Подмосковье. Юго-запад.
Позади автовокзал.
Сена скошенного запах.
Над стогами бирюза.
Объявил водитель бравый,
С хрипотцой, на весь салон:
”Кто просил Долину Славы?
Мы приехали, ”пардон“.
Тишина. Лишь лёгкий ветер,
О прошедшем помня лете,
Трём берёзам на опушке
Песни грустные поёт.
День погожий чист и светел,
В изумрудном тонет цвете
Леса дальнего макушка,
Уходя за горизонт.
Здесь в суровом сорок первом, –
Обнажает мысли память, –
Разрывались в клочья нервы,
На куски рвались сердца.
Смерть бродила по долине
И за нею следом – замять
Заметала след кровавый
От бомбёжек и свинца.
... Холм окопами стреножен:
Отраншеен сверху вниз.
Душу звуками тревожит
Батальонный гармонист.
В час затишья, перед боем,
Над костром согрев ладонь,
Отпускал гулять на волю,
Заскучавшую гармонь.
Ей в отместку взвыли бесы
Лязгом, скрежетом металла.
Смерть, как воду, кровь лакала
С талым снегом пополам.
И хрипел комбата голос,
Пока пуля не прибрала:
”Заряжай... Прямой наводкой,
Батарея, по врагам!“
... Подмосковье. Юго-запад.
Осыпает осень листья.
Запах скошенного сена
Опьяняет без вина.
И блестят в лучах заката
На граните обелиска,
Как на своде небосклона,
Золотые имена.
июль-август 1999
Глаза голубые мне снятся. Сияет
Весёлой улыбкой лицо.
Слова мимоходом беспечно роняет,
Ступая легко на крыльцо.
Я с ней, словно паж в королевстве старинном,
Пленён красотой и уверовал в то:
– Она предо мною чиста и невинна. –
Ловлю соскользнувшее наземь манто.
В готическом зале среди канделябров
Сижу в полумраке у ног,
Касаясь ”случайно“ одежды нарядной,
Любви преступая порог.
Доверчиво-нежно? Капризно-картинно?
Всерьёз или шуточно, увлечена?
Доступно-бесстыже? Торжественно-чинно?
Она преподносит мне кубок вина.
И я осушаю... И я погибаю,
Сгорая от страсти и хмеля огня.
А, рядом, к плечу прислонилась родная:
Земная в рассвете грядущего дня.
12-14 августа 2005
(По мотивам романа И. Гончарова ”Обломов“)
Изнежившись в обманчивом пространстве,
Он холил время щедрою рукой.
И, обходя волненья стороной,
Вкушал дары земного постоянства.
Лень развращала сочными плодами.
Он мякоть ел её и пил янтарный сок,
Следя, как птицы клиньями-рядами,
Менялись местом. Розовел восток.
Осенний ветер жил непостоянством,
Сбиваясь с листопада на хандру,
И бледные туманы поутру
Дышали сплином, скукою и чванством.
Утехою в обманчивом пространстве
Ему служили мнимые дела:
Пособие о вегетарианстве
(Прослышал, было в обществе в ходу);
Для плотских дел – купальня на пруду,
Где бабы о мужей непостоянстве,
Судачили, плескаясь. Он одну
Средь них приметил, мысленно вкушая,
Как будет с нею вечером, в саду,
Средь спелых яблок, будто с Евой Рая…
И остывал…, сошлясь на ерунду.
А смерть ходила тенью по пятам
за ним, внезапно обдавая грустью.
То: в виде сизых туч – беды предчувствий;
Во снах (Ах , чтоб им, гнусным, было пусто);
То, шорохом мышиным по углам.
Что смерти в том, с её бессценным даром
Разить внезапно. Ухнул глухо сыч.
”Так вот какой её победный клич“, –
Подумал он и был сражён ударом.
Затем, потеря речи, паралич.
... Преставился душа, Илья Ильич.
Погост у церкви, что над Чёрным яром.
”Да, жил он? – спросят. – Прошлого дела.
Весной в тот год черёмуха цвела.
Жил ли он, нЕ жил... Нынче позабыли.
Но согласитесь, хорошо ведь жили.
5 октября 2005
Аншлаг! Успех! Безспорно.
”У вас в гостях, Пьеро!
Под баритон волторны
На сцене ваш герой!“
Под маской смеха – горе.
Он плачет – всем смешно.
Забавная история.
Смеяться, не грешно.
Опущенные губы,
Натянуто бледны.
И, вдруг из зала грубо:
”Спой, баловень Луны“.
Печальная улыбка
Дрожит углами рта.
Легка, воздушна, зыбка,
Как тщетная мечта.
... Цветы!? На бис!? От леди!?
В записке: ”Вы, талант!“
Несчастный чуть не сбрендил:
– Судьба послала фант!
”А вдруг? Чем чёрт не шутит!“ –
Свербит шальная мысль.
Зал мечет и бушует.
Уймись, Пьеро! Очнись!
... ”Благодарю покорно“... –
Один домой бредёт.
Да, он в бреду. Всё вздор, но
Он видел там её.
Сквозь грубый крик галёрки:
(Был миг – глаза в глаза!)
”Шут! Клоун! На задворки!
Доплакался! Слезай!“
Под грустный звук волторны
Пьёт горькую Пьеро.
Да... истина, безспорно,
В вине... Как мир, старо...
И вдруг, Она! Не мимо!
Пришла! Глаза в глаза!
Поцеловала мима! –
... Он счастлив! Он в слезах...
24-25 декабря 2003
* * *
Тлеют угольки стихотворений,
Отступает на мгновенье мрак,
Но печален, как обычно, гений,
И смешлив безỳдержно дурак.
На рассвете тихо тают звёзды,
Растворяясь в солнечном тепле.
Может, мир наш на забаву создан,
Нарисован пальцем на стекле.
Всё сотрут и намалюют снова,
Между дел, шутя, не напоказ. . .
Человек придумывает слово,
А слова придумывают нас.
Жизнь идёт согласно плану,
По накатанной прямой.
На работе примешь ванну,
Выпьешь пива и – домой.
Дома – плед, резонность кресел.
После ужина – жена.
Что ещё желать для чресел? –
То, строптива – то, нежна.
Вот, такие хохмы-шутки,
Мне являются во сне,
Как живу я через сутки
В фантастической стране.
20 февраля 2002
Щекотал я Анечку пальчиком.
Распалясь, щекотал Аню кончиком.
Глядь, она разродилась мальчиком.
Назвала, его мать... Нерончиком.
Я колготы дарил Ане сеточкой,
Восторгаясь аниной попочкой.
Глядь, она разродилась девочкой.
Назвала, её... Пенелопочкой.
Я, к соседке. Та, мне: ”Чем вы думали?
Впрочем, это на вас похоже“.
От волнений, от внешнего шума ли,
Отдохнуть уложила на ложе.
Я сопел, её лаской придушенный.
Пот ручьями струился по коже.
Среди ночи вскочил, как укушенный,
– Вдруг, соседку зовут Аней тоже“?
сентябрь 1998
* * *
Я чётко помню девяностые,
«Распил» кредитов Камдессю...
Приватизирован прохвостами
Могучий некогда Союз.
Велась торговля Русью в розницу
И оптом дружно в те года,
В путаны двинулась колхозница,
А впереди шагал Гайдар.
Счета в Сбербанке разворованы,
Надежды свет почти померк.
И вторник стал чернее вóрона,
Но превзошёл его четверг.
Как нá смех, ваучеры розданы,
И Ельцин был с утра бухой.
Война в Чечне, бомбёжки Грозного,
А в Думе мат и мордобой.
Страну «колбасило», коверкало,
Но казнокрады жили всласть…
На Украину, словно в зеркало,
Мы смотрим, плача и смеясь.
Бабочки парно кружат над землёй –
В бабочках уже лето.
Так и мы по ночам не скучали с тобой
Летом, Света.
2005
