Мой дом – не крепость, он – окоп:
Ежевечерний гороскоп,
Горшок с фиалкой, старый комп,
Моя разболтанная клава...
Окоп – тупик, аппендицит:
Не интернет, так суицид,
И манит волнами Коцит,
Такая взрослая забава –
Облом, засада... Дисконнект
Мечтой отшельнических сект
Тихонько шепчет мне «респект»
И ухмыляется стоглаво.
Я с тобой… поцелуем летящего ветра,
Незнакомого с лицами питерских крыш,
Припаду к островку приглушённого света
сквозь окно, у которого тихо сидишь.
Я с тобой… я живу между снежными днями,
Через форточку свежестью, вскользь по стене
Отрывными шуршащими календарями
Непременно напомню тебе о весне.
Я с тобой… только жаль, голос ветра печален
и несведущ в лирической магии фраз..
Ты прислушайся снова …он здесь и ночами
Не фальшивит – как небо – мерцанием страз…
Ты меня поцелуй… не меня, просто ветер.
Как продрогшую кошку прими и погладь…
не спеши на безумства порывом ответить
Лишь позволь тебя воздухом робко обнять.
Как притягивает странно
Стук колёс по рельсам этим.
Ты стоишь, как прежде, Анна,
На краю других столетий.
Ты жива ещё, но ищешь
Злой приют душе ранимой,
Подаешь опять, как нищим,
Свет любви невыносимой.
И густой румянец розой
Под вуаль прокрался жадно:
Есть ещё последний поезд,
Он спасёт от боли, Анна.
Но в веках почти потерян
Твой сюжет из жизни броской:
Тот ли у меня Каренин?
Так ли неотступен Вронский?
Капает вина сгустившись, –
Росчерк вен строкой романа.
Так беспечно воплотившись,
Ты осталась тайной, Анна.
Блеск зрачков: тебя не стане…
Крест… вуаль… перчатки… пояс…
…Я сама навстречу Анне
Отправляю скорый поезд.
Листопад. Забегаловка датская.
Режиссер поменял декорации.
Выпей водки за нас, друг Горацио!
Что ни сцена, – подделка пиратская.
У шеста с обнажёнными торсами
Дездемоны сражают банальностью,
С ресторанною национальностью
Джентльмен набивается в спонсоры.
Маски мятые с Минами пресными,
Жесты грязные с Позами… Занавес!
Эй, Шекспиры, живущие нА небе,
Задолбали бездарными пьесами.
Господин с монологами Гамлета
Гладит ногу соседки под столиком,
Все сыграют когда-нибудь Йорика,
А пока кушать подано, нАлито!
Все играют и искренне веруют
В роли нищих пред Богом на паперти,
Как молитвы застираны скатерти,
Мы на празднике этом не первые.
Жизнь оправдана поиском Истины,
Ширь Вселенной до горлышка сужена.
…Вечность штопает снежное кружево
Отгулявшими праздники листьями.
Полдевятого. Вечер.
Вороны – на крылья.
И кричат и кружатся
над речкой, над полем!..
Помечтать нам о встрече
не надо усилий,
Ей случиться – вот жаль –
вероятности ноль.
Но скажи, что грустилось
тебе в твоей дАли,-
и пускай между слов
индевелые реки,-
В полдесятого крыльев
достану скрижали,
где начертано слово «любовь»,
и... Ты встретишь?
Мы с тобою разделим
блаженство полёта,-
кто нам станет мешать?
Звёзд бесплотные тени?
Будь, что будет! Потом –
хоть... металл на излёте;
а пока – неба миг,
это счастье паренья!..
...В полшестого вернусь
проникающим в окна
первым лучиком трепетным,
ткнувшись в подушку...
Только губ росный вкус
и волос шёлк намокший
плод напомнят запретный
прельстивший мне душу.
***
Вышитый бутон на покрывале.
Неисправный кран канючит тонко.
Шум дождя и цвет июньской дали
Зарифмую, уложу в котомку.
Рифма, как блесна для щук, обманна...
Все стихи мы с другом прочитали.
Молния сверкнула из-под крана!
Роза расцвела на покрывале!
Зимний день над крупами коней
Вырезает лезвием из пара
Гривы угасающих теней,
Цокот шин и шорох тротуара,
Ржавый голос мёрзнущих мостов,
Сны фигур, покрытых купоросом,
Фонаря чугунный апостроф,
Стаю голубей над жёлтым просом
И старушку, мать котов и птиц,
Раздающей пенсию и память.
Трио разодетых кобылиц,
Каблуками режущее наледь,
Рассыпая пепел и герлен,
Не подняв накрашенные взоры,
Кавалькадой шёлковых колен
Соблазняет боцмана с Авроры.
Крутят воздух жезлы постовых,
Обещая жизнь на штрафстоянке.
Стаи ямщиков на почтовых
Погоняют лаковые танки.
Офисно-гламурный карнавал
Кружит над стареющим бульваром...
И рассказ про «кто кого распял» –
Этот кич не нужен здесь и даром.
Собака по имени Глаша,
Жизнь странная, зато наша.
Тебя по спине я глажу:
За что вы так эту Глашу?
Тебя сапогом под рёбра
Нетрезвый такой, недобрый.
А сверху звезда сияет –
Что делать, совсем не знает.
Что делать? Не знаю, Глаша,
Страшна бутерброда кража.
Вокруг чужие, большие,
Не добрые и не злые.
Но все норовят ударить.
Отставить! Сказал, отставить!..
В пруду невозможной рыбы
Волнительные изгибы...
На теле красивых женщин
Такие белеют вещи...
А вы неумны, жестоки,
Не видите, что истоки
Лохматой любой собаки
Лежат глубоко во мраке.
На небе звезда сквозная...
Молчу. Ничего не знаю.
