Дорога белая.
Деревья по сторонам.
И это белое
Являлось и раньше нам.
Казалось призрачным,
Единственным на земле.
Я сам был призраком,
И ты улыбалась мне.
Ничто не кончилось.
Дорога летит вперёд.
Сонная конница
Над белой рекой плывёт.
И обретаю я
Ответный счастливый взгляд.
Всё обитаемо,
И ноги уже стоят
На белой скатерти,
Которой и края нет.
Вы тихо скажете:
«Ты в вымышленной стране».
Мне всё лишь кажется.
Течёт молоко из рук.
Но капля каждая
Родной обретает звук.
Да, я готов, нет страха и сомнения,
Давно уж спит Уфа в февральской мгле,
Вчера трамблёр, колодки и сцепление
Я поменял на старенькой метле.
Я полечу, отважно и беспечно,
В одном лице и Карлсон и Малыш
И выйдет провожать меня, конечно,
Мой старый, добрый Нелетучий Мыш.
Ты нагадай мне, Кожаный, везенья
Не запасёшься этим делом впрок…
В твоих глазах я вижу тень смущенья,
Ну что, давай сто грамм на посошок.
С судьбой сегодня поиграю в прятки,
Сойду за Гарри Поттера вполне,
Жаль, барахлит опять реле зарядки
На праворульной импортной метле.
Душа поёт и требует полёта,
Но строг диспетчер наш, Чеширский Кот,
Проверив состояние пилота,
Не разрешает почему-то взлёт.
Но есть спасенье от тоски и комы,
Его нашёл я в блеске пентаграмм –
Подамся-ка я лучше в управдомы,
И брошу думать о метле своей к фигам!
Светлане Филатовой
Когда на кортах теннисных зима
В снежки играет сломанной ракеткой,
Заносит трассу Небо-Кострома,
В костре из снега плавятся монетки,
Алтынные частицы бытия.
Размен идёт по всей земной округе
И вьётся белоснежная змея,
Кусая за железные подпруги
Японских чистокровных рысаков,
Откормленных на дизельных заправках,
А молоко из облачных сосков
Стирает дворник вяло, на полставки.
Шоссе забвенья окислом свинца
Забрызгивает пляжи тротуаров,
Летят с небес просвира и маца,
Мукою засыпая трон и нары.
В глазах Харона охра и печаль,
Твой берег недоступен словно счастье.
Сверкает полированная сталь
И длится, длится белое ненастье...
Волна звенит!
Хохочет ветер!
О, тот счастливый, светлый край,
Где я рожден!
Ты, небесная синева!
Ты, изумрудная земля!
Сердце мое исполнено любви
И верности этой красоте.
И мысли мои
Вьются, словно виноградные лозы,
И вплетаются в красоту.
Все здесь люблю!
Здесь, где не кровоточит боль,
Здесь, где трепещут листья,
Здесь, где не выразить словом,
Как дорого мне это.
Вы, небесные дали! Так близко!
Я схватился за звезды,
Просто протянув
Руку из колыбели.
С ревом уносится вниз,
Величественный Рейн,
Но он возвращается всегда,
Не оставляя меня одиноким.
Мельница моя разбита
И не шумит больше.
Но я слышу свое сердце,
Оно стучит громче мельницы.
О, великий отец! Как боялся я
Быть рядом с тобою…
Слышишь, песня моя?
Я вернулся к тебе!
А ты все скользишь
Отражая сверкающую луну,
Ты – мой последний предел!
Тебе плету венок.
Сквозь мелкое сито снега просеяны площади, люди,
Дома, машины и кошки, как будто рисунки на блюде.
Глаза у зимы с поволокой, мысли неясны, тягучи,
А небо – одна большая, белёсая снежная туча.
Уставший троллейбус тихо в пространстве скользит усами,
И только маршрутки лихо подрагивают носами,
Разжевывая резиной дорожную манную кашу…
Прохожие горбят спину, а город вдруг стал растеряшей:
Теряет этажность зданий, теряет бордюры в сугробах,
И кажется, в старых парках раскидана белая сдоба,
А радостные собаки как будто бы в сахарной пудре.
Эклерно стоят берёзы, раскинувши белые кудри.
Сквозь мелкое сито мыслей просеивая пейзажи,
Я вспомню жёлтые листья, зелёные вспомню даже,
Но скупость таинственных линий – сплетенья иносказаний –
Меня впечатляют ныне неточностью контурных знаний.
Как только унялась жара,
И солнце село за лощиной,
Сказал Бог ангелу: “Пора
Тебе, мой мальчик, стать мужчиной! “
И по вечернему лучу
На землю ангел опустился,
К лесному чистому ручью
Он в чистых помыслах склонился.
Из полевых цветов венок
Его лицу стал обрамленьем,
Он удивляться только мог
И славить Господа творенье.
Он целовал в прекрасный лоб
Оленя в брошенной аллее
И молодой крестьянке сноп
Связать помог и стал взрослее.
Он думал: “Как до этих пор
Я жил в раю, не зная рая:
Без этих рек, без этих гор,
Ни хлеб, ни мед не собирая?“
Однажды из чужой страны
Он встретил сильных и красивых
Мужчин на скакунах ретивых,
Героев, жаждущих войны.
Он с ними, как среди богов
Вино пил терпко-молодое
И не щадить своих врагов
Они хвалились перед боем.
Наутро ангел вострубил
Подняв свою хмельную рать,
Был каждый счастлив, что убил,
И каждый жаждал убивать.
Они промчались по земле,
Как боги грозные в аду.
И больше нет птенцов в дупле,
И больше нет цветов в саду.
Когда вокруг пылал костер,
Очнулся ангел наконец.
Он руки к небу распростер:
“Возьми меня к себе, Отец!”
Но Бог сказал ему: “Сынок,
Я жалоб горьких не приемлю!
Поверь, я сделал все, что мог,
Послав тебя на эту землю!”
Но сын молил о небесах,
Сломав крыло, изранив сердце…
Навеки быть ему младенцем,
Скитальцем маленьким в слезах.
Луна взошла, расколотая надвое,
Но кто-то съел серебряную часть.
У этой ночи есть такое снадобье, –
Феерию греховную начать.
Столкну ветра коварством и интрижками,
Дурман-трава, искрись, варись в котле!
Снимать сапфиры с неба, вслед за мышками,
Я вылечу на собственной метле.
На крыше завяжу знакомства с кошками.
Разбойник соловей, ах, что творит!
Я в дом проникну лунными дорожками,
Мне дверь и окна полночь отворит.
Ты спишь: мирами бродишь незнакомыми.
Бормочут книги в блеске пиктограмм
Вселенных, неиспорченных законами.
Давай, сверчок, за встречу по сто грамм!
……………
Ночь выпита вся звёздами-росянками,
Повесил месяц рожки на ветле...
Пожалуй, я останусь здесь хозяйкою
И брошу даже думать о метле.
Чашка упала из рук...нелепо,
полетела вниз...разбилась,..но ты не грусти.
Знаешь, несмотря ни на что,
я бы доверил твоим рукам сейчас слепо,
своё сердце,-
зная, что ты сумеешь его спасти.
Чашку разбила...не плачь...пустое,
Ведь это всего лишь керамический сосуд.
Поверь, несравнимо страшнее,
потерять в жизни, что-то самое дорогое,
например любовь,
которую годы назад не вернут.
Груда осколков не ранит разлукой,
Если только – это не осколки собственной души.
Обними же меня,
дай мне скорее почувствовать твои руки,
не отпускай –
удержи, удержи....удержи.
Под вечер ангел пролетел –
Я распахнул окно.
В мою он сторону глядел,
И был он, как в кино.
Я, как в кино, навстречу встал,
Рукою замахал.
Но сквозь меня он пролетел:
Не на меня глядел.
Случилось всё наоборот:
По улице я шёл,
И ангел, просто пешеход,
Дорогу перешёл.
Увидел, замахал рукой,
(В кино, в кино немом!)
Но я спешил уже к другой –
И был уже другой.
Друг друга ищем мы давно
В немом, немом кино.
И ждём уже который год
Тот самый эпизод,
Где Слово нас найдёт само.
Мой ангел, где оно?
Мы лишь смеёмся, и молчим,
И плачем – как в кино…
