бабы вообще дуры. По большому счету, даже матушка моя – не исключение. Вот сестра... Да ну, какая она баба, эта – больше, чем парень. Ее и обманывать-то немного стыдно, покупая философские книжки вместо сникерсов для Прекрасной Дамы. Спасибо, хоть сникерсы разрешает. Она чуть не с самого рождения знает, чего хочет. И то, чего хочет, наряду с полным моим неприятием вызывает полнейшее уважение пополам с завистью всех цветов радуги. У неё нет утопий, всё конкретно, ни следа детского максимализма. Говорит, что построит дом и ферму. Построит! По уму построит. Будет у неё и трактор, и доильный аппарат, и сепаратор, и сыроварня какая-нибудь, и конюшня её любимая тоже будет. Будет сад и огород при доме с бассейном. Вот относительно кошек и собак берёт сомнение. Рыбы в бассейне – да. А всё бесполезное она перерастет. Собак – в сторожа, кошек – к мышкам. И среди птиц канареек не будет. Индюки будут. Или гуси. Потому что «гусей» в голове моя сестра не держит. А ведь еще и красавица! Не «гений чистой красоты», но воплощение абсолютной целесообразности. Какие ей институты? Она не гуманитарий, она – человек, имеющий сугубо прикладные способности. Это маме как-нибудь объяснить придется...  

- Смотри, сестра, так пойдет?  

- Ух-ты, рулоном всё-таки свернул.  

- Рулетом, сестра, рулетом...  

- А сверху это что – какао? Молодец, красиво. А ну, теперь хлебни-ка.  

- Знаешь, я только что мысленно посмеялся над твоим консерватизмом, и сознаюсь, что был не прав. Я сравнил. Старая кофеварка готовит значительно вкуснее.  

***  

Интереснейшая у вас, девушка, бледность, и синяки под глазами особо это подчёркивают. Хорош мечтать, выходи на ловлю светлого будущего, так и весь праздник проспать можно. За окном – жизнь. День рождения чужого города. Впрочем, если я здесь учусь, то и моего отчасти. И его – несколько в большей степени. Он здесь давно проживает... Выходи-не выходи, а шанса встретиться – почти нет. Может быть, ещё поспать?  

Пять коек, и в каждой – по компашке соберётся к вечеру. Правда, кроме одной – моей.  

Что, завидно?  

А как же. Хоть влюбиться бы, что ли.  

Всё надоело, даже здоровье. Сплю под закат солнца...  

Нет, не влюблюсь, что еще более обидно. Потому что была весна. Потом лето. А теперь осень. У осени горький привкус. И запах горький. И море грибов...  

Как он меня поцеловал тогда! Словно не в губы, а в самое нутро. А потом повернул спиной и оттолкнул от себя, шлепнув слегка по заднице. Иди отсюда, значит, не буди во мне зверя... А дома, после третьего голубца, он взглядом меня огладил и проронил: «Как бы ни были хороши девчонки, а жена у меня лучше их всех», – убил наповал. Прямо в сердце. Я задохнулась сразу же. Сам не понял, что натворил. Но я, наверное, сильно в лице изменилась, потому что он сразу же и добавил, повернул нож в ране: «Мы с ней – ровня», – и ещё пять голубцов съел.  

Будто не бывает людей, которым сверстники никогда не ровня. Сколько угодно примеров.  

Конечно, каждый человек к семье привязан... Жена у него, я догадываюсь, – дутая величина. Но настоящая знаменитость, разговаривает, как инопланетянка... Он ведь с ней каждый день целуется... Ужас, какой. Кончай, всю душу вынула себе поце­лованную. Жена, как жена. Обыкновенная пожилая женщина. Успокаивай себя, подруга, успокаивай...  

Дети большие уже: сын даже старше меня, а дочь – немного младше. Я могла бы быть посредине, тоже, например, его дочерью. Как смешно. Чушь.  

Я видела их только на фотографии. Дочь смотрит прямо вперед и очень серьёзно, а улыбается в то же самое время весьма иронически – вещь в себе, с такой подружиться сложно. Сын вообще отвернулся, кончик уха объективу подставил. Ну, не очень-то и хотелось знакомиться... Очень стыдно почему-то. Может, у меня особенная сексуальная ориентация? Как это называется, когда сверстников не любят? Да черт с ними вообще. Чего тут стыдного-то? Недоделанные они – вот и весь стыд. Стыд, философы говорят, осознание собственных недостатков. Не так у меня их много, недостатков, чтобы стыдиться сверстников. Скорее, лень врождённая: доделывай их, лепи, оттачивай... Лень – тоже недостаток, но имеющий довольно мало значения в сексуальной ориентации. И не то, чтобы я их стыдилась... Я их в упор не вижу.  

Странно, что они меня время от времени замечают. По словам подруги – веду себя, как замужняя. Пугает, что провороню лучшие годы, если буду продолжать от всех прятаться, не понимает беспочвенных страданий. Я же не специально. И немного специально: от страданий карма очищается. А у подруги другая философия: нельзя жить ни по Лазареву, ни по кому бы то ни было, а нужно жить самим по себе. Жизнь, якобы, имеет более тонкие связи между продуктами своего изготовления, нам не уследить. Но кто же умеет жить обособленно, не разыскивая хотя бы элементарных связей, самого примитивного понимания сути вещей?.. Пускай напрасными будут поиски, пускай ни в чем не разберёшься и со всеми не посчитаешься... Но заживи я так, как мне хочется, она первая свое мировоззрение поменяет, ведь на её родственника покушение произойдет. Это тоже соответствует её мировоззрению – вертеться почище флюгера при перемене мнений – в зависимости от направления ветра, то бишь обстоятельств.  

Но я направление не поменяла, даже идя у неё на поводу. Познакомила она меня с хорошим парнем, говорит, что от себя оторвала. Ну правда хороший. Даже не верится, что подруги на подобное способны – от себя оторвать... Всё бы ничего. Не наглый, ведет себя спокойно. Однако может и порезвиться при случае, дал понять, что совсем не против. Зато я – против. С ним всё – скучно, тем более – это. Дискотеками замучил, у меня потом по три дня голова раскалывается. Надо его на кино настроить. Хотя, какое теперь кино... Хуже дискотеки. Можно подумать, что мне не восемнадцать, а сто восемнадцать лет... Еще один аргумент не в пользу свер­стников...  

Пожалуй, пора проветриться. У-у, какая зеленая жаба в зеркале! Питаться надо. Пищей. Вот. Да почаще. Да побольше. Можно начать с чая. Смотри, околеешь на одной из лекций. Уже и так ничего в голову не лезет... Умного, разумеется... Но есть не буду. По крайней мере, сейчас. Вчера уже пробовала. Подруга специально время заметила – я, оказывается, сорок минут бутерброд в руке держала и ни разу не откусила, хотя была уверена, что съела уже несколько штук. Рассеянность, как у гения... Такое со мной впервые, чтобы голодать неделями. Нет никакой еды – тогда понятно. Но она есть. Варенье. Колбаса копченая – мама прислала. Сало... Фу, закрой шкаф, а то вырвет от одного запаха. Может, на улице чего-нибудь захочу, деньги еще остались. Грушу или сливу. Или виноград. Да-да-да! Вот это я точно хочу. Тогда быстрее, пока не расхотелось.  

На улицах – не протолкнёшься. Народу – миллион, торгашей – три миллиона. От шашлычников дыму – последняя капля аппетита пропадает.  

- Тётка, ну чего ты со своей сумкой посреди дороги расшиперилась? Сама толстая, сумка еще толще. Дай пройти, лапшой китайской завтра запасешься.  

- Не толкайся, бессовестная! Штаны бы надела приличные...  

- А ты моим штанам не завидуй, не твой размер. На тебя только чехол от тяжёлого танка налезет, и то – впритык... Ой, здравствуйте! Вы меня не узнали? Ой, извините, пожалуйста, я вам тут такого наговорила...  

- О, ну надо же, какая встреча. Ну, здравствуй. Да не хлопочи извиняться, в такой толпе – озвереешь... Ну, как сосед мой бывший, жив-здоров?  

- Не знаю... Наверное... Я с его племянницей дружу, вместе живем в общаге. А с ним после вашей деревни не виделась – город большой... Вот удивительно, что вас повстречала! Столько народу! Вы у кого остановились?  

- Ни у кого, сегодня же и обратно.  

- А зачем приезжали?  

- И не спрашивай – расстройство одно.  

- С вами что-то случилось?  

- Да нет, что ты... Специальный магазин, где одежда для полных, закрыт оказался. Праздник какой-то выдумали...  

- Как же, день города... А вы оставайтесь до завтра!  

- Не-е, дома коровы недоены останутся. Билет есть, часов в одиннадцать дома буду.  

- Вряд ли успеете к одиннадцати... А муж что, не помогает?  

- Почему, помогает. Корова – она ничего, поддаётся, а с первотёлкой терпение нужно, норовистая она у нас, боюсь, не справится.  

- Я провожу вас на автобус, хорошо? А пока тут можно походить, может быть, что-нибудь и найдете. Только вот сегодня тут больше едой торгуют да косметикой.  

- Ну, хоть еды куплю. Дешево тут у вас. Наша пачка лапши в полтора раза дороже стоит.  

- А вы сами-то поели?  

- Не-е, чуток перекусила. Съела пяток беляшей да пивком запила. Ничо, доеду.  

- Пяток беляшей?! Ничего себе. А я хотела купить винограда, но никак остановиться не могу. Такая толпа, что несёт не в ту сторону...  

- На-ка тебе лучше яблочко, копейку свою сбережёшь. В этом году у меня яблок больше, чем надо, наросло,  

- Спасибо. Какое красивое. Я ведь толком и сама не знала, чего хочу. Оказывается, хотела яблоко.  

- Вот и ешь на здоровье. Саженцы-то отсюда, из города, мой бывший сосед привез – на всю улицу хватило. Хорошие яблоки, сладкие, дай бог ему здоровья... Мастеровитый мужик, что надо. И безотказный. По молодости мы с ним чуть не поженились, хо-хо-хо...  

- Кто?! Вы?!  

- А ты думала, я всегда такой бомбой была? Когда-то и на меня парнишки заглядывались... Что, так сильно мы с ним разнимся?  

- Да нет...  

- Полно врать-то. Не слепая, вижу, что сильно. А вот поженились бы – не было бы такой разницы. Или он толще, или я – хуже. Совместная жизнь всех уравнивает. Одна пища, одни заботы...  

- Вовсе не обязательно! У меня, например, мама худенькая, а папа – сто двадцать килограмм. Но чаще наоборот случается, когда женщина полная. Разница от организма зависит. Важно, насколько человек устал от жизни...  

- Не говори, дочка... Иногда как тяжесть какая навалится, с места бы не вставала... А встаёшь – зовут... Куда бросишь детей да хозяйство...  

- Меня никто не зовёт...  

- Позовут ещё. Гуляй пока. Ешь яблочко, оно мытое уже, не бойся.  

***  

Умненькая какая девочка. Надо же, молоденькая совсем, а здоровья никакого... Не сглазил ли кто?.. Как будто по весне справненькая была, весёленькая... А теперь – поганочка или сыроежечка, вот-вот сломается... Щёчки бледные, под глазами – синё... Заучилась, видно, совсем аппетит потеряла. Её бы к мамке сейчас, под заботу, до учебы ли с таким здоровьем... Вертит яблоко, вертит, а только понюхает... Святым духом живет...  

Вот и я так же, когда соседа из армии поджидала... Много ела-то?.. А румянец не теряла, не гляди, что худая была, как цапля. Дышать у них в городе нечем... Я всё-таки была покрепче, до таких пор не худела, эту-то былинку как ещё ветром не сдуло...  

- Не случилось ли чего с тобой, девка? Что-то я тебя другой припоминаю. Не сурочил ли кто?  

- Да нет, что вы. У меня все в порядке. Просто так депрессирую, тоска на пустом месте...  

- А-а, то-то и оно, что на пустом. Делом каким займись, тоска твоя и кончится. И свечку надо поставить в церкви на всякий случай. Молодая, красивая и – тосковать! Грех это. Не гневи Бога.  

- Спасибо, поставлю.  

- Обещаешься? Точно?  

Тьфу-ты, безъязыкая! Не убедила ведь девчонку... Почему же слов мне всегда не хватает?  

Вот и на проводах, когда прощались. Май был, девятое мая, праздник, как сейчас помню. Сидим на скамеечке, курточкой оба накрылись, а под ухом у меня, его часы: «тик» да «так»... Сколько же раз сердце у меня перевернулось: «тик» – вверх, «так» – вниз... До утра сидели, ну как же обо всем не переговорить?.. А не успела. До конца главный разговор откладывала, все поцелуями ему рот замыкала... Утром у автобуса вообще онемела: понеслось все по кругу – прощание... Мать, отец, сестра, друзья... Поцеловал меня в последний раз и слова не сказал... Вернулся уже с невестой... А невеста-то! Всей деревне удивление было – на что ему такая?.. Ну, умная, не отнимешь, а поглядеть-то не на что. Ослепли мы всей деревней. А он-то как углядел: чем дальше в возраст жена, тем краше – королевна... Угадал, что и говорить...  

Вот и всё. Только и вспоминать теперь, как хорошо мне на скамеечке милой сиделось. Ведь я, грешная душа, ни разу с мужем, как с ним, не поцеловалась. Целовалась, да не так... Теперь забыла уже и про мужа – как. А соседушку – помню...  

Ну-ка, ну-ка, когда это я вообще в последний раз целовалась?.. Нет, не вспомню. На Пасху, что ли?.. Точно, на Пасху. Так то ж не в губы – не считается. Уже и не женщина, значит. Уже – старуха. Какие мне поцелуи – бабка уже. Уже и не знаю, что это такое – поцелуи-то. А эта пичужка ещё, поди, не знает... Или знает? Сейчас молодые – ранние...  

- Яблочко-то почему не ешь?  

- Не хочу уже.