В слепом младенчестве крещёный,
Храм, воплем страха огласив,
Познаешь термин – «оглашенный»,
Когда ударит жизнь под дых.
Тогда наденешь крест нательный,
Свечу пред образом зажжёшь.
И станет с ближним речь елейна,
Но с губ слетит лишь благом ложь.
Отведаешь тогда кагора -
И каплям с ложки – будешь рад,
Из рук священника просфора -
Настроит жизнь твою на лад.
Отливом отойдут невзгоды,
Путь указуя в благодать,
Но не сорвёт душа оковы -
Вновь телу станешь угождать.
В довольстве, разомлев по-детски,
Подумаешь, что жизнь постиг
И вдруг в узоре занавески,
Узришь укором Божий лик.
* * *
Не обгоняй последнего, прикрой
От сквозняков его больную спину,
Тем самым оттянув чуть-чуть кончину
Последнего, и подтолкни рукой.
Вздыхает и бормочет на ходу,
Пока живой, хотя и толку мало...
Неясно, что его бежать толкало,
И кто затеял эту чехарду.
А раньше было всё наоборот:
Проламывал, как танк, в толпе дорогу,
Но выдохся с годами понемногу,
И уступать пришёл его черёд.
Недолго ждать – он рухнет и замрёт,
Его январь оденет в снежный саван,
И станут ни к чему успех и слава...
Но из последних сил ползёт вперёд.
Весьма роль аутсайдера важна -
Ведь он один в забеге, как и лидер,
Черту подводит дьявольской корриде...
Какого же ещё тебе рожна?
В чужие сани лучше не садись,
А из своих гони всех: ну-ка, брысь!
Я сегодня накатил
рюмочку, да с горкою…
Евтушенко проводил
я в дорогу горькую.
Феерический поэт -
свет теперь космический.
Лишь сейчас, ХХ век,
ты ушел фактически...
Плафон луны фонит сквозь тучи,
Свет молнии сечет глаза,
Как фирменный раскат от Дуче
Гремит полночная гроза.
Плотна весною ночь влюбленных
И зелень первая нежна,
Но хлещет дождь завороженно,
Не разбирая ни рожна.
Сечет влюбленных и деревья,
Сечет котов и воробьев,
Луж разливанных не измерить,
Не сосчитать и вен ручьев.
Травинки гнет в азарте ливень,
И гром пугает божьих птиц.
Но все проходит, помнишь Левий?
Как ты предав, простерся ниц.
Сказочный вид акварельной картины:
Мельницы крылья в изломе реки,
Звёзды застыли на фоне долины,
Лунные блики палитры легки.
В тайне любовной тонут ступени,
В замок желаний скрипнула дверь,
Сладостной дрожью млеют колени.
...
Оля, не плачь. Я люблю тебя. Верь.
23 января 2002
Босой… и пальцы сбиты на ногах.
До волдырей сгорела кожа в зное лета…
В пятнадцать лет ещё неведом страх
Что в «бронепоезд» не достанется "билета"…
*
Полощет ива волосы в реке,
Плывёт в прозрачности, серебряно-зелёной,
И мы с тобой бежим – рука в руке,
К воде спасительной – по гальке раскалённой…
Шальные брызги, смех, влюблённость, свет,
объятий мокрых шторм хмельной – ударом плети…
На взгляд-вопрос – касаньем губ ответ…
И ночь волшебная… и робость на рассвете…
Влетело нам от мамы и отца,
А мне – вдвойне… и во дворе мальчишки били…
И мне не жаль разбитого лица,
Ведь я любил… ну, хоть убей...
мы так любили!
*
Не пелось, не мечталось… не спалось…
Не злость, не ревность… просто больно, ностальгия…
Мурлычет кот. Окно. Рябины гроздь.
Предзимье. Хмуро. Снег на грязь…
И мы...
Другие...
Да святится имя твое, да приидет царствие твое –
Говорит капля – капле, земля – земле
Голубь – в луже отражению своему
Да светится имя твое – говорит ему
И оно светится – капли, земли, зимы,
Имя нас, хотя не просили мы
Говорили: «помилуй» (думая «дай заснуть»)
Но оно светится, не выдохнуть, не вдохнуть.
