.
* * *
(Из цикла "Песни Елены")
...Я знала о любви не много,
Пока вдруг в зарослях аканта
Не повстречалась с юным богом —
Певцом, поэтом, музыкантом...
...Он сел, поджав босые ноги,
В траве затих мышиный шорох,
Когда он стал играть — о, боги!.. —
На дудке длинной, камышовой...
...И позабыла — где живу я,
И растеряла все слова я,
И опустилась на траву я,
И долго бога целовала...
...И — ночь пришла, за ней — другая.
И как же было хорошо нам!..
...Меня будил он днем, играя
На дудке длинной камышовой...
...Качали волны берег зыбкий,
И пело все, и ликовало...
Мой бог — с божественной улыбкой —
Дарил цветы мне и кораллы...
...Но небо ревностью пылало —
И беспредельно было горе,
Когда, ныряя за кораллом,
Он утонул в Эгейском море...
...И, сидя на краю безумья,
Поджав, как он, босые ноги,
В теченье долгих семи лун я
Все плакала о юном боге...
...И ночь безбрежная молчала,
И Путь во мгле терялся Млечный,
И жизни брезжило начало —
Безрадостной и бесконечной...
Мерцающим холодным светом
Светилась лунная дорога...
...Ах, оказалось, был он смертным,
Хоть был во всем похож на бога...
.
На чашке мельница, и поле, и река.
И облака.
Переверни её вверх дном –
Поедет дом.
И всё покатится: сидишь на потолке.
В твоей руке –
Поле и мельница, над ними облака.
Внизу – река.
И видишь ты себя. Ты постарел.
Как мельник, бел.
И всё вокруг тебя вверх дном –
Но дело в том,
Что ты не здесь, а в поле, у реки.
И облака легки.
И всё нормально, не перевернуть.
И не вернуть.
Ломали крылья с кровью, болью.
Чтоб вы не заносились впредь.
И не понять круглоголовью,
Что и без крыльев можно спеть.
Но больно!
Песня злей и горше.
Теперь уж ласковою "мисс-с-с"
Не обмануть. И им уж больше
Вас не толкнуть на компромисс.
Мы все за Вас! Но мы слабее.
В тени сидим и там и тут.
И ждем, надеясь и робея,
Что снова крылья отрастут.
Когда взовьетесь вновь орлицей,
Придем пожаловаться всласть
На беспредел, ох! Без границы,
На хворь, бессонницу и власть.
Была, наверное, в букете,
Где стебли колки, но близки.
Теперь одна. Целует ветер
Ещё живые лепестки.
Быть может, кто-нибудь случайно
Её вдруг выронил, спеша.
И вот лежит она как тайна
На тротуаре, чуть дыша.
Она – не видевшая лета,
Цветок любви и красоты.
И всё ж, так просто в мире этом
Из рук не падают цветы.
Ваши следы запорошены,
Сёдла уснули в пыли.
Где же вы, добрые лошади,
С гривами аж до земли?
В землях каких вы кочуете
С дивной тоскою в сердцах?
В тёплых конюшнях ночуете
Или в холодных степях?
Чьим же рукам доверяете
Нежность велюровых губ?..
Лошади добрые, знаете,
Мир без вас скучен и груб.
Может, в краях тех невиданных
Вволю едите овса...
В травах земных малахитовых
Ваши живут голоса...
мутная завесь в границах рассудка –
сутками, сутками, сутками, шутка ль –
быть в перекрестье проявленной сути
маяться немотной замятью путь ли
пройти ли обратно по брошенным крошкам
что обронила средь ночи ладошка
в звездный насмешливый шепот укрыться
звёзды как лица пустые глазницы
лишь отражают безмерность вселенной
солнце – нетленно, разум же бренный
тонким стеклом, первый лед серебрится
память закружена вздорным возницей
снежный король (королевы лишь в сказках)
с горки толкает надежды салазки
воздух как вата вздохнуть нету мочи
где-то кузнечик в сугробах стрекочет
то ли весна заблудилась в тех зимах
розы в которых невыносимо
благоухают в морозных узорах
снежный король жизнь обходит дозором
бедные птахи сквозь тьму да всё к свету
позабывая простые советы –
нет ни рассветов ни расставаний
нет ни закатов ни поминаний
чёрная пыль на разбитых алмазах
жизнь не случилась и всё как-то сразу –
мутная завесь заноза молчанья
сердце кровит от уколов сознанья
боль засыпает в границах рассудка
жизнь превращённая – шутка ли?
шутка…
Нет, не нужны ни форма и ни звук.
И ни к чему проявленность той сути,
Что гладь судьбы случайно взбаламутит
И камнем вниз. И взмах прощальный рук.
Старательное выведенье букв –
Ненужная принужденность писанья
В надежде на щеке поймать дыханье
И разомкнуть кольцо глухих разлук.
К чему в кувшин бумажные цветы?
Ничто не нужно! Всё Луне не ново.
И лишь вода, что подана без слова, –
Спасёт. Спасает. И зовётся – Ты!
Что за путь выбираешь берёзовый,
Что за кошку, глядящую вслед?
Очарованный дикими грезами,
Собираешь пожитки – привет!
Кошка машет до одури лапою,
И берёзы пускают слезу.
Теплый дождик откуда-то капает:
Типа, здесь оставайся, в лесу.
Подберёзовик, эй, подосиновик,
Серый заяц под тихим кустом,
Под березою, нет, под осиною
И под ёлочкою потом.
Что-то щёлкнет. Секунда? Столетие?
Как малиновый полдень хорош!
В земляничной уселся карете я,
На брусничного графа похож.
А потом – я не знаю – но чудится:
У ветровки подняв воротник,
Зашагаю вечернею улицей –
Потерявшийся в мире грибник.
Мне остался Париж
Да крещенная ручкой тетрадь,
Где стихи не стихи –
Корабельный журнал идиота,
Где слова – инсулин,
Соломинка,
возможность дышать,
Мой ответ Чемберлену,
Мужицкая,
крепкая нота.
Мне останется Aвгуст,
Вернее уже только треть,
Небо синью щемит
И спешит…и спешит на побывку
В черно-буром манто,
Улыбаясь,
красавица- смерть,
Будь, как будет теперь,
В этот раз я не сделал прививки.
Вдруг меня осенит,
дрожь в виски,
Я воскликну:Пустите,
Нотр-Дам на мели!
Врос в песок против шерсти реки,
Маяковский был прав!
Он тогда еще понял,
смотрите –
Вслед за солнцем уводят
Святые,галеру с земли.
