Сворачивается небо.
Ангел безутешно
Про нас рыдает и лепечет.
Дмитрий Корсунь
Ты говорил, что ангел безутешно
Сворачивал то небо – ерунда,
Скорее равнодушно, чуть поспешно,
И как соринки были города.
Как вирусы, людишки умирали
От праведной инъекции добра,
Забыв любови, узы и морали,
Глаза закрыли. Темнота с утра
Обволокла мирок, Землёй хранимый,
И небеса исчезли в одночас.
Тот ангел был лирически ранимый,
И отвернул он взор холодных глаз.
ромб
правильнее параллелограмма
квадрат
правильнее ромба
круг
правильнее квадрата
дурак
всегда прав
Отмычкой снов открою свой ларец,
Прекрасен мир, в котором я – Творец!
Я, как повисший на ветвях пчелиный рой,
Коварный, как библейский мудрый змей,
А прошлое, в котором я – живой,
Всего лишь перечень давно минувших дней.
Пусть кровь моя горька, как купорос,
Кто я – уже бессмысленный вопрос.
Я древний воин, проигравший бой,
Гранитный идол солнечных лучей,
Я в снах своих – пока ещё с тобой,
Я в снах твоих – давно уже ничей.
Закрой глаза – течёт стальная рать,
Откуда я – мне не дано понять.
Я – ветер над обугленной землёй,
Я, как уснувший в зарослях ручей,
На берегах времён – слепой прибой,
Как символ неопознанных вещей.
Я – властелин базальтовых колец,
Моя тюрьма роскошна, как дворец.
Когда все реки обмелеют,
Путь рассчитают всех комет,
В глубокой древней галерее
Найдут мой первобытный след.
И будут долго удивляться
Извивам тщетного ума,
В обрывках ветхого письма,
Блестящего когда-то глянцем.
Спустя сто тысяч лихолетий,
Под толщей льда, под слоем смрада,
Пройдя земные круги ада,
Слог двадцать первого столетья
Трудней, чем клинопись Аккада!!!
Но что сумею я сказать
Своим потомкам, столь далёким?
Что мы могли любить, страдать,
А мир, как прежде, был жестоким.
Земля была ещё красива:
Звучала пеньем птиц и рек,
Нам было трудно, но счастливым
Быть умудрялся человек.
Бетона и стекла смешенье:
Прогресс был Бог наш и король.
Земле мы причиняли боль
Рациональностью мышленья.
Ну что ещё: мы пили, ели
И истребляли всё на свете,
О вас мы думать не хотели,
Далёкие родные дети,
Простите…
Где ветра сражаются крылами,
Где их перья в горы вырастают,
Где озёра чистыми телами
Проникают в души птичьим стаям,
Он живёт без Торы и Корана,
Без креста, и дни его без счёта.
В гнёздах белохвостого орлана
Он ночует с полпути полёта,
С полпути гортанного полёта
Древней песни, спетой за две ночи.
Духи вслед ступают по болотам,
Степи алым маком кровоточат.
В образы стекаются туманы, –
Видит в них он войны и потопы,
Сам огонь зализывает раны
На его потрескавшихся стопах.
Он гостям отчаянным и редким
Скажет всё по внутренностям куньим,
Чтоб задобрить души злобных предков,
Он приносит жертвы в полнолунье.
В ночь, когда луна взошла лисицей*,
Сторожил он зверя с чёрной меткой,
И к нему слетались, точно птицы,
Духи на берёзовые ветки.
Гости спорят с миром экзальтаций,
С душами, что созваны на вече:
- Трудно жить, где нет цивилизаций!
- Вы живёте проще, а не легче!
Идолов сменили на дощечки,
Только, что названье им – иконы.
Вместо тела жертвы – тело свечки,
Вместо поклонения – поклоны.
Так ли тЕсны в ваши храмы двери?** –
Тесных врат не ставят на дорогах!
- Эй, старик, зачем ты им поверил? –
Ты не знаешь Истинного Бога!
- Истину я знаю, только дети –
Вы, так увлечённые игрою,
Мёртв язык больших тысячелетий,
Спят слова, что Истину откроют. –
Он смеялся долго и беззвучно,
Соль Земли стекала по морщинам:
- Я служу богам собственноручно,
Каждый бог, воистину, – мужчина!
Он умолк…. У скул седые космы,
В шрамах лоб и волчий след над ухом,
А в глазах горит Великий Космос,
Подчиняясь странной силе духа.
* – фаза Луны.
** – «ВходИте тесными вратами…» – И. Христос. От Матфея, гл.7
Ладонь, сорвавшуюся с клёна,
Прибило ветром, как гвоздями,
К стеклу оставленного дома,
Ладонь, дрожащую дождями.
Она, в зелёных жилках мокрых,
Прижалась покрасневшей кожей,
Как будто трещины на окнах
Ладонью задержать возможно.
