.
* * *
...И песни доносились
Из пестрого фургона, —
Разбить фургон грозились
Дороги Арагона...
Жонглеры и флейтисты,
Народ звонкоголосый, –
И под гору катился
Фургон из Сарагосы...
И облака алели
Вдали, и три богини
Играли на равеле
Рожке и тамбурине...
.
.
* * *
...Стоит Волшебная Гора,
На ней растет Волшебный Лес...
...Ах, юность, славная пора
Очарований и чудес...
...Там сон-трава с травой шалфей
Растет у Замка Добрых Фей...
Там деву рыцарь молодой
Поит цикорною водой...
...Полет легчайшего пера...
Корабль, тающий вдали... —
Ах, юность, дивная пора
Стихов, печали и любви...
...Там деву рыцарь молодой
Поит цикорною водой...
И наплывает, невесом,
Спокойный безмятежный сон...
...Ах, юность, тонкая струна,
Ручей с оброненным ключом...
Ах, только в том лесу луна
Плывет так низко над плечом...
...И наплывает, невесом,
Спокойный, безмятежный сон...
И осыпается пыльца
Со звезд Созвездия Стрельца...
.
Когда Луна кругла и ветер
Стремится с севера на юг,
Из ниоткуда, на рассвете
Они на мой приходят луг.
И жеребцы, и кобылицы –
Все, словно вороны, черны,
Они стремительны, когтисты
И статью вовсе не дурны.
В глазах чумные угли рдеют,
Клыки их, будто жемчуга,
На лбах пронзительно чернеют,
Винтообразные рога.
У них неистовое ржанье,
В котором похоть, вой и хрип,
И невозможное стенанье,
И полусмех, и полувсхлип...
А жуткий блеск хвостов змеиных,
Терзавших воздух, словно плеть,
А грив косматых паутина...
Таких увидеть – умереть!
Мне кажется, что эти звери,
С другой планеты. Может быть,
Из раскалённых солнцем прерий
Они пришли сюда остыть.
Мир не видал таких доселе,
Они – обросший плотью мрак.
Да где ж вы так осатанели?!
Да где ж вы закоптели так?
Никак не могут нарезвиться,
Куда не ступят – всюду прах.
Какое сердце может биться
В таких клокочущих телах!..
В глаза мои глядят и, щерясь,
Клыками блещут в темноте.
Но есть пугающая прелесть
В их сумасшедшей красоте...
Края Вселенной вытканы,
Расцвечены по-летнему
Мерцающими нитками –
Закатными, рассветными...
Золой светил сгорающих
Пути умыты Млечные.
Не много в мире знающих
Их таинства извечные!..
Склонился свод начищенный
На все четыре стороны –
Не звёздностями выжженым,
А однокрылым вороном.
Любовь и боль повсюду ходят парами.
Так жалко жизни, чтоб навек уснуть,
Чтоб стать однажды некрасиво-старыми,
И на клочке земли окончить путь.
Легко влюбиться – не в геенну броситься,
Невинной скромности цветок сорвать.
Дождь плачет жалобно и в окна просится,
Чтоб веки влажные поцеловать...
Почему плачешь ты, ангел дождь?
Простирну платьишко, отстегнув брошь,
подарю девице у ворот,
может ей стерпится, повезет.
Подарю камушки в серебре,
выходить замуж ей в сентябре,
ну а я к тому времени
привяжу суму к стремени,
a внутри свечи венчальные,
сухари да песни прощальные.
Горяча вода мыльная,
вороной всегда – с крыльями,
полетим над водами, чащами,
непогодами, больно частыми.
В синем небе том семицветный мост,
дождевым платком рыжину волос
освежу и соль бесполезную
смою вольною водой, пресною.
1
Отпустились небесные вожжи
и судьба моя вскачь понеслась!
Кто теперь нам с тобою поможет
на просторах судьбы не пропасть?
Кто крутые спрямит повороты,
о засаде навстречу мигнет?
Но полет, пусть предельно короткий,
это, все-таки, будет полет!
И, рискуя сломать себе шею,
с нарастанием скорости мчу,
не боящийся совершенно,
что в небесный кювет улечу.
...За пределами звука и света,
за секунду, как хлынула кровь,
отделилась от сердца поэта
предпоследней ступенью – Любовь...
2
В зеркальном отражении огней
дорога, и в машине я на ней.
Лечу ... Летать, вообще, в крови моей,
но не догнать в даль улетевших дней.
Под шинами кипит асфальта гладь,
но самого себя – не перегнать.
Елозю в пробках,снова в даль лечу,
в полете его частью стать хочу.
Лечу, чтоб мир вместить в себя смогло
не ветровое – ураганное стекло.
Авто – машина времени моя,
столбы, ГАИ, да это вы все зря,
на тормозах заржавлена педаль,
а я еще,- газку ввалил, поддал!
Но, завизжало справа колесо,
машину развернуло ...понесло!
Но – изнутри в меня вцепилась ты
и удержала в метре от черты,
где борзый «шестисотый » «мерседес»,
мне, целя в лоб, на встречную залез.
Любила б ты его, тогда из нас
господь, наверно, не меня бы спас, –
...три раза развернуло по оси,
и ...оказался снова на Руси...
...колесами расстроено шурша,
моя «тойота» «мерседес» нашла…
Качнулось рулевое колесо,
прости, Шандор, тебе не повезло.
Небесный снайпер в стереоприцел
бил по обоим, я остался цел.
Я закурил бы, но я не курю,
заплакал бы, но сопли не люблю,
я сел за руль и лишь турбины свист
перевернул дороги новый лист.
Меня обогнала лишь, не спеша
на небеса, цыганская душа...
3
Зацепила меня эта смерть...
Смерть всегда за живое цепляет,
виновато являя на свет,
то, что в жизни себя умаляет,
и слетает с души шелуха,
проявляется черное белым
и последняя строчка стиха
на губах твоих пишется мелом...
.
* * *
...На дороге к замку, у реки,
Где поют шмели-медовики,
Встретил деву очень юных лет
Беззаботный молодой поэт:
«Разучить нам вместе не пора ль
Триолет, сонет иль пастораль?..»
...Прятала от незнакомца — за
Шелковою сеткою — глаза...
...И струну он тронул, заиграл
Кантилену... Рондо... Мадригал...
И звенит в прибрежных травах шмель:
«Бержерет...» «Элегия...» «Рондель...»
...Вот уж вечер на реку упал —
Он дорогу ей не уступал...
...Слушала, откинув с глаз вуаль,
Сегидилью... стансы... пастораль...
Тихо струны он перебирал:
Ода... Гимн... И снова — мадригал...
...И — сняла мантилью вдруг, в ночи,
Из зеленой с золотом парчи...
...В небеса уносит резонанс
Серенаду, оду и романс...
Сердцеед, бродяга, менестрель...
Триолет... баллада... ритурнель...
...А наутро деву — там и тут —
В трубы трýбят — ищут — не найдут,
Лишь — нашли мантилью трубачи
Из зеленой с золотом парчи...
...Все на свете, друг мой, пустяки;
Музыка важна лишь и стихи,
Слов старинных магия и хмель —
Вилланелла... альба... ритурнель...
Дифирамб... канцона... триолет...
Над рекой ночною силуэт...
Позабудешь ты теперь едва ль
Эту, в лунном свете, пастораль...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...И уносит в Вечность резонанс
Мадригал,
Балладу
и Романс...
.
