В коробке лежит коробка,
В коробке – еще одна…
И так до самого гроба,
И так до самого дна.

Атласные резать ленты,
Вытряхивать пенопласт:
Фальшивые документы,
Поддельный стеклянный глаз…

Скопировать чей-то почерк
И написать письмо:
«Люблю тебя, милая, очень…»
А прочего – не дано.

А прочее улетело.
Коробочка солгала.
Ломаться не захотела
Искусственная игла.

Приход и сразу – выходки весны:
ручьев глумливые разливы,
буян залетный треплет гривы,
сугроб уменьшился и напустил в штаны.

Мороз струхнул, в хоромах отказал:
зима бедовая забыта
спесивой бабой у корыта
или столбом, если смотреть назад.

Но мы не будем, потому что – грех:
во лбу с распущенностью почек
резвится хор зеленых строчек,
во рту – щенячий брех.

Сулится море – всласть! – и лето
на вновь рожденный вкус:
кисель медуз, компот креветок,
арбузный праздный кус.

А там – волнушки и опятки
циклической судьбы
найдут меня – и все в порядке
железном, спятившем с резьбы.

Вдруг, ночью, побелел мой двор,
из будничного стал воскресным,
запорошило старый вздор,
утихла боль, как давешняя песня.

Грядущая зима глядит в окно
безмолвно и приветливо – наверно
летит надежды светлой полотно
на немощи мои и скверну.

Сияющая белизна
крахмальной милосердною сестрою
в палаты сердца, непокои сна
войдет и дверь недужную закроет.

Двойной повязкой долгих берегов,
ягненка шерстью, пухом голубиным
наложит исцеляющий покров
на реки слез, на черные глубины,

нечистоту мою, немоготу,
на глупый и упрямый лоб горячий,
в преображенных капель красоту
любовь мою укроет, спрячет.

В берложьей безмятежной тишине
услышат уши и прошепчут губы:
любима-я! Защитную шинель
меняем на распахнутую шубу.

Меж варежкой и рукавом
ложится на послушное запястье
финифтью нежной, твердым серебром
награда с неба, снега, слога, счастья.

Глаза слепит лазурь
Небесных настроений.
Довольно зимних бурь,
Пришла пора цветений.

Мой трепетный слуга,
Пойдём дорогой грешных,
На майские луга
Купаться в водах вешних!

Прошу, не падай ниц,
Ты больше не невольник.
Приветствуй белых птиц
Неровный треугольник.

Слова твои просты,
Простым ты будешь другом..
Так разводи костры
Скорее, полукругом...

Сосновая смола,
Смущаясь, капать будет
На голые тела
И утром нас разбудит...

Не прячь зелёных глаз,
Не время для смущений.
Так действует на нас
Пора цветений...

.

                  * * *

( Из трагедии в стихах «Фауст и Елена» )

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

                Ф а у с т :

...Ты плачешь?.. Что ты?..

         Е л е н а (всхлипывая):

                                      ...Так... Устала...
И Эсмеральду жалко стало...
Сижу весь день, затворена!..

                 (капризно)

...Хочу веселья и вина!..
Хочу людей!.. Чтоб — шум и дым!..

Ф а у с т (с готовностью):

Куда — приказывай!..

        (Мефистофелю)
                              ...Летим!

М е ф и с т о ф е л ь (озабоченно выглядывая в окно, Фаусту):

...Исчез Венеры свет колючий...
И Млечный Путь зарылся в тучи...
Погасла лунная дорога,
И нет ни Льва, ни Козерога...
При тусклом свете Волопаса
Лететь — втроем — небезопасно...

      (В сторону, размышляя)

...Я думал — все! Конец. Провал —
Совсем уж он затосковал,
Грустит весь год поэт-астролог;
От грусти к церкви — путь недолог,
Кручусь, верчусь — все зря! И что же? —
Смотри-ка — вдруг запрыгал, ожил!..
...Она мне планы не разрушит...
Кто знает — может, так и лучше?..

         (Фаусту и Елене)

...А впрочем — вон видны Плеяды...
Летим! Везде нам будут рады!..

           Звучит музыка полета.
Летят над ночной Германией Фауст, Елена и Мефистофель.

         Г о л о с Ф а у с т а :

...Ямб, хорей, гекзаметр, дольник...
Все — обман, отрава, бред.
Что за странный треугольник —
Дьявол, женщина, поэт...

И — в кабак ли, в дом игорный,
В Дюссельдорф ли, в Брауншвайг —
Мчится небом треугольник —
Dichter, Teufel und ein Weib…*

Г о л о с М е ф и с т о ф е л я :

Протестант ли ты, католик —
Пей, пока не припечет!..
Весел пьяный треугольник —
Женщина, поэт и черт...

...У руля стоит покойник —
И летит ладья в ноябрь...

        Г о л о с Ф а у с т а :

...Страшен вечный треугольник —
Un poete, une femme, un diable!.. **

_________
* Поэт, Дьявол, Женщина... (нем.)
** Поэт, Женщина, Дьявол... (фр.)

.

С каждым годом желаний всё меньше,
Закрываются бреши страстей.
В этом мире я счастлив и грешен,
И не жду уже лучших путей.

Прошлых лет беспокойные раны
Отболели молчаньем тоски,
Половодьем бушующим ранним
Унесло с тихой речки мостки.

Зашумели призывные воды,
Омывая луга и поля,
И под властью весенней природы
Просыпается совесть моя.

Этот голос настойчиво-звонкий,
Как апрельская песня-капель,
Он из детства, мой голос – ребёнка,
Умоляет: надейся и верь!

Каждый вдох – это малое чудо,
Это жизни минутный глоток,
К обновлённому вешнему пруду
Подлетает попить голубок.

Нет у Неба простых измерений,
И познать нам всего не дано,
Есть цепочка коротких мгновений,
Что свивает судьбы полотно.

И неведомо кем и откуда
Опускается светлая нить,
Разливая блаженством повсюду
Эту радость бессмертную – «Жить!»

Под весёлые гимны потоков,
Обновляя дыханье и свет,
Солнце греет всевидящим оком
От зимы не растаявший след.

Шаркая стоптанными тапочками, Смерть брела по полю в надежде встретить что-нибудь необычное. Очки её запотели, но у Костлявой уже не было сил вытирать их. Да и какая польза от этих стекляшек, когда ночь опустила свои шторы и только луна прогрызанной дыркой маячила над головой, слегка освещая заброшенный дом между озером и лесом.

-- Ты слышишь меня?... Не умирай! Не оставляй меня одну! – услышала Она сопливое рыдание за той пихтой, что торчала позади покосившегося крыльца.

-- Ну вот, еще одна потаскушка лишилась своего хахаля, – раскрывая Книгу, прошамкала Старуха. – Как они мне все надоели! Каждый раз одно и тоже. Сначала бегала за ним, как окаянная, потом же сама и вертанула хвостом за приезжим красавцем. Ну и стравила двух любовников. А тому что? Пырнул ножем меж ребер и был таков. Вот теперь убивается, горемычная, – захлопнув Фолиант и выпустив при этом тучу пыли, Карга подошла ближе.

-- Во, в чувство пытается привести, дурочка. Раньше надо было подол между ног держать и не крутить шашни с кем попало. Вот теперь и помаешься, если доживешь,- усмехнулась Безносая, показывая ровный ряд верхних зубов. Нижние же были разбросаны как попало, что и придавало её речи выразительность квакающей кошки.

-- Опять задержалась. И ведь говорила себе: «Не тяни волынку, если будет какое-нибудь бестыдство.» Ан нет! Распустила нюни, а у меня ещё двое таких и каждому нужно показать дорогу! Да, еще не забыть одного повешенного. Тому еще пару часов осталось...

Девушка высморкалась в подол и, устало вытянув ноги, прилегла рядом с убитым. Смерть, кряхтя от натуги, потянула астральное тело из того, что когда-то было любовником этой несчастной.

-- Судя по записи в Книге, тебе сюда,- Смерть подтолкнула его в тёмный коридор,- Стой здесь и постарайся не попасть в левую очередь. Это в твоих же интересах – не перепутай! – послюнив карандаш, Очкастая поставила крестик напротив его имени. Пора к следующему...

Проковыляв по грязным от растаявшего снега улочкам, Она поднялась на второй этаж местной больницы и вошла в палату, где лежала пожилая женщина.

-- Люблю работать с одинокими людьми, процесс распределения никогда не затягивается, -Смерть откинула легкую простыню и выудила из увядшего тела астрал. – Так, бабуся, тебе тоже в правую очередь... Вычёркиваем.

Подтянув нарукавники и засунув карандаш в волосы, стянутые тугим клубком на затылке, Костлявая поплелась на окраину города к высокому особняку, в котором на огромной кровати испустил дух весьма состоятельный бизнесмен.

-- Не повезло тебе, милый! Даже отстроенный на твои деньги храм на берегу озера не снимает с тебя грех за обиженных тобой людей. В левую очередь! Хотя мне все равно... Сам виноват! А мне теперь надо следить, чтобы не встал в другую очередь! Ладно... Хорошо, что ты последний сегодня! – И Смерть направилась в коридор, подталкивая перед собой душу богача.

-- Мне даже список твоих грехов читать не хочется – эвон, пол-книги про тебя исписанно! Я бы запуталась в них... Ну вот, становись сюда – теперь никуда не денешься.

Она посмотрела вокруг:

-- Странно... Сегодня что-то мало... Этот должен был быть последним!

Смерть опять пришла туда, где была сегодня в первый раз – под пихту у заброшенного дама.

Девушка лежала в луже собственной крови.

-- Понятно. Хотелось быть в месте... Ну-ну! Пойдём, провожу к левой очереди... Подождала бы своё время... А самоубийц всех отправляют грех искупать... Так что, не быть и здесь вам вместе...

Смерть направилась в коридор и растворилась вместе с девушкой...>

На Пласа-де-Торос встаёт дыбом волос,
Здесь издавна властвуют черти.
А люди ли те, что срывают свой голос,
Ликуя на празднике смерти?!

На час искажаются смуглые лица,
С них сняты, растоптаны маски.
А там – на арене – прекрасный убийца
Хмелеет от собственной пляски.

Поклонники глаз сумасшедших не сводят
С тореро, что гибок до жути!
И ярость сочится, и алчность исходит
От их обнажившейся сути!

Тореро отважно со зверем играет,
Толпу поражая сноровкой.
Он, зрелища ради, быка истязает,
Чтоб после убить его ловко.

А бык – загляденье! Красавец поджарый!
От изнеможения взмылен,
Кричит и беснуется рыжим пожаром,
Пред тряпкою пыльной бессилен.

Он в запахи метит рогами крутыми
В кругу живодёрни столичной.
Взращённый людьми, он здесь выставлен ими
Для пыток и казни публичной.

И следуя строго традиции старой,
Мужчина, смахнув треуголку,
Сверкающей шпагой изящным ударом
Пронзил его мощную холку...

На Пласа-де-Торос один из актёров
Всерьёз погибает на сцене,
И он не поймёт – молодой и матёрый –
Пред кем он упал на колени!

Ему б на мгновенье – глаза человека!
Он тут же – безжалостно,скоро
Устроил бы публике зрелище века,
С землёю сравняв матадора!

Прозревший и дикий, за казни, за пытки,
Приветствуя праздность вендеттой,
Пронзал бы их слабые спины с улыбкой
Рогами молочного цвета!

Но кровь благородная смешана с потом
И сердца биенье всё глуше...
И так век за веком, и так год за годом
Терзают звериные души.

И снова победой венчают достойных,
Отважных героев Мадрида.
И кто-то ж назвал эти страшные бойни
Красивейшим словом – Коррида.

Эта жизнь и эта воля –
Будто вырванный абсурд,
В обреченность и в юдолю,
С недосказанностью – в суд.

Что судьба мне приготовит
За порок мой и тоску?
Может быть любовью сломит?
Может гвоздь забьет в доску –

В гробовую бесконечность?
Но к чему тот гвоздь и вечность
Без любви и без мечты?
Где же? Где же? Где же ты?

В ночь на 1 мая 2007 года в Вальпургиеву ночь на заднем дворе таверны Фингуса состоялось торжественное открытие Первых Олимпийских Игр Темных Сил. В программу игр включены состязания в следующих видах спорта: скоростной спуск с горы на гробах и могильных плитах, марафонский забег зомби, швыряние хоббитов через стену, шахматный турнир с топорами и секирами, ведьминские гонки под водой на метлах, стрельба из арбалета по живым мишеням, а под утро состоялось грандиозное и зрелищное состязание драконов по уничтожению целого города. В качестве арбитров на Играх присутствовали: достопочтенный Вий, граф Дракула, Усама Бен Ладен, старик Хоттабыч. С приветственной речью к участникам от имени Саурона Ужасного обратился демон Симара. «Через пятьдесят лет погаснет Солнце и тьма восторжествует!» – объявил Симара под дружное рычание, блеяние, клекот и бурчание. Сам Темный повелитель не смог присутствовать на открытии, он работал с документами в своей резиденции в Барвихе. Также состоялся аукцион проклятых душ. Были заключены фьючерсные контракты на души Б. Березовского, Д. Донцовой, Б. Моисеева. Все веселились от души. Следующие игры состоятся уже в следующем году. Организаторы обещают в этот день остановить Луну и устроить показательные военные учения в рамках подготовки к Армагеддону.

Arifis - электронный арт-журнал