Луна медленно – медленно поворачивается вправо,
превращаясь в волшебный зонтик Оле-Лукойле.
Из дневной суеты, в сказки вновь улетаю,
Голосом мамы вселенная шепчет:
баюшки милая, баю...
Луна медленно – медленно поворачивается влево,
превращаясь в уютную колыбельку из детства.
Свернувшись в клубочек, сладко я засыпаю,
Голосом мамы звёзды поют:
баюшки милая, баю....
Луна медленно – медленно тает
серебром на висках оседая.
Голосом мамы эхо звучит:
баюшки милая, баю...
Кенар в клетке был рождён.
О свободе –
Песни пел он звонко днём,
Беззаботен.
Он рулады выводил нежной
Трелью,
О цветах – весны живых
Акварелях
Пел о звёздах, о луне,
О восходе.
И доволен жизнью был
Кенар вроде.
Сыт, согрет, любим и чтим
За таланты
Но слегка певец наш был
Глуповатый.
Он от песен, от своих,
Размечтался.
И свободным стать решил,
Разбежался.
В приоткрытое окно, как – то утром,
Упорхнул...
А там зима, мороз – лютый.
Раз вздохнул –
И камнем вниз, мимо ветки,
Прохрипев:
«Как хорошо было в клетке...»
Нынче много разных песен
В телевизоре звучат
В старину всё было хуже
Самому пришлось бы петь
А теперь, когда застолье
День рожденья или праздник
Я включаю телевизор
А там юноши поют
Зажигают пляски дерзки
И девчонки в серьгах, юбках
И гостям салат чесночный
Есть, гораздо веселей
И потом ведь можно вместе
Со звездой эстрадной – светлой
Хошь дуэтом, хочешь хором
Гимн Отечества пропеть
Так спасибо трубке ртутной
И динамикам магнитным
Что дают возможность видеть
Слышать, слушать и глядеть
Чистильщики грейпфрутов – самые отважные и преданные существа на свете…
Их взгляд проникает в самую глубокую сущность нашего естества…
А значит: всё самое существенное, что следует знать о каждом поэте
находится в пределах границ, установленных уставом товарищества
с чистильщиками грейпфрутов, перелистывателями страниц и ещё некоторыми другими юродивыми,
у которых нет родины и совести, потому что такие условные понятия – не для них,
и они никогда не высказываются за что-нибудь и никогда не высказываются против,
потому что скороспелые суждения ничем не лучше медленных,
а наоборот – всегда оказываются только с одной стороны бесконечно идущего спора,
в то время как чистильщики грейпфрутов считают, что нужно стоять в стороне,
чтобы у спорщиков всегда было общество для обычного разговора,
чтобы во время обычного разговора они хотя бы на время забыли об аргументах и фактах, которых нужно держаться упорно,
о тезах и антитезах, об ударах и контрударах… Обо всей этой глупой войне,
которая вычищенного грейпфрута не стоит…
Уж чистильщики грейпфрутов знают о чём говорят:
с поэтами – о поэзии, с врачами – об обороте коек…
И с каждым из нас – о прожитых нами годах, выстроившихся в длинный, но, увы, не-бесконечный ряд…
На ладони тонкой
Поднесу овса,
Заблестят под чёлкой
Умные глаза.
У ресниц у снежных
Сказочный полёт...
Я – ребёнок нежный,
Мне девятый год.
Локоны качнутся
Отблеском костра,
К коже прикоснутся
Мшистые уста.
Обожгусь и снова
Поднесу ладонь.
Ну, скажи хоть слово,
Мой волшебный конь!..
Плоский, загорелый
У меня живот.
Я – ребёнок смелый,
Мне девятый год.
Собираюсь с духом,
Глажу тёплый бок,
Чтоб под белым брюхом
Нагуляться впрок.
Сказал – и стало.
И месяц важный
Бочком из зала.
Всё опустело.
Мой стол бумажный
И вечер южный...
Какое дело?
Но что же было?
Какая малость
Стояла, выла,
И вдруг замолкла?
Наверно, старость.
Скажи на милость,
За что и сколько?
А если вспомнишь,
То сон безбрежный
На плечи грянет.
И захлебнётся.
И вечер южный,
И плен бумажный...
Смотри, не рвётся.
