Небо, слезы пролив,
смотрит осенью.
Замирает вдали
дождик просинью.
Но лишь солнце блеснет
за ресницами,
как поманит весна
синей птицею.
Будет рваться душа
в даль весеннюю
к голубым витражам,
к обновлению.
Уж капелью дрожит
синь звенящая.
Ты меня не держи,
настоящее.
Мои чувства в груди
льются росами.
Сердце в лето глядит,
в лето с грозами.
Навеяли снежинки
серебряную грусть.
Знать, что-то не сложилось...
Я мысленно вернусь
туда, где свет от снега
милей, чем от огня,
где по ночному небу
звезда ведет меня.
Там просто и знакомо,
понятно все без слов.
Ведут тропинки к дому,
где ждет меня любовь.
А за родным порогом
встречают образа.
И с теплой поволокой
у бабушки глаза.
Там радостью богата
искрилась жизнь моя.
Теперь богаче хата,
но не богаче я.
Снега сереют в лужах,
простора нет совсем,
мой мир безумно сужен
до суетных проблем.
Бреду... Ищу снежинки,
живые, на пути.
Возможно ли тропинку
К себе былой найти?!
В квартире 44
Дебош, алкоголь, туман.
В плывущем навстречу мире
Полынь, пустота, дурман.
В квартире не надо плакать:
Забиться в туман – и ждать.
А в мире бушует слякоть,
Ожидается благодать.
А в синем далёком море
Корабль застыл на волне.
И множество всяких историй
Захлёбывается во мне.
.
...И спать очень рано – как в детстве – ложусь я,
И слышу ночами я, как в тишине
Шагают солдатики Урфина Джюса,
И кажется, будто стучатся ко мне...
Плач Элли, лай пса, голоса до рассвета...
И слышу – пробившийся сквозь голоса,
В лесу раздается топор Дровосека
Железного, но – невернувшегося...
.
.
…А что во мне от Колымы? –
Привычка потеплей одеться…
Да лица горьких горемык
В протяжных снах о белом детстве…
Еще во мне от Колымы
Любовь к незамкнутым пространствам,
Шрам на брови. Непостоянство.
Тоска в предчувствии зимы.
.
Я мысли прочь греховные гоню, –
перетопчусь, переживу, промедлю…
Пусть не узнает, как её люблю,
и не одержит надо мной победу.
Безумью путь мне надо преградить,
не то я тронусь муторным бессоньем,
и выжечь жажду счастья из груди,
к ней рвущуюся волею бесовой.
Забыть глаза, лица её овал,
полоску губ, спокойную такую,
что – никогда её не целовал,
и никогда уже не поцелую.
Изъять из снов и вырвать из стихов,
расплакаться, и всё-таки, расстаться.
Любовь – игра, игра для простаков,
а мне пора и к мудрым собираться.
Я прочь любовь – гоню,гоню,гоню, –
лети к другим, проклятая Жар-птица!
Но… если поклоняюсь я огню,
то как же с темнотою мне смириться?!
Утро первое прорвалось,
Счастье зябко укрывалось.
Как же трудно нам давалась
Новая попытка быть.
Мы сидим уже в одежде,
Все смешалось – «после», «прежде»,
И прожорливой надежде
Молча бросили кусок.
Расскажи мне об измене –
Той, что бритвою по вене,
Когда мысль, не зная лени,
Точит ночи напролет.
Расскажи о нервах сбитых,
О сердцах, людьми забитых,
Об обидах не испитых –
Словом, все о нас с тобой.
Расскажи мне о разлуке,
Только легкой, чтоб без мУки,
Чтобы не держались руки.
Вновь за воздух, как всегда…
Шаг к тебе, длиной в недели,
Мы друг к другу так хотели.
Просто быстро поседели
Ненадежные «прости».
Расскажи мне на пороге
О не пройденной дороге,
О своем распятом боге –
Видишь, мы уже в пути.
Отдаю, почти без боя,
С верой странного покроя
Мыслей друга, чувств – изгоя,
Я тебя на суд любви.
Суд предвзятый, все известно,
Приговор неинтересный:
Снова под анестезией местной
Отторгну кусок души.
1
Вот и все. И вещи собраны.
Осень выследила нас.
Голоса молчаньем сорваны –
Помолчим в последний раз.
Комаров из дома выгонит
Дым «Герцеговины Флор»,
А когда до пальцев выгорит –
Время. Кончен разговор…
2
...Прости за этот холод, этот город,
За то, что так дремучи здесь леса,
Прости за то, что долго детский голос
Мне будет слышен в птичьих голосах...
За то, что ты домой идешь устало,
За то, что в доме лестница крута,
За то, что ночь – беззвездная, пустая
И тишина – молчаньем залита...
.
