Я совершила преступленье:
Убила душу без души!
Но оправданьем напиши,
Что не могла покой в тиши
Найти: душа была в сомненьи…
Что говорить! Допустим ночью
Ложусь я спать, глаза закрыв,
А у души – ее порыв:
И мне приходится, в разрыв
С желаньем, разразиться строчкой:
В блокноте – запись… Черный кофе
Стоит остывший на столе.
Душа, заснувшая в тепле,
Храпит. Морщинка на челе…
И взгляд убийцы (явно профи)…
Я твердой подошла походкой
К кроватке, где спала душа
И обыскала, не спеша,
Поняв, что нет здесь ни гроша,
Ее я придушила плеткой…
Да! Совершила преступленье:
Убила душу без души…
Ты оправданья не пиши!..
Я долго думала в тиши:
Нет за убийство искупленья…
Опять встречаю я рассвет
В своем привычном межсезонье лет,
Уже без страсти в развороченной постели,
Без чувств в душе и без истомы – в теле.
Что я хочу сейчас сказать? Пустое...
Все то же, что и раньше, – суета.
Я жду ухода дня безмолвно, стоя,
Отсчитывая по Луне свои года.
Не знаю. Глупо, безрассудно, смело
Живем и любим. Уходя, молчим...
Я никогда, по правде, не умела
Жить днем. Могу лишь жить в ночи.
2000г.
* * *
Слышу далекие я голоса,
Вижу чужие огни по Вселенной...
В жизни такая пошла полоса -
Еду я в Грузию на поселенье.
Серым затянет последнюю быль,
Поезд отправится в сонную небыль...
Мог ли я птиц этих мокрых забыть?..
Книги намокли, и были нелепы
Все, кто пришел проводить меня в путь -
Блок был печален, курил с Меламедом,
Хлебников буркнул: «Пиши, не забудь...»
Осип Эмильич грузинским поэтам
Передавал всем поклоны, приветы,
Книгу с конвертом для Тициана...
Тучи тяжелые плыли густые...
Света Максимова тоже грустила,
Но не меня целовала, а Яна,
Долгую песню тянул Улзытуев,
Хрóлова дула в трубу золотую...
Я оставлял их на мокром перроне,
Я их жалел и любил почему-то...
Пушкина не было, Пушкин был болен,
Но Бенкендорф на перроне шпионил,
И разгоралось московское утро...
.
Да! Уже не будет ни улыбок, ни встреч,
Упал осенний плед со вздрогнувших плеч,
И не играет скрипка в зябкой тиши,
В глуши ночной моей убитой души...
Да, уже не будет жизнерадостных дней,
За ним моя душа последует к ней,
На телефонной трубке капельки слёз –
Всё остальное он с собою унёс...
Я помню, Вы шагали по аллее,
Припарковав свой красный Cadillac.
Восточное колье у Вас на шее
Напомнило мне мой родной Ирак.
Вы были в белом платье от Versace,
А я в дешёвых джинсах щеголял.
Подъехала охрана на Passat'е
И перекрыла площадь и вокзал.
Security неспешно занимали
Все ключевые точки и посты,
А я следил за Вами, понимая,
Что большей я не видел КРАСОТЫ...
Что Вам сейчас до нищего араба...
Вас VIP- вагон умчит на край земли.
Отмерена кондишеном прохлада,
Накрошен лёд в ведёрке и Chablis...
Ещё момент и я Вас потеряю!
Постойте на мгновенье, мой кумир!
Мне с Вами приоткрылись двери рая,
Но тут в наушниках закашлял командир:
"Ты хочешь, чтобы птичка улетела?
Ведь за неё нам обещали тысяч двадцать!"
Прижал я к глазу окуляр прицела
И разрядил в колье обойму М-16.
В кардиологической больнице
Отзыв написал я как-то раз:
" Очень трудно с вами распроститься:
С болью в сердце ухожу от вас.»
Купол белых небес и прозрачных ночей колдовство,
растворённое в сырости ветра над шлейфом Невы.
Зябко стынут ладони твоих разведённых мостов,
Петербург... Мы с тобой и сейчас, как и прежде, на «Вы»...
Но пронзительно-нежная к горлу подступит печаль,
и царапнет по сердцу увязнувшим в снах коготком –
где почти позабыты прогулки по белым ночам,
и дождливый июль, и фонтаны в саду городском...
Место встречи – у рвущихся в небо мятежных коней.
Тот же мост в невозможное прошлое ... Не перейти,
не вернуть, не прожить, не сказать ... и , быть может, честней
откупиться от памяти лет опоздавшим "Прости..."
Вздрогнет маятник – время, и новый откроется счёт
нашим давним потерям – не вспомнится, кто виноват...
Всё по-прежнему здесь, и Фонтанка неспешно течёт,
и всё также вальяжен и строг Александровский сад.
Вдоль старинных каналов , закованных в серый гранит,
невесомо клубятся туманы и тают вдали...
Город белых ночей нашей юности лето хранит,
свет далёкой любви, что когда-то мы не сберегли...
*
*
Этот романс исполнил композитор Николай Шершень:
http://www.chitalnya.ru/work/164035/
.
* * *
С.Злотникову
На столе – Руставели... Илья...
Путешествия древнего грека...
Это – комната. Это – семья:
Человек и жена человека.
Желтый чайник на синем огне...
Старый глобус, диван и два стула...
Занавеска на черном окне...
И жена на диване заснула.
За стеной – тихо светится сад
В ожидании первого снега...
На стене – только карты висят –
Полушарий и Звездного Неба.
Простонала дверная петля...
Не очнулась – лишь дрогнуло веко...
...Это – Космос. А это – Земля.
Острый угол – душа человека...
1988,
Тбилиси
