Чистильщики грейпфрутов – самые отважные и преданные существа на свете…
Их взгляд проникает в самую глубокую сущность нашего естества…
А значит: всё самое существенное, что следует знать о каждом поэте
находится в пределах границ, установленных уставом товарищества
с чистильщиками грейпфрутов, перелистывателями страниц и ещё некоторыми другими юродивыми,
у которых нет родины и совести, потому что такие условные понятия – не для них,
и они никогда не высказываются за что-нибудь и никогда не высказываются против,
потому что скороспелые суждения ничем не лучше медленных,
а наоборот – всегда оказываются только с одной стороны бесконечно идущего спора,
в то время как чистильщики грейпфрутов считают, что нужно стоять в стороне,
чтобы у спорщиков всегда было общество для обычного разговора,
чтобы во время обычного разговора они хотя бы на время забыли об аргументах и фактах, которых нужно держаться упорно,
о тезах и антитезах, об ударах и контрударах… Обо всей этой глупой войне,
которая вычищенного грейпфрута не стоит…
Уж чистильщики грейпфрутов знают о чём говорят:
с поэтами – о поэзии, с врачами – об обороте коек…
И с каждым из нас – о прожитых нами годах, выстроившихся в длинный, но, увы, не-бесконечный ряд…
На ладони тонкой
Поднесу овса,
Заблестят под чёлкой
Умные глаза.
У ресниц у снежных
Сказочный полёт...
Я – ребёнок нежный,
Мне девятый год.
Локоны качнутся
Отблеском костра,
К коже прикоснутся
Мшистые уста.
Обожгусь и снова
Поднесу ладонь.
Ну, скажи хоть слово,
Мой волшебный конь!..
Плоский, загорелый
У меня живот.
Я – ребёнок смелый,
Мне девятый год.
Собираюсь с духом,
Глажу тёплый бок,
Чтоб под белым брюхом
Нагуляться впрок.
Сказал – и стало.
И месяц важный
Бочком из зала.
Всё опустело.
Мой стол бумажный
И вечер южный...
Какое дело?
Но что же было?
Какая малость
Стояла, выла,
И вдруг замолкла?
Наверно, старость.
Скажи на милость,
За что и сколько?
А если вспомнишь,
То сон безбрежный
На плечи грянет.
И захлебнётся.
И вечер южный,
И плен бумажный...
Смотри, не рвётся.
- Волненья вовсе ни к чему.
У вас задержка потому,
Что климакс, в ваши-то года,
У женщин есть почти всегда,-
Сказал врач даме средних лет.
- Вы для меня авторитет!
А то совсем лишилась сна.
…Кивнув- откланялась она.
Четыре месяца спустя,
Явилась вновь, весьма грустя.
- В чём дело?- доктор удивился.
- Ваш климакс вдруг зашевелился.
Ветер странствий дует в спину,
Манит лабиринт дорог.
Оседают мелкой пылью
Дни – на стоптанный сапог.
Лица, встречи, разговоры...
Смысл не ясен. Смысла нет.
Заметает мусор дворник,
Жалкий след былых побед.
И немо, сжав до боли кулаки,
Крик заглушая, рвущийся на волю,
Я ухожу. Нет! Я не стану спорить.
В ночи призывно светят маяки.
Сухие губы. Облизнуть бы. Нечем..
Стук сердца. Где-то там, в висках.
И воздух кончился. Ну что ж так грудь узка?
Мгновенье – а длинною в бесконечность.
Я умерла?.. Нет. Возродилась снова.
Шумит, волнуясь, старый тёмный лес.
Поспорить бы с проделками небес,
Но сил уж нет, чтоб с сердца снять оковы.
Мгновенье, доводящее до края,
До черноты.. до полной пустоты..
Я умерла?.. Нет. Снова я рыдаю.
Синеет небо. Стайкой по нему
Курчавые, воздушные барашки..
Я умерла?.. Нет. Снова я живу..
