Проворный солнца луч
крадётся по пустыне,
коснётся серых туч
и, угасая, стынет.
Эх, лягу раньше спать,
разнежась от томленья,
чтоб утром прилетать,
к тебе, как на варенье.
Ведь навсегда со мной
немыслимой усладой
любимый образ твой твой –
как плитка шоколада.
Восьмое марта – день
волшебный и дурацкий:
Смотри-ка, даже пень –
Как пеньюар чумацкий!
…И с небес будет сыпаться
как бы снег,
убеждая, что на улице
как бы зима…
Блок обычно со «снегом»
рифмовал – «человек»…
Человек же обычно
как бы сходит с ума…
по кому-нибудь, кто будет
как бы Кармен,
но ему не придётся
её как бы убить.
Блок спешил и использовал
рифму – «измен»…
Человеку же некуда
как бы спешить.
Все измены – закончены
и прощены,
даже Блок до «Двенадцати»
как бы прочтён…
Человек же – в двенадцать
тревожные сны
как бы видит, но вспомнить
не сможет о чём,
просыпаясь с утра,
и, увидев, что снег
ни дома, ни тревогу
засыпать не смог…
И теперь – он не рифма
теперь – человек…
Только кто ж его выдумал?
Блок?..
Или Бог?..
Что сегодня на улице? Март,- говорят,
пусть еще не утихли метели,
но, похоже, зима не вернется назад,-
значит, год мы с тобой одолели.
Ах, как долго февраль занимал календарь,
еле-еле тянулись недели,
но, наверно, цветет уже где-то миндаль,
и готовит апрель акварели.
А под снегом ручьи и припев ворожбы,
пусть весна еще в самом начале,
снова будет апрель, ведь не зря от судьбы
мы друг друга собой закрывали.
Дай нам бог обретенного не растерять,
жить и дальше, надеясь и веря!
Дай нам бог каждый год календарь открывать
как евангелие от апреля.
20.03.2002
.
1
Хоть были все кровей одних с ним,
Но раздували в злобе ноздри:
Он от рожденья был пятнистым,
Он мог всю ночь смотреть на звезды.
И та, которую любил он,
Устала от его историй –
Ушла к могучему дебилу, –
Тот был верней и однотонней.
Я говорил ему: «Не прыгай!..» –
Он поднял голову – и смолк я...
Он тело вытянул упруго –
Взметнулись рыжие осколки.
2
«...письмо посмертно будет вскрыто...
но, прежде, чем шагну я с крыши,
тебе оставлю путь к спасенью –
вдохну тебя в стихотворенье...»
.
…Беги! Тебя повсюду
Преследовать не буду.
Беги в рассвет холодный
И думай, что – свободна.
Московскими дворами
Беги по ранней рани –
На Юг, на Север Крайний,
Сживай себя со света –
Сбивай меня со следа!
…Но – свистом дикой плетки,
Но – в горле птичьим клекотом –
Когтисто и настырно –
Влет, на бегу – настигнет,
И вдруг – как плющ, как пламя, –
Тебя
охватит
память.
.
Играет на трубе мальчишка звонкий,
И память распрямляется, тонка.
Я помню, как звенели перепонки
От папиного звонкого звонка.
Он приходил с работы неуставший
И руки мыл и улыбался мне.
И руки непохожи были наши
В следах смешных на ледяном окне.
Прошло сто лет. Но руки непохожи.
Их память злого времени прочней.
И сын идет к отцу и молвит: Боже,
Я без Тебя воистину ничей.
