Вспыхнул белый новый день.
Заиграла в парке тень.
Копошатся люди.
Я зевнул, надел носок,
Съел еды большой кусок:
Что же дальше будет?
А не будет ничего:
Ни рожденья твоего,
Ни луны в стакане.
Будет всё как дважды два.
И померкнет смерть-трава,
Смятая ногами.
Пансионат, июль, Анапа,
Солёный ветер, мягкий зной,
Где каждая собачья лапа
Была любимой и родной.
Где на растоптанном асфальте
Смывают ливни белый мел,
Где в предвечернем птичьем гвалте
Мой свист пацанский отзвенел.
Где пляж предутренний, пустынный
Встречает чаек балаган,
Где хоронила я дельфина,
Сложив из ракушек курган.
Где разрывали мы медузу –
Откуда в детях столько зла?..
Где я, свою встречая музу,
Зачем-то прочь её гнала...
Весна. Под снегом изнывая,
висят угрюмо провода.
А он идёт, идёт, не зная,
когда он должен быть, куда
ему теперь влачиться… Чинно
он нас засыпал в декабре,
он в январе в лицо цинично
дышал морозистым амбре,
распутничал в лесах с метелью,
валялся пьяным в городах,
и дворничихи еле-еле
его тащили на руках.
Он в феврале, при власти, силе,
обосновал, перекрестясь,
столицу снежную – Россию,
покрыв собой и грязь, и власть.
Потом был март, и потрясеньем
цвели мимозы по стране,
и вот апрель, как воскресенье
всех сил, но он – опять в окне.
И неуверенно, невнятно,
промокшей шубою шурша,
в весенних грязных, чёрных пятнах,
бормочет : «Ах, как хороша
была ...» и вяло, рыхло, сыро,
куда-то кое-как идёт,-
былой властитель полумира,
апрельский полуидиот.
.
* * *
...За сизую волну, за потемневший гребень
Скатился тихо день, и прозвенела медь.
И птица Гамаюн летит в мохнатом небе,
Отбрасывая тень, похожая на смерть...
...Оранжевая кровь по горизонту льется
И тянет холодком с востока ледяным...
За облачной горой холстина неба рвется,
И снится тебе жизнь, похожая на дым...
.
Играй гармонь, наяривай.
Взметайся, простыня,
В хозяйкиных руках.
Апрельский ветер высушит
Рубашки и бельё.
Старик надел очки.
На кухне мать в переднике.
Красивая она.
Рассыпана мука.
А в жестяной коробочке –
Старинный медальон,
Медали и значки.
Их кухни, озабоченно:
“Не видели изюм?”
Чем дальше – тем страшней.
Окно отмыто дочиста,
И пять мушиных тел
Положено в рядок.
Играй, гармонь, играй…
“Там, слева и внизу…”
А голос – как во сне.
И медальон, светящийся
В вечерней темноте.
Лиловый ободок…
