131.

О, на вид юлили люди, Вано!

132.

Я легко пел сам Марго, но фонограмма – слепок, Геля.

133.

О, ненец, выпал ничего Гоге чин, лапы в цене, но...

134.

Я на сцене – ненец Саня.

135.

Я, Тома, нищ, не женат, а не женщина Мотя!

136.

Нина:

- Вот жара! Где, дед, гараж-то Ванин!?

137.

О, талиб Юлю любил! А то!

138.

Я не верила ушам, Сара – талиб Юлю любил, а Тарас Машу! А Лире – Веня!

139.

Али моя маска как сам я, о Мила!?

140.

Ас, с обеда Лала лежала, сала желала Ладе босса!

* * *

Петушилась осень не по делу,
Растопырив перья неуклюже,
А на утро с горя поседела,
Обнаружив крепкий лёд на лужах.

Певчих птиц и след простыл, однако,
Лишь ворон шершавые аккорды,
Да завыла, брошенная подло
Дачником, несчастная собака.

Бродят и вздыхают тяжко кошки,
Вспоминая вискас и котлеты.
Только сниться будет им кормёжка,
Не дотянут многие до лета.

Бомж к костру дрожащим телом жмётся,
Выжив без водяры ночью чудом.
А осина ждёт-пождёт Иуду –
Для неё он нынче свет в оконце.

”… несуразнейший праздник
на свете – Халловин.“
Валентина Синкевич
Осуждают в речах церковники
Праздник сказочный – Халловин.
А всему детвора виновники:
День страшилок в году один...

И с утра суетятся дети,
Как бы живя на ”другой планете“:
На кусты вешают паутины;
В костюмах ведьм горбатят спины.
Наконец, наступает вечер.
Зажигаются в тыквах свечи.

Спешат гурьбой, наперебой
Галдят, от дома к дому.
Мешки пустые за спиной...
Стоп! Сцена мне знакома,
Но нет пока ответа,
Где видел сцену эту.

...
Бывшие дети советской страны,
Кому и чему мы были верны,
Под барабанный бой пионерии –
Великому делу партии Ленина?
Во что играли, во что верили?
В прятки с оглядкой, чтоб не ”застукали“?
В революцию: ты – белый, я – красный.
Впрочем, это было давно.
Я был Щорс, ты – Махно.
Я был Чапаев, ты – Колчак. (Вот, как?)
Я – Кочубей, ты – Деникин.
...Трагедии советские лики.
Каким нужно быть несчастным,
Играя в такое... Настало время другое.
Играем в войну: наши – фрицы.
Бей фрица до победного конца.
Или, в партизан – полицаев.
Стереть последних с земли лица...
Расстрелял сын отца – предателя-стервеца.

...
Гром, путч, гроза. Разбежались...
Мало играли-воевали. Распались...
Во что мы играли, верили?
Во что верят дети России? Дети Ичкерии?
”Аллах, акбар! Спаси, Господи!“
Кладбища-погосты в крестах, пoлумесяцах.
Веселятся черти, куролесят, бесятся.
Осыпалась бижутерия. Прощай, империя.
До прозрения? Грядущего возрождения?
...
Вспомнил... были колядки.
Ходила молодёжь через огорода грядки.
Стук-постук в двери хаты.
Хозяева рады – возьмите, чем богаты:
Кренделя, бублики, сушки,
Медяки: копейки, полушки.
Пелись песни, слагались истории,
Между праздниками престольными.
Страшные, с мёртвыми душами.
Жались друг к другу, но слушали.
До солнца – встречи луча на заре.
Вечера, ночи… на хуторе...
Гоголь... И верили в Бога.
А когда ”отменили“ Бога?

...
Октябрята по стране Октября.
Друг за другом, затылки в ряд
Маршировали – выше колени!
Звонко, чеканя: ”Да здравствует, Ленин!“
... Как на душу елей: тишина; мавзолей.
Ждёт народ. Очередь. Чей черёд?
Зашли, посмотрели – руки по швам.
Лежит старичок. Рожа с кулачок.
Словом, сморчок. Зато, какой почёт!
Бегом в храм, что напротив. Вы, не против?
Перекрестился наспех, вошёл-вышел, Рад.
В двух шагах торговый ряд.
Купил Клинтона-душку и Буша в матрёшках,
Пивную кружку, расписную ложку.

...
Сейчас, Бог есть. ”Верующих“, не счесть.
А радость? Обычная, детская?...
Тресь по затылку: ”Водки бутылку...
Без очереди, не лезь“. Злоба – жесть.

...
Калачи, баранки, хлебцы.
Булки, пряники, леденцы.
... Старое поверие кануло давно.
Алкоголь, наркотики, видео-порно,
Массажистки юные, проститутки рьяные.
Времена культурные: сауны с кальянами.
Любого пошиба, любого разлива.
”Эй, человек, сто грамм и два пива“.
Лениво, игриво, плаксиво, учтиво.
... Красного, в лузу! И нет Союза.
Абсурд? Бред? Бога нет? Ересь?
Бог был и есть. Его не убудет.
России царской нет. ... И не будет???
Эх, Россия, Россия. Сон в народе глубок.
Ожидайте мессию в постсоветский лубок.
...
Тыквы, привидения ждут с нетерпением,
В любую погоду. До нового года
Настроение праздничное, без закусок и вин.
Объясните ”незрячим“ им, чем же плох Халловин?

6-8 декабря 2004

Через два дня она его разлюбила. Это случилось вчера. Сколько ещё можно потакать своим слабостям? Не до того ей сейчас. Дела всемирной важности ждут. Вот, например, за все лето побила всех баклуш – ни разу не сходила на фитнес. Этим и займется нынче же с утра.

Автобус подошел к пустой остановке. Солнце светило в окна. Не видя ничего в этой охапке света, она поднялась по ступенькам и села к окну. Народу было немного и это было здорово. Можно подремать или повисеть в вацапе, посылая всяческие мимишности и няшности всем, кто ещё не проснулся! Вставать надо с солнцем! Всем! Обязательно! И всем будет хорошо, да и ей тоже. С сегодняшнего дня она делает только разумные и добрые дела! Да, именно так! И ничто не заставит её свернуть с этого светлого пути!

Подняв случайно глаза на противоположное сидение, она сначала увидела коричневую куртку…. Как у него… Перевела взгляд на лицо быстрым движением… Сердце расширилось и заполнило грудную клетку. Как там обычно пишется в бульварном романе – героиня не смогла вздохнуть и начала бледнеть. Нет, не он. Но как похож!

Но она же его разлюбила! Вчера! Навсегда! И хорошо, что он ещё об этом не узнал. Потеря была бы для него невыносима! Уж она то это знала. Куда он без неё? Кто ещё мог в 6 утра перед его ежедневной пробежкой прислать ему фото безумного зайца и пожелать не отвлекаться на воспоминания о вчерашнем вечере!

Но почему бы ему не напомнить о том, что он без неё жить не может? Это ведь она уже могла! Жить без него! А он? И она отправила мгновенное сообщение – «Еду в автобусе, напротив сидит мужик, очень похожий на тебя! Строю ему глазки!.. (и чуть поколебавшись) Я скучаю!»

Самое замечательное, что тот человек, напротив, тоже что-то считывал с экрана своего смартфона и абсолютно случайно поднял на неё глаза! И тут же пришел ответ, пробежав холодком по её раздвоившейся душе.

– «Не смей строить мне глазки! Я на задании! И не вздумай кидаться мне на грудь!»

В совершенном обалдении она смотрела на текст на экране телефона и на человека напротив. Взгляд своей протяженностью уже становился неприличным и она опустила глаза. Ммммм…. Ах, вот как! Ну что же…

– «Тогда я буду женой Штирлица и у нас с тобой будет свидание. Не в кафе! А вот в этом автобусе! И я буду смотреть тебе в глаза и пусть весь мир подождет. А фашисты тем более!»

Прищурившись, она подняла взгляд и очередной раз поняла – это не он! Звон о доставке сообщения и новый текст – «Ты провалишь моё задание, и меня уволят с работы, мой безумный заяц!»

- «А это уже не важно! Ты проиграл! Нечего ездить на городских маршрутах! Ехал бы на своем бронированном танке и выглядывал бы в узкую щель, и никто бы тебя не узнавал!»

Исподлобья она взглянула на того, кто был так похож на него! И вдруг вспомнила – она же его разлюбила! Вчера! Навсегда! А он так ещё и не знает об этом! И у них свидание в этом автобусе.

И у них взгляд – через время, через расстояния, через несовпадения и через совпадения, через тишину неответов и через многословие пустых фраз… Как там в старой песенке – «Через годы, через расстоянья, на любой дороге, в стороне любой…»

Ну, положим, годы она не собиралась тратить на него. Она разлюбила его вчера. И пора ему узнать об этом...

- «Ты чего притихла, жена Штирлица?»

- «Да я люблю тебя, непобедимый мой агент 007, а ты всё ещё не знаешь об этом!»

Она разлюбила его! Вчера! Навсегда!

И полюбила! Сегодня! На всю оставшуюся жизнь!

Речка Нугрь дремала под мостом
Подвесным, качающимся, длинным,
Облако оторванным листом
Пролетало низко над старинным
Городом, лежащим на холмах,
Льнули к их бокам сухим и древним
Чуть живые тихие дома.
И тянули старые деревья
Кроны к небу – только не достать
До него. Лишь колокольня смело
Возносилась, чтобы край креста
Мог коснуться высшего предела,
Чтоб колоколов тугая медь
Ясную раскачивала твердь.

Нижет звёзды месяц острый.
Дымка Млечного пути.
На столе в хрустальной розы
вазе. Ты должна прийти.

Над камином древний замок –
Во всю стену гобелен.
Жар огня пурпурно-ярок,
На экране Жан Габен.

”Двое в городе“, а рядом
С ним, кумир – Ален Делон.
Тот, который в перестройку
Пить не стал одеколон.

Он его производитель.
Запах терпок и глубок.
Выключаю телевизор.
Длинный с паузой звонок,

Два коротких. Месяц острый
Звёзды нижет на края.
Открываю дверь. С мороза...
–Здравствуй, милая моя!–

31 июля 2016

Если дашь с руки барашку
Очень вкусную ромашку,
То за это он тебе
Благодарно скажет: "Бе!"

Я во сне над землёю парил.
Вдруг завис без движения.
И со мной кто-то заговорил –
Наваждение?

Обернулся в испуге – нет слов:
Маняще-пугающе,
Вижу их, из параллельных миров,
Ко мне подлетающих.

С головы и до ног горячей волной
Меня окатило.
Подняла, увлекла (они следом за мной)
Неизвестная сила.

Окружили меня хороводом:
Их безгубы улыбки.
Несуразны, бесполы, бесплодны (?)
В свечении зыбком.

”Это – сон, –говорят они мне–
И, когда ты проснёшься,
Обнаружишь: ты как бы во вне,
Но тому не тревожься“.

Не тревожусь и сосуд моей жизни
Не скудеет от счастья.
Я их вижу, порой их гружу,
В мыслях с ними общаясь.

И я верю, наступит тот час,
Когда людям откроются двери.
Будет это концом ли, началом
Новой эры и в ней новой веры.

Для прозревшей планеты людей
И всего человечества.
Я проснулся ремнями привязанный. Где я?
Голос мне: ”Не волнуйся, ты лечишься“.

5 декабря 2011

Arifis - электронный арт-журнал