Листопад. Забегаловка датская.
Режиссер поменял декорации.
Выпей водки за нас, друг Горацио!
Что ни сцена, – подделка пиратская.
У шеста с обнажёнными торсами
Дездемоны сражают банальностью,
С ресторанною национальностью
Джентльмен набивается в спонсоры.
Маски мятые с Минами пресными,
Жесты грязные с Позами… Занавес!
Эй, Шекспиры, живущие нА небе,
Задолбали бездарными пьесами.
Господин с монологами Гамлета
Гладит ногу соседки под столиком,
Все сыграют когда-нибудь Йорика,
А пока кушать подано, нАлито!
Все играют и искренне веруют
В роли нищих пред Богом на паперти,
Как молитвы застираны скатерти,
Мы на празднике этом не первые.
Жизнь оправдана поиском Истины,
Ширь Вселенной до горлышка сужена.
…Вечность штопает снежное кружево
Отгулявшими праздники листьями.
Полдевятого. Вечер.
Вороны – на крылья.
И кричат и кружатся
над речкой, над полем!..
Помечтать нам о встрече
не надо усилий,
Ей случиться – вот жаль –
вероятности ноль.
Но скажи, что грустилось
тебе в твоей дАли,-
и пускай между слов
индевелые реки,-
В полдесятого крыльев
достану скрижали,
где начертано слово «любовь»,
и... Ты встретишь?
Мы с тобою разделим
блаженство полёта,-
кто нам станет мешать?
Звёзд бесплотные тени?
Будь, что будет! Потом –
хоть... металл на излёте;
а пока – неба миг,
это счастье паренья!..
...В полшестого вернусь
проникающим в окна
первым лучиком трепетным,
ткнувшись в подушку...
Только губ росный вкус
и волос шёлк намокший
плод напомнят запретный
прельстивший мне душу.
***
Вышитый бутон на покрывале.
Неисправный кран канючит тонко.
Шум дождя и цвет июньской дали
Зарифмую, уложу в котомку.
Рифма, как блесна для щук, обманна...
Все стихи мы с другом прочитали.
Молния сверкнула из-под крана!
Роза расцвела на покрывале!
Зимний день над крупами коней
Вырезает лезвием из пара
Гривы угасающих теней,
Цокот шин и шорох тротуара,
Ржавый голос мёрзнущих мостов,
Сны фигур, покрытых купоросом,
Фонаря чугунный апостроф,
Стаю голубей над жёлтым просом
И старушку, мать котов и птиц,
Раздающей пенсию и память.
Трио разодетых кобылиц,
Каблуками режущее наледь,
Рассыпая пепел и герлен,
Не подняв накрашенные взоры,
Кавалькадой шёлковых колен
Соблазняет боцмана с Авроры.
Крутят воздух жезлы постовых,
Обещая жизнь на штрафстоянке.
Стаи ямщиков на почтовых
Погоняют лаковые танки.
Офисно-гламурный карнавал
Кружит над стареющим бульваром...
И рассказ про «кто кого распял» –
Этот кич не нужен здесь и даром.
Собака по имени Глаша,
Жизнь странная, зато наша.
Тебя по спине я глажу:
За что вы так эту Глашу?
Тебя сапогом под рёбра
Нетрезвый такой, недобрый.
А сверху звезда сияет –
Что делать, совсем не знает.
Что делать? Не знаю, Глаша,
Страшна бутерброда кража.
Вокруг чужие, большие,
Не добрые и не злые.
Но все норовят ударить.
Отставить! Сказал, отставить!..
В пруду невозможной рыбы
Волнительные изгибы...
На теле красивых женщин
Такие белеют вещи...
А вы неумны, жестоки,
Не видите, что истоки
Лохматой любой собаки
Лежат глубоко во мраке.
На небе звезда сквозная...
Молчу. Ничего не знаю.
Золотая моя середина…
Неизвестно с какого края
боли прячутся за грудиной,
словно в прятки со мною играя…
Я стою, про-себя считаю:
до пяти… затаились боли,
в сером небе – воронья стая…
Нет в ней места для нас с тобою.
Я иду… я ищу… я помню:
кто не спрятался, я – не виновен.
В нашем доме четырнадцать комнат,
но тебя не найду ни в одной я…
Дом четырнадцать. Помнишь наш адрес?
На бульваре… названье бульвара
я забыл, и теперь вот играюсь
в прятки с памятью нашей коварной.
Что я помню? Что я научился
не искать в зеркалах отражений?..
Только чьих?.. Я забыл… Как и числа
наших общих с тобой дней рождений…
Мы родились и начали поиск,
самой важной из важных загадок,
Ориона сияющий пояс
освещает арену для пряток,
где…
боль устала сидеть за грудиной,
где…
она больше со мной не играет…
Я нашел тебя – посередине:
Тонкой грани меж адом и раем…
«Приходи на меня посмотреть.
Я живая. Мне больно"
А. Ахматова
Промчалась жизнь,
Безумствами пыля.
Твои шаги
Прошли
Мимо меня.
Сквозь тишину
Невысказанных
Слов
Я слышу шелест
Шелковых шагов.
Приди ко мне.
Приди в цветные
Сны
Из юной
Нецелованной
Весны,
Пока я на Земле
Ещё живой,
Пока не крест,
А свет над головой.
Не приходи ко мне.
Не приходи,
Когда мне руки
Сложат
На груди
И станет лгать
Неправедная
Медь.
Зачем тебе
На этот мрак глядеть.
Сквозь тишину
Невысказанных
Слов
Я слышу шелест
Шелковых шагов.
Я жду тебя,
Мне больно,
Я живой,
Пока не крест,
А свет над головой.
* * *
В оргазме уличных потоков,
С газетою в руке
Час пик рождался у истоков
Дверей, входил в пике.
И мялись люди мягкой ватой,
Не слыша сердца стук,
Спеша вложить кошель с зарплатой
В тепло любимых рук.
Метро торило путь скандалам,
Врезалось в недра руд.
Закат казался стягом алым.
И в ностальгию люд
Вводили старые трамваи,
Совковый антураж
Хрущёвок вечных. Засыпая,
Народ считал свой стаж
Работы честной на заводе.
И в буднях трудовых
Вновь снился май, и снова вроде
Про Ильича свой стих
Читает девочка. И праздник.
Поток из флагов ал.
И ты ещё тогда ударник
На деньги не попал.
* * *
Вся душа пропахла секонд-хендом,
В ней одна утилька и старьё.
Даже наслаждаясь укендом,
Я стираю грязное бельё.
………………………….
Вместо новых взглядов – пыльный лозунг.
Вместо чистых льдов – застывший мусор.
Даже монумент меняет позу,
Если всё идёт случайным курсом.
Только лишь во мне, стуча годами,
Время мерно топчется на месте.
Да, я знаю, счастье за горами,
Но забыли что-то в моём тесте.
Толи соли мало, то ль кефира,
В общем, что-то там не доложили.
Есть одна подруга – злая лира,
Да и та, как турок в Измаиле.
* * *
Снова над церквями купола,
В душу золотом вливаются кресты.
Только я молитву проспала
И проела лучшие посты.
Всё ещё пою я песнь страны,
Канувшей в водоворот времён.
И стоят печальные слоны
На комоде, будто чей-то сон.
